Лондонские тайны - Поль Феваль

Но надежда ее не исполнилась. Стефан поцеловал мать и произнес одно имя… имя Клары!

В глазках Анны заблистали слезы.

— Клара! — грустно прошептала она. — А обо мне он и не помянул.

Выходная дверь затворилась.

Мистрисс Мак-Наб пошла в свою комнату, говоря чуть слышно:

— Стефан добрый честный человек… Ах, бедный господин Франк!

Анна захлопнула дверь. Сердце ее вновь отяжелело. Подойдя к кровати, девушка заметила, что Клара мучилась тяжелым сновидением.

— Клара, а Клара! — будила Анна.

— Стефан! О, Стефан! — говорила во сне Клара. — Спаси меня!

Анна зарыдала, ее слезы потоком полились из глаз.

— Боже, и она любит его! — проговорила она… и поцеловала сестру.

Клара проснулась, осмотрелась со страхом и обняла Анну, через силу улыбавшуюся.

— Это ты, спасибо? Я видела что-то ужасное во сне. Как велика любовь моя к тебе, Анна, и как приятно видеть тебя после такого сна, тяжкого, но приятного. Он был здесь… Обнимал меня… Я не сопротивлялась… Он влек меня…

— Кто? — спросила Анна, еле сдерживая готовые разразиться рыдания. — Стефан?

Клара покачала головой.

— Нет, — отвечала она. — Стефан хотел только защищать меня.

— От кого?

Клара внимательно взглянула на сестру и выражение лица ее вдруг переменилось.

— Не знаю, — прошептала она. — Что такое я сказала? Я говорила спросонья.

— Ты что-то сказала о Стефане, сестра.

— Да… верно… слушай-ка, Анна!

Она призвала сестру к себе и покрыла ее лицо поцелуями.

— Я угадала твой секрет, — сказала она. Ты влюблена в него. Ну, тем лучше! Папа пишет в последнем письме, что он скоро приедет сюда. Мы увидим его. Я буду говорить с ним, Анна. Счастье сойдет к тебе!

— Так ты не любишь его! — воскликнула Анна, и радостная улыбка светилась сквозь ее слезы.

— Я… я никого не люблю, сестра, — живо сказала Клара.

— Я полагала…

— Как пробирает тебя дрожь! Ложись поскорее, бедная сестра. Что за счастье будет для меня, когда ты будешь супругой доброго и бравого Стефана!

А Патерсон все еще сидел на тумбе, дрожа от холода, в наихудшем расположении духа и не зная, на что решиться. Скрип двери, затворенной Стефаном, прервал его неприятные мысли. Он встал, потянулся и зевнул.

— Где же это я? — говорил он, осматриваясь вокруг. Он узнал Корнгильскую площадь и взор его упал на свет дома мистрисс Мак-Наб. Грусть его рассеялась этим зрелищем, он хлопнул себя по лбу и, радостно усмехнувшись, сказал:

— Вот пустяки! К чему беспокойство! Завтра все дело будет исправлено. Но как бы это уладить? Развязать только мошну, а охотники налетят сами!

Патерсон кликнул фиакр и приказал ехать в Бефорлэнский переулок.

Глава тридцатая

БУРКЕР

В кабаке «Трубки и Кружки» царствовало гробовое молчание, только слабый огонек мерцал сквозь щели неплотно закрытых ставней. Но внутренность его представляла страшный беспорядок. На полу валялись битые кружки и поломанные стулья. Грязный пол был облит кровью, а в углу лежали два изувеченные тела, все показывало, что недавно здесь происходила ужасная сцена, побоище не на жизнь, а на смерть. А теперь лишь легкий шепот двух человек прерывал невозмутимую тишину. Один из них сидел на столе, другой — на стуле. Первый был еще очень молодой человек, но с геркулесовыми формами. Круглое, книзу утолщенное лицо похоже было на морду бульдога. То был буркер[1] Томас Бишон. Другой был Боб Лантерн.

— Дышат еще! — сказал Боб, прислушиваясь к предсмертному хрипу несчастных жертв.

— Не много проживут! — прорычал буркер. — Если не оба, так уж один будет мой непременно завтрашний день.

— Но вы хотели мне что-то сказать, сэр Бишон? Потрудитесь поскорей, ибо в той каморке ждет меня какой-то господин.

— Хорош господин, который шляется по таким кабакам и водит дела с тобою! Запри покрепче дверь, чтобы ему нельзя было подслушивать за нами.

Боб исполнил приказание.

— Не могу сказать, смог ли бы я предложить другому то, что собираюсь предложить тебе. Такие дела еще ни разу не встречались в моей практике. Ну, да у тебя, Боб, нет ни души, ни совести, лишь бы только получше заплатили.

— А хорошо заплатят, сэр Бишон? — прервал Боб и глаза его заблестели.

Надо, видишь ли, украсть молоденькую… Это неприятно, черт возьми! Похитить молоденькую девушку и передать ее живую для исследований доктору, имя которого тебе нет дела знать!

— А какая цена? — спросил опять Боб.

— Девушка должна быть не моложе семнадцати и не старше двадцати лет, хорошо сложенная, без всяких недостатков.

— Будет найдена, будет! — вскричал Боб и в третий раз спросил о цене.

— Знаю, что сыщешь, порождение ада… Нет это не в моем характере, я бы не мог… живую девушку к этому кровопийце, доктору Муре… Нет, я не в состоянии!

— Так это для доктора Муре, — сказал Боб. — А сколько он даст?

— Сто фунтов… Хоть бы тысячу давали, я бы не взял. Что за гадость!

— Ладно! — вскричал Боб. — По рукам!

Буркер попятился с отвращением.

— Вам неугодно? — ухмыляясь, спросил Боб. — Что же, как будет угодно вашей чести! Вам известна дорогая жизнь Лондона… А водица с вами?

Бишон протянул Бобу фляжку, которую тот сунул в карман.

— Ладно! Не буду просить у вас задатку, мистер Бишон. Завтра девушка будет доставлена.

— Чтоб тебе провалиться, — вскричал буркер, удаляясь.

Глава тридцать первая

ЕЩЕ ОДНО ДЕЛЬЦЕ

— Сто фунтов! — ворчал Боб по уходе буркера. — Да, это не скоро раздобудешь. Я достану ему молоденькую девушку, что живет в доме на Корнгильской площади. Что за благодать это создание! Ну, да что же? Доктор полелеет ее и не сразу, а мало-помалу будет убивать, без всяких страданий. Но каким образом заманить ее? А! Я знаю, что Энджус Мак-Ферлэн — отец ее и этого для меня достаточно!.. Ах, да я и позабыл, что меня ждут.

Боб пошел в комнатку, где был прилавок. Там сидел какой-то мужчина, завернувшийся в плащ.

— Что вы желаете, сударь, я к вашим услугам? — поклонившись, сказал Боб.

— Мы одни?

— Как есть одни. Господин, с которым я сейчас вел разговор, ушел.

Незнакомец снял плащ.

— Мистер Патерсон! — воскликнул Боб. — Что это значит?

— Случилось большое несчастье для меня, — отвечал бывший управитель. — Надо, наконец, избавиться от навязчивого Бриана, честнейший Боб!

— Когда вашей чести будет угодно. Только я предупреждаю вас, что дешево за это взять нельзя… с Ленчестером шутки плохи. Ах, какая жалость, что господин, с которым я разговаривал, ушел. Это его специальность…