Ачайваямская весна - Владимир Лебедев

На этом рукопись Якова Чейвилькута кончается.

— Яша, а что пастухи во время гона делают?

— Основная работа до гона. Сначала надо всех быков, которые для нагула, выхолостить… Еще в летнее время начинают молодых бычков холостить. Затем отобрать быков-производителей. Вот у нас теперь племенное хозяйство. Это потому, что и раньше и сейчас наши оленеводы отбирали на племя только самых лучших животных.

Помню, как я первый раз увидел начало гона. Племенные быки как будто больше стали. Уж начали они голос подавать. Отовсюду слышится бычий рев. В другое время-то быки немые. Важенки голос получают только во время отела. Пастухи тогда шутили про быков, говорили: «Получили право голоса!»

А как они дрались! Я все боялся, что они покалечат друг друга, Бык кричит до тех пор, пока с ним драться не выйдет противник. Потом они бьются… Так весь гон. Чтобы прошлогодние и позапрошлогодние бычки не приставали к важенкам, пастухи выгоняют их в тундру. Они далеко и сами не уйдут, но надо, однако, в это время их и беречь. Они сами ничего не замечают, а волки это хорошо знают. Поэтому пастухи охраняют этих быков… Это опыт давний. У нас даже в названиях оленей видно разное отношение к возрастным группам. В русском языке, например, нет такого количества специальных слов для скотины разных возрастов.

У нас все маленькие телята без различия называются кэйю… Это такое нежное слово. У нас и детишек сейчас называют кэйю. А дальше названия разделяются. Для самочек — одни, а для самцов — другие. Самочек этого года рождения называют чвэк, а бычков — клик. Телята прошлого года — турванкаскор и турпэнгвэль. Двухлетняя самка — ангаскор, а самец — тасэмэнг. Телку называют, как и более молодых, ангаскор, а быков их возраста — тачмэнг. Самые главные, важенки, — рэккут, а их быки — кормынт. Холощеных быков зовут чмнга… Всех по-разному.

С семи лет я узнал от дяди несравненно больше, чем вам здесь рассказал. Все на самом деле куда сложнее! И периоды пастьбы более короткие, и приемы выпаса более разнообразные. Пастухи только время чистки рогов делят на несколько этапов… Это — самые азы оленеводства…

Ну что же, приемы и способы выпаса у здешних оленеводов такие же, как на Чукотке. Пастухи круглый год ходят пешком. Собачек держали и держат только для охоты. Это в стадах, разумеется. Оседлые люди собачек, как известно, держали для езды. Ничего, что выявляло бы какие-нибудь не чукотские, а корякские культурные элементы, не обнаруживается. Чукчи как чукчи, только живут в более теплых местах.

Как у чукчей воспитывали мальчиков, мы в общих чертах поняли. А вот как воспитывали девочек, удалось узнать на Чукотке, в Мейныпильгино, Владимиру Лебедеву. Удалось ему узнать и то, как чукчи стали оленеводами. Мейныпильгино — это поселок в южной части Чукотки.

…Семейство Рольтынто приняло нас как самых дорогих гостей. Усадили в полог, накормили свежей рыбой, напоили чаем. Только после этого хозяин спросил, что за люди и зачем приехали. Переводила Елена Ивановна — учительница.

Рольтынто перевалило за шестьдесят. Он был высок и сухощав. Тонкий рисунок носа подчеркивали ровные брови и слегка раскосые глаза. Кожа, на лице уже морщинистая, имела цвет красного дерева. Карие глаза смотрели не по-стариковски ясно. Немного подумав, Рольтынто сказал:

— Хорошо делаешь, мальчик.

Такое его обращение ко мне вышло естественным, хотя мальчику в тот год исполнилось тридцать пять. Такие люди, как Рольтынто, имеют на это право, потому что они как-то удивительно естественно мудры. Несколько раз мне выпадало счастье встречать таких людей. У селькупов, например, даже есть для них специальное определение — «нут кум» (в переводе это означает «небесный человек»).

— Молодежь очень мало стала интересоваться тем, что знали старики. Совсем это плохо. Мы уйдем — что знать будут? Хорошо делаете. Что знаю, все расскажу.

Он умолк. Елена Ивановна показала жестом, чтоб я приготовился писать.

— Раньше, давно совсем, — начал Рольтынто, — чукчи жили за рекой Анадырь, на северном берегу. Как-то одно стойбище кочевало на летовку к Анадырскому лиману. На южный берег шли.

Сын Максимката, Выттегин, все время спал. Максимкат его не будил. Пусть спит. Он знал, что сын не просто спит. Раз спит — значит, что-то будет необыкновенное.

Пока лед не растаял, перешли на южный берег лимана. Летнее стойбище поставили. Оленей забили, воду, тундру, солнце, луну угостили, сами поели.

Выттегин все спал. Отец возле него сидел. Люди говорили ему:

— Почему сын твой все время спит? Работать должен — молодой такой!

Отец говорит:

— Пускай спит.

Когда стойбище совсем устроили и люди отдыхать стали, Выттегин проснулся и говорит отцу:

— Давай кочевать на северный берег.

Лед уже сошел, но отец все равно сказал:

— Давай кочевать, хорошо. Иди всех людей собери, чтоб разбирали яранги.

Выттегин, прежде чем разбирать свою ярангу, оделся по-зимнему и Всем людям сказал:

— Давайте кочевать будем.

Одни согласились и стали собираться кочевать. Другие сомневались:

— Что этот Выттегин придумал, только проснулся и решил кочевать с летней стоянки. Такая жара стоит, лето уже. Как на тот берег лимана кочевать — лед сошел давно?!

Эти люди не стали собираться и продолжали отдыхать. И еще смеялись:

— Этот Выттегин спал, спал, проснулся, теперь тревогу поднимает. Совсем одурел.

Те, кто послушался Выттегина, разобрали яранги, поймали ездовых оленей, запрягли. Пока все это делали, вдруг стал замерзать лиман. Когда все собрались, лед уже сильно замерз, даже трещал. Не зря Выттегин зимнюю кухлянку надел.

Выттегин говорит:

— Люди, будем идти через лиман — не оглядывайтесь. За оленей не беспокойтесь. Кто со мной пошел, тех олени сами пойдут за нами.

Люди опять послушались его.

Выттегин первым пошел. Чем дальше от берега отходил, тем крепче перед ним лед становился. Ледяная дорога до другого берега протянулась, а там, где все прошли, снова вода появлялась, лед таял.

Идут, идут. Одна женщина подумала, что все прошли. Вперед смотрела — все вроде на земле уже были, оглянулась. Одна нарта еще на льду оставалась. Как женщина посмотрела, та нарта сопкой стала. И теперь она в Анадырском лимане есть, там теперь маяк стоит.

На северном берегу новое стойбище устроили и там летовать решили.

На другую сторону посмотрели, а там дым. Это таньгит (чужие люди) пришли и всех, кто там остался, уничтожили.

Таньгит с той стороны смотрят на стойбище Выттегина и говорят: «Ну посмотрите, как он забрался туда?»