Джон Леннон, Битлз и... я - Пит Бест

Я спросил:

— Скажи, Брайан, были у БИТЛЗ планы заменить меня кем-нибудь?

— Уверяю тебя как твой менеджер, — ответил он очень убежденно, — не было никаких планов заменить тебя, Пит.

Его ответ меня удовлетворил. Мои сомнения счастливо разрешились, и я не думал больше об этом. Наша бурная жизнь продолжалась, мы по-прежнему были друзьями, вместе дурачились, вместе пили, вместе путешествовали.

Поступило даже предостережение со стороны Брайана, что мои отношения с Кэти «могут вредно сказаться на нашей работе». Из этого я заключил, что никаких перемен в ближайшем будущем не предвидится.

В конце июля Джордж Мартин дал знать группе, что запись запланирована на сентябрь. Но, точно так же, как после прослушивания в «Декке», меня держали в полном неведении относительно этой новости. Джон, Пол и Джордж были немедленно извещены о решении «Парлофона», но не сказали мне ни слова. Даже не намекнули. Я был проинформирован несколько позднее, и в самой жестокой форме.

Приблизительно две недели спустя после известия из «Парлофона», вечером в среду 15 августа, мы играли в «Каверне», а после концерта, как обычно, вместе обсуждали аранжировки для вечера в танцевальном зале «Речного парка» в Честере («Riverpark Ballroom» in Chester), где нам предстояло играть на следующий день. Как всегда, мы с Нейлом Эспиноллом должны были на машине захватить остальных БИТЛЗ по дороге на концерт.

Леннон как раз собирался уходить, и я сказал ему:

— Я заскочу к тебе завтра, Джон.

— Нет, — сказал он, — у меня другие планы.

В тот момент мне это вовсе не показалось странным, хоть и не вписывалось в обычную программу. Джон переживал сложный период: через неделю он должен был жениться на Синтии, которая уже была беременна.

В тот же вечер, еще до того как я покинул клуб, Брайан сказал мне, что хотел бы меня видеть в своем офисе на Уайтчепел завтра в десять утра. В этом опять-таки не было ничего такого, что могло бы меня насторожить: так было заведено, что мы с ним часто виделись в офисе, чтобы поговорить о делах БИТЛЗ и обо всяких сопутствующих «причиндалах» — о транспорте и аппаратуре, все еще находившейся у меня.

На следующий день Нейл отвез меня в центр города и высадил на Уайтчепел. Когда я поднялся на второй этаж, я обнаружил там совершенно растерянного Брайана. Он трещал без умолку и болтал обо всем, только не о работе. Это был совсем не его стиль. Было совершено очевидно, что это — какая-то особая диверсионная тактика, и я чувствