Луна над Славутичем - Николай Александрович Ермаков

медленно, а на телегах места не было. Однако десяток поросят мужики забили и запекли на кострах — после после нескольких дней каши с вяленым мясом, это был поистине королевский обед, настоящий праздник живота, хотя, на мой взгляд, маринада в рецепте не хватало. После того как мы плотно поели, князь разрешил немного отдохнуть от трудов неправедных и у меня получилось немного поспать — часа два, если судить по движению солнца. Сытые, отдохнувшие и довольные хорошей добычей, бойцы под предводительством князя направились в сторону основного войска. Разумеется, будучи человеком, воспитанным в гуманистической культурной среде двадцать первого века, я в глубине души осуждал грабежи и угон в рабство мирного населения, однако война, долгая жизнь и работа на руководящих должностях в прошлом мире научили меня спокойно относиться к неизбежному злу, особенно если ты ничего не можешь изменить, поэтому я хоть и не радовался вместе со всеми, но и не особенно переживал по поводу произошедшего. Дикие времена — дикие нравы.

Солнце уже клонилось к закату, и если судить по пройденному пути, то до расположения основного войска полян оставалось совсем немного, когда из-за расположенной неподалеку рощи стали появляться многочисленные всадники, на полном ходу разворачиваясь в атакующую лаву.

— Болгары! — крикнул один из дружинников, после чего последовала команда:

— Встать строем! Копья вперед!

Пешие ополченцы поначалу приступили к выполнению этой команды, но вскоре увидели, что княжич в сопровождении дружинников и верховых купцов развернули лошадей, чтобы попытаться сбежать от противника. При виде этого зрелища раздались панические возгласы:

— Уходят!

— Бросают!

— Бежим! — И человеческое стадо в панике бросилось в рассыпную.

Недолго получилось прожить в этом мире! — с некоторой грустью подумал я, провожая взглядом разбегающихся ополченцев. Затем наложил стрелу на тетиву и приготовился продать свою жизнь подороже. Смысла бежать не было никакого — догонят. Перед глазами возникло прекрасное лицо моей любимой Анны, и я попробовал потянуться к ней, надеясь, что получиться переместиться, но волшебства не случилось, и я остался стоять посреди поля один против надвигающейся конной лавы. Печально, но я и раньше чувствовал, что в этом мире этот финт будет мне не доступен, однако попытаться в любом случае стоило. Когда всадники приблизились на дистанцию уверенного поражения, я, отбросив посторонние мысли, быстро прицелился и послал стрелу в надвигающегося врага, далее, не глядя на результат, успел выстрелить ещё три раза, прежде чем скачущие во весь опор всадники приблизились ко мне вплотную. Я отбросил лук, перекинул щит из-за спины на левую руку, выхватил тесак и отбил щитом копьё, направленное мне в грудь, резанул по ноге болгарина пролетевшего мимо на полном скаку, сгруппировался для отражения следующей атаки, но тут последовал удар сзади в голову и наступила тьма.

Очнулся я от того, что на мое лицо лилась теплая дурно пахнущая жидкость. Инстинктивно сдвинувшись в сторону от этого потока, я услышал издевательский смех и открыл глаза. Я лежал на спине, а вокруг находились воины, имевшие внешность типичных воинов-степняков Увидев, что стоящий надо мной темноволосый мужик убирает в штаны свой детородный орган, я понял, что на меня только что помочились, чтобы привести в сознание и повеселиться. Эффективное средство. Попытавшись встать, я тут же получил в бок удар сапогом и снова со стоном рухнул в траву. Стоявшие вокруг болгары засмеялись, и, не давая мне больше возможности пошевелиться, быстро стянули руки за спиной кожаным ремнем, после чего поставили на ноги и, накинув веревочную петлю на шею, отвели к другим пленным ополченцам, которых насчитывалось около трех десятков.

— О, Андрей, живой! — радостно, насколько это было возможно в данной ситуации, поприветствовал меня Матвей, на лице которого красовался обширный синяк.

— И ты, дружище, я смотрю, тоже пока не спешишь на встречу со святым Петром! — ответил я любезностью на любезность, — Козьму, случаем, не видел?

— Нет, — печально покачал головой пленный наемник, — Похоже, бог прибрал его, сердечного.

— Жаль, — согласился и осмотрел пленных ополченцев, среди которых не было видно более ни одного христианина, — Похоже, больше никого из наших не осталось.

— Ага, — подтвердил Матвей, — Эти басурмане тех, у кого раны посерьезней, или кто идти не мог, всех добили. Вон, — кивнул он головой мне за спину. — И дружинников с князем споймали!

Обернувшись, я увидел, что к нам приближаются болгарские всадники, а за ними, на длинной привязи бегут княжич и ещё шестеро дружинников. На моих глазах один из пленных воинов оступился, его проволокло за скачущим рысью конем ещё метров двадцать, потом болгарин, к чьей лошади был привязан этот дружинник, остановился, а другой степняк, ехавший позади процессии, не слезая с лошади, заколол упавшего копьем. Всё это было проделано под веселый смех и задорные крики кочевников.

— Смотрите, смотрите! — на хорошем славянском языке произнес подъехавший к нам молодой болгарин, — Завтра вам придется также побегать! И не все смогут дожить до вечера! — Этот степняк был одет в зеленый шелковый халат поверх кожаного доспеха, его пояс украшали золотые накладки, да и жеребец под ним выглядел крупнее и куда более эстетично, чем большинство приземистых лошадок окружавших нас кочевников.

Всадники, тащившие за собой на буксире княжича и дружинников, проехали мимо нас, в сторону рощи, расположенной примерно в километре от того места, где мы были сейчас. Вскоре в ту сторону погнали и нас вместе с выжившими ополченцами, подбадривая криками и легкими покалываниями копий, хорошо хоть к лошадям не привязали.

Время клонилось к вечеру и болгары, очевидно решили встать здесь на ночлег, а роща им была нужна для разведения костров, на которых они собирались готовить ужин. Пленных полян кочевники разместили посреди лагеря поблизости от расположения своего хана, что дало мне возможность хорошо того разглядеть — это был широкоплечий черноволосый мужчина среднего роста, одетый в зеленый шелковый халат, под которым был виден кожаный доспех. На поясе украшенном золотыми накладками, висел длинный кинжал в позолоченных ножнах. А рядом сидел тот самый молодой болгарин, что разговаривал недавно с пленными, он, очевидно, был сыном хана.

Наш княжич со связанными руками сидел на земле неподалеку от пленных ополченцев и чем-то грустно переговаривался с выжившими дружинниками. Из-за шума, который производили кочевники, обустраивая лагерь, Владимира было совсем не слышно, но меня это нисколько не огорчало, так как его разговоры были мне совершенно неинтересны. Я внимательно смотрел по сторонам, запоминая расположение подразделений болгарского войска, как они ходят и как разговаривают. Примерно через час, когда начало смеркаться, кочевники сварили кашу и приступили к ужину. По лагерю распространился запах каши с мясом,