Смысловая вертикаль жизни. Книга интервью о российской политике и культуре 1990–2000-х - Борис Владимирович Дубин

как бы более значимым капиталом, чем остальные. Это деньги, знания, положение, более насыщенный образ жизни, профессиональные умения, связи. Но все это и образцы, которые они задают другим людям. В связи с чем подобные группы непрестанно умножаются: возникают новые, большие распадаются на мелкие, те, в свою очередь, расширяются. Так быть должно. Но в нашем обществе динамика кандидатов в элиту — людей более статусных, более обеспеченных, более образованных, — очень слаба. Плюс огромный разрыв между ними и большинством общества. И это еще более искривляет ситуацию.

Вспоминается эпоха застоя, когда целые поколения оказывались в «отстое».

Безусловно, это определяется нашей историей, когда каналы продвижения в обществе были жестко фиксированы, — фактически единственный карьерный лифт через партийность и идеологическую лояльность. Ближе к 1960-м годам, когда система стала рыхлеть, возник самостоятельный капитал — образование. Возникла «интеллигенция поплавков». В 1970-е годы, на развале системы, вдруг возникли люди с неизвестно как заработанными деньгами. Вот люди, выбивающиеся из общей массы. Причем в третьей группе — с постоянным ощущением своей неподзаконности. Как в легальном, так и в культурном смысле. Их отторгала не только официальная идеология, но и группы, задававшие моральные оценки. Для интеллигенции они были нехороши, потому что рвачи, потому что не читали то, что читали мы, не понимали в искусстве и т. д.

Ну да, была же знаменитая пьеса «Смотрите, кто пришел».

Этим людям можно было завидовать, но им нельзя было следовать. Именно потому, что они были вне закона и вне морального одобрения. Тут мы сталкиваемся с мощным механизмом зависти, который в нашем обществе заставляет контролировать себя и других. Не зря же мы говорим о «черной зависти». Завидуя другому, мы внутренне стараемся его принизить. С другой стороны, как мы говорили, чтобы мне не завидовали, я лучше буду приседать, чем вставать на цыпочки, лучше занижу собственную оценку. Все это работало на протяжении нескольких поколений и так просто уйти не может. Это не уходит из институтов общества, культуры, из систем оценок и ориентиров.

Это то, что изнутри тормозит любые рыночные реформы?

Конечно. Возьмем ту же Америку. Сто лет назад в ней процветал жанр учебника успеха. Никто его специально не создавал. Был такой писатель Хорейшо Элджер, наиболее знаменитый из всех, пекших романы о том, как маленький человек попадает в огромный город и начинает не просто выживать, а наращивать свой потенциал. Совершенно наивные, ходульные, художественно беспомощные тексты, которые шли, как горячие пирожки, — продавались, читались, пересказывались. Это то, что социологи называют «позитивными санкциями». Они нужны для того, чтобы начать дело, добиться успеха, уважать и хвалить себя и других. Хвалить искренне, не желая в душе другому человеку провалиться в тартарары.

Что-то я не припоминаю у нас таких книжек.

Вот именно. Какое-то время назад был разговор, почему у нас нет отечественного любовного романа. Зарубежные есть, а нашего нет. Причем некоторые издательства попробовали специально раскручивать такой отечественный бестселлер для секретарш, референта и т. д. Ничего не получается. Знаете почему? Нет позитивного мужского персонажа.

А действительно, кто бы мог им быть в нашем обществе?

Его нет. Крутить любовь с бандюком? Да, можно. Но это эпизод из «Страны глухих». А что дальше? Вниз — и там безвозвратно пропасть? А ведь надо же, чтобы жизнь продолжалась, чтобы была серия романов, а еще лучше — семья, дети, все, что полагается для состоявшегося успеха, для воспроизводства. Увы, роман об успехе не получается. Роман воспитания — немецкий вариант, более длинный, сложный, культурный — тоже получается в антиформе, наоборот. Пытался, но сломали, ушел в бандюки. Или сломали, убили. Книга кончилась вместе с жизнью.

Странное дело, но в жизни же есть люди, у которых что-то получается?

Да ведь и литература не обязана списывать с жизни напрямую. Есть варианты, хоть их и мало. Но сама система ценностей, привычные образцы, свернутые в них моральные оценки не дают выстроить сколько-нибудь убедительного позитивного мужского персонажа. В лучшем случае это будет какой-нибудь «чистильщик», как в «Брате-2», который всех «мочит» за то, что они неправильные. Сам будучи за гранью какой бы то ни было оценки. Герой-антигерой, антилидер, заранее готовый к тому, что его убьют, свернут голову. И в кино, в литературе — такой в основном герой. Поэтому женщины и хватаются за зарубежный любовный роман. Там жизнь устроена по-другому. Они понимают, что это сказка. Но она им нужна. А герой, обладающий сверхвозможностями, может навести порядок. Но он не может создать жизнь, которая продолжится дальше.

Мифология обыденной жизни

И все же возникает какая-то мифическая картина. Менты и бандиты по телевизору и в кино, стучащие в пустые кастрюли старики, мафиозные сети. Как миф при социализмe, в который никто не верил, но с другим знаком но отношению к нынешнему. И тогда и сейчас люди на самом деле жили иной жизнью. Той, что называется нормальной. Социолог может выяснить ее параметры?

Полевая социология, в которой работаю я, мыслит масштабами социального целого, больших статистических групп. Есть микрогрупповой уровень так называемого качественного исследования. Там идет разведка и прощупывание того, что еще, может, не вышло на поверхность, на уровень крупной статистики. И в нашей, и в западной науке развивается исследование социальных сетей. Теx прямых связей, в которые включен человек, решающий свои насущные дела. Кто-то в семье сильно заболел, нужна операция. Кто-то умер, надо похоронить. Сын идет и армию, детям надо дать образование, решить жилищную проблему. В какие связи при этом вступают люди, какие возможности используют? Своих родных, знакомых, знакомых знакомых? Что используют для «смазки»?

Это иной, более интимный, уровень жизни?

Конечно. Большие институты общества находятся в полуразваленном состоянии, но в целом работают. Ходит транспорт, работают школы, люди к положенному часу идут на работу, создают семьи, рожают детей, дают им образование. Жизнь в целом продолжается. Но бóльшую часть жизни человек проводит в ближайших связях, решая через них проблемы дня, недели, месяца. Тут человек выглядит по-другому. Не столько жертвой социальной системы, сколько экономически самостоятельным лицом. Особенно в нашей ситуации не слишком большого доверия к большим институтам.

Ну да, двойная жизнь — в «черном» и «сером» секторе вне государства?

Видите ли, на протяжении всех 1990-х годов мы отмечаем постоянное или даже растущее недоверие к большинству институтов общества. Казалось бы, демократия, парламент, партии. Но по отношению и к тем и к другим преобладает недоверие. В области позитивных оценок лидирует с колоссальным отрывом президент. Это главная фигура. Некая мифологическая точка господства над всеми институтами. Человек, отвечающий за всё.

Точка