Женщина, которая легла в кровать на год - Таунсенд Сьюзан Сью

Глаза Евы округлились. Спустя несколько секунд она произнесла:

— Мне уже какое-то время известно, что у моего мужа роман с коллегой по имени доктор Титания Ноубл-Форестер.

Это признание окрылило Стэнли, и он решил продолжить:

— Я злился на Пегги с сорок первого года. Меня жутко раздражало, когда жена что-то роняла, проливала чай или сбивала стакан с водой. Она постоянно натыкалась на мебель и спотыкалась на коврах и при этом отказывалась пользоваться устройствами, облегчающими жизнь слабовидящим. Она знала язык Брайля. Бог знает, зачем Пегги его выучила. Я заказывал книги, но она к ним не прикасалась. Но я очень ее любил, а когда моя старушка умерла, не видел больше смысла продолжать жизнь. Когда она лежала у меня под боком в постели, ужасные сны еще можно было выносить. Я кричал во сне и просыпался, а моя дорогая жена брала меня за руку и говорила, говорила обо всем, что мы пережили вместе, и о разных странах, где успели побывать. — Старик улыбнулся плотно сжатыми губами, словно поставил точку.

— А ваша подруга, она еще жива? — спросила Ева.

— О да, и мы по-прежнему встречаемся раз в месяц. Конечно, между нами больше нет интимных отношений — она весьма одряхлела. Я плачу ей двадцать пять фунтов за беседу и объятия.

— Как ее зовут?

— Селия. Я так давно хотел назвать ее имя кому-нибудь, кто меня поймет. Вы же понимаете, да, миссис Бобер?

Ева похлопала по покрывалу рядом с собой, и Стэнли присел на краешек кровати и взял хозяйку дома за руку. Оба услышали голоса вернувшихся Брайана и Поппи.

— Самоубийство ничем тебе не поможет, — увещевал Брайан. — Никто не требует от тебя такой предельной жертвы, Поппи.

— Но он так жутко смотрел на меня, — всхлипнула Поппи.

Поднимаясь по лестнице, Брайан пояснил:

— Он не мог смотреть на тебя не жутко. У него ведь жуткое лицо.

Брайан опешил, увидев, как его жена и Кроссли держатся за руки, но не удивился — его больше ничто не могло удивить. Мир сошел с ума.

— Поппи нужны деньги, — сообщил он. — Рвется навестить родителей на Рождество.

— Дай ей, сколько попросит, — велела Ева. — Я хочу, чтобы ноги ее не было в этом доме. И, Брайан, мистер Кроссли проведет с нами Рождество и второй день Рождества тоже.

«Ну уж нет, напротив этого Франкенштейна я не сяду», — строптиво подумал Брайан.

— Боюсь, я ужасно скучный гость, доктор Бобер, — покачал головой мистер Кроссли. — Хотел бы я быть более компанейским. Я не знаю никаких свежих анекдотов, а большинство моих историй из жизни довольно грустные. Уверены, что не прочь меня видеть на праздник?

Брайан замялся.

Ева испытующе посмотрела на мужа, и он быстро ответил:

— Конечно-конечно, вы непременно должны прийти. И не беспокойтесь о шутках и анекдотах — веселья будет в избытке со всякими хлопушками, бумажными колпаками и традиционными забавами, которые нелишне предварительно обсудить, дабы избежать обычной английской неловкости. Из нас получится препотешная компания. Два угрюмых подростка-аутиста, моя мать — самая завзятая спорщица из всех известных мне женщин — и моя теща Руби, которая убеждена, что Барак Обама стоит во главе «Аль-Каиды». И конечно же, я — в неотвратимо ужасном настроении, потому что никогда прежде не готовил рождественский ужин. Ах да, и моя жена, которая вас радушно пригласила, но сама и пальцем не шевельнула ради этого Рождества и будет сосать лапу в своей берлоге над нашими головами, пока мы едим.

Ответом на тираду Брайана стало молчание. Он забыл, зачем пришел, и убрался из комнаты, преувеличенно осторожно закрыв дверь.

Ева перевернулась и легла, положив голову на матрас.

— Он меня утомляет. Бедная Титания.

Оба рассмеялись.

Когда мистер Кроссли, все еще смеясь, повернулся спиной к свету, Ева увидела в нем тень привлекательного мужчины.

— Мне пора, миссис Бобер, — сказал Стэнли.

