Приворотная пилюля для шефа - Алена Викторовна Медведева

ходе бракоразводного производства данностью оказалось конкретное предназначение вещества, добавленного в этот кекс. Предполагался приворотный эффект. Но… — вопреки намерению держаться отстраненно, чувство вины себя проявило — я с горячностью принялась оправдываться. — Срок годности скорее всего истек. Главный судья меня заверил, что на модификатов приворотные средства не действуют.

Ринко Хайгаль смотрел неожиданно заинтересованно и даже с толикой иронии во взгляде. Откинувшись на спинку кресла, он выглядел расслабленным, словно мы просто по-приятельски болтали. Только вот холодок в животе не позволял принять на веру этот образ.

— Значит, заверил… — протянул он, чуть улыбаясь уголками губ, и тут же резко подался вперед: — Вы говорите о модификатах. Значит знаете, кто съел кекс?

— Нет, — я даже растерялась. — Понимаете, была ночь, полное освещение я не включала, все уже разошлись… Да и о переводе я тогда еще не знала… Не ожидала встретить в кафетерии модификата. Это случилось в ночь накануне вашего появления. Я просила его не подходить, было так темно — я не рассмотрела кем был мой собеседник.

— Тогда тем более: почему вы решили, что кекс съел модификат?

— Его глаза в темноте светились. Плюс, он сам признался мне.

Ринко Хайгаль внешне никак не изменился, но я внутренним наитием осознала — он озадачен. Внешне все выглядело прежним, но атмосфера в помещении неуловимо изменилась.

— Какой цвет глаз?

— Зеленый…

Что-то определенно озадачило мужчину в моем сумбурном рассказе.

— Вы Михалу об этом рассказали?

— Нет, — я смутилась. — Как-то несущественно, никакой конкретики…

— На следующий день вы познакомились со всеми нами. Смогли определить ночного незнакомца?

— Нет, — я с совершенно искренним сожалением призналась в неудаче.

— А голос? Раз вы говорили.

— Наверное, это из-за волнения, но я не запомнила.

О том, что тот таинственный модификат косвенно напоминал о себе в эти дни, оставляя мне кексы, я решила не говорить. Хватит с меня реакции Эрин.

— Что ж… — главный разнюхиватель чужих профессиональных секретов задумался, ненадолго замолчав. — Давайте порассуждаем. А если бы средство сработало?

— В смысле? — Пришла моя очередь изумляться.

— В прямом: модификат в вас необратимо влюбился и настаивал бы на браке. Вы бы согласились?

— Но почему?.. — Я совсем дезориентировалась: почему Ринко уводит наш разговор на такую личную тему. — Я же человек…

— Именно, — модификат кивнул, не спуская с меня пристального взгляда. — Вы готовы вступить в брак с одним из нас?

Еще пару недель назад я бы сомневалась в ответе, но сейчас:

— Нет, — произнесла абсолютно уверенно.

— Почему?

Вопрос был логичным, но ответ дался мне с трудом.

— Прежде я не сталкивалась со смешанными парами, но за последние дни поняла, что мне брак, который подразумевает подобную близость, не подходит. Я же человек.

Произнося вслух это признание, я для себя приняла: это и условный ответ Шарту Рено — совместные ужины и купание в ванне с реальным мужчиной — кем бы он не был — не для меня.

— Как я понимаю, вы уже определились с кандидатом в мужья, поэтому так уверенно отвергаете возможность.

Эти слова меня озадачили…

— Определилась?

— Я про отношения с прежним главным судьей.

Див? Див Элекс и я? Дар речи буквально покинул: в полнейшей оторопи уставившись на Ринко Хайгаля, я пыталась уразуметь каким образом он пришел к последнему выводу.

— О чем вы говорите?

— Это вы мне скажите, — инквизиторский взгляд практически буравил. — Практически все сотрудники уверены в ваших отношениях. Но вы же понимаете — это нарушение корпоративных правил.

— Нет, — замотала я головой. — Нет. Не представляю почему… Ерунда какая-то! Мы с бывшим главным судьей были связаны исключительно работой. У нас были хорошие рабочие взаимоотношения и ничего больше. Как кто-то мог подумать иначе?

У меня в голове не укладывалось откуда и — главное — зачем кто-то насочинял настолько нелепых небылиц.

— Интересно… — модификат в самом деле выглядел заинтересованным. — Хотите сказать, что не общались с ним после перевода? И не встречались?

— Нет, — ошеломленная логикой замотала я головой. — А разве он не в Талсе? Как бы я с ним могла увидеться?

Губы следователя по внутренним делам ведомства слегка поджались, но он ничего не ответил. Во взгляде мужчины я заметила сомнение.

— У вас есть дистанционные отношения с кем-то? С человеком?

— Почему вы спрашиваете о подобном? — В самом деле, моя личная жизнь никак не могла касаться следователя по внутренним делам судебного ведомства. — Или меня тоже планируют переводить?

— А вы бы согласились? На перевод в Талсу?

Вот это поворот!

— Думаю, да, — ответ тоже был искренним. — Я даже подумывала о смене работы. Наверное, хочется перемен.

Модификат хмыкнул, выдав кривоватую улыбку.

— Что ж… тогда перемены не заставят себя ждать.

С этим Ринко Хайгаль попрощался, сообщив, что у него еще запланирована сегодня важная беседа, а нашу мы продолжим позже. Я же осталась сидеть в совещательной комнате, невидящим взором упираясь в стену. Впечатления от разговора было очень странным.

Я осознавала, что нарушила инструкции, допустив ликвидацию улики, понимала свою ответственность, но… словно бы именно это беспокоило только меня. Остальных же — а именно новое руководство — интересовало во мне совершенно другое. Что? Интуитивно меня это настораживало, последние слова модификата и вовсе показались зловещими, но разобраться в причине тревоги я никак не могла.

По сути, состоявшаяся беседа совершенно не укладывалась в мои ожидания — она не была посвящена моей профессиональной деятельности, чего я вполне резонно ожидала. Но нет, мы говорили по факту — о моей личной жизни. Почему?

И — что особенно поразило меня — так это подозрения на счет взаимоотношений с бывшим главным судьей. Не считая неожиданного визита, мы по сути никогда даже не оставались вдвоем!

Мысленно встряхнувшись, скользнула взглядом по теплым с оттенком дерева отделочным панелям на стене и напомнила себе, что работу никто не отменял. Отсутствие душевного равновесия — вероятно следствие множества одновременно нахлынувших изменений, это не повод отлынивать от обязанностей. Тем более, мой новый начальник так строг и суров!

По неизменному знакомому до мельчайшей щербинки на стене коридору я дошла до отдела первичного приема заявок, куда являлась за ними ежедневно. Всегда соблюдала неизменную дистанцию, была вежлива и избегала пристального внимания, не желая поставить кого-то из коллег в некомфортные условия.

Сейчас же, как я не старалась, но все виделось мне иным. Как если бы с моих глаз исчезла пелена или я избавилась от линз, что вместо улучшения делали мой взгляд мутным, притупляя внимание.

Отдел включал двенадцать сотрудников, все они начали работать уже при мне, пусть большинство я и не знала лично. Никогда прежде я