— Прошу, приходите к нам завтра, — попросила она. — После обеда я собираюсь напиться и выкурить кучу сигарет.

— Звучит соблазнительно. Конечно, я приду, — кивнул он.

Когда мистер Кроссли открыл дверь, Брайан стоял в коридоре.

Вежливо уведомив Брайана, что завтра прибудет на обед, Стэнли сошел вниз, а Брайан следовал за гостем, шипя:

— Еще раз возьмешь мою жену за руку, и я отрублю тебе кисть.

Стэнли тихо ответил:

— Знаю я вашего брата. Была у нас парочка таких в эскадрилье. Трепачи и хвастуны. Взлетали всегда последними, а садились первыми. В боях почти не участвовали — все время им не везло: то вдруг видимость не пойми чем ограничит, то приборы заглючат, то орудия заклинит. Они мухлевали в карты, хамили женщинам и вообще вели себя как полные ублюдки. На вроде вас. Спокойной ночи, доктор Бобер.

Прежде чем Брайан успел придумать достойный ответ, Стэнли надел шляпу и вышел.

Оледеневший асфальт блестел в свете уличных фонарей. Держась за стены и заборчики, мистер Кроссли медленно побрел в свой пустой дом.

Глава 33

Рождественским утром Ева проснулась и выглянула в окно, чтобы полюбоваться на падающий с темно-синего неба снег. В доме царила тишина. Но, прислушавшись, Ева различила, как по трубам и батареям струится горячая вода, а доски паркета поскрипывают и потрескивают. С крыши доносился птичий щебет. Птица без остановки трещала: чирик-чик-чик! Чирик-чик-чик!

Ева открыла подъемное окно, высунула голову наружу и попыталась высмотреть нарушителя тишины. Снег падал на лицо и сразу же таял. Ева увидела черного, с желтым клювом, дрозда с глазом-бусинкой. Другого глаза не было, лишь окровавленная глазница.

Птица расправила крылья и попыталась взлететь, не переставая трещать. Одно крыло было перебито и не расправлялось до конца.

— Что с тобой случилось? — спросила Ева.

В комнату вошел Брайан-младший, на ходу приглаживая волосы пятерней.

— Этот дрозд чертовски противно тарахтит.

— Он лишился глаза и повредил крыло, — сообщила Ева. — Что нам делать?

— Тебе и мне не нужно ничего делать, — наставительно сказал сын. — Если дрозд серьезно ранен, он умрет.

— Но как-нибудь можно… — попыталась возразить Ева.

— Закрой окно, у тебя всю кровать снегом занесло.

Ева опустила фрамугу и пробормотала:

— Наверное, стоит взять птицу в дом?..

— Нет! — закричал Брайан-младший. — Жизнь несправедлива! Природа безжалостна! Сильные побеждают слабых! Все умирают! Все! Даже ты, мама, с твоим неимоверным эго, даже ты не сможешь избежать смерти!

От шока Ева не могла вымолвить ни слова.

— Счастливого Рождества! — сказал ей Брайан-младший.

— Счастливого Рождества, — отозвалась она.

Когда сын ушел, Ева с головой укрылась одеялом, слушая жалобную трескотню дрозда.

К своей первой рождественской стряпне Брайан готовился тщательно, изучал рецепты и советы в кулинарных книгах, которые все эти годы дарил Еве. Жена каждому тому давала имя: «Делия», «Джейми», «Рик», «Найджел», «Кит», «Найджелла» и «Маргарита».

Проштудировав все книги, Брайан написал компьютерную программу — экспертную систему, которой намеревался руководствоваться с секундомером в одной руке и кухонными причиндалами в другой (для отбивки, поливки, очистки, нарезки, процеживания, разделки, перемешивания, разминки, открывания, наливания и измельчения). Он пригласил гостей к двенадцати сорока пяти для коктейля и обмена любезностями. И планировал усадить визитеров за стол не позднее часа десяти и подать им необременительную закуску — суфле из авокадо и лаванды.

Брайан жалел, что Поппи уехала в Данди к умирающим родителям. Он надеялся окончательно сразить ее своими кулинарными изысками. Поппи отбыла накануне вечером в куртке Брайана из пятидесятипроцентного кашемира, взяв с собой лишь небольшую сумку и оставив все прочее барахло валяться в гостиной. Брайан потратил час с лишним, распихивая вещи Поппи по углам, чтобы привести комнату в презентабельный вид для грядущего празднования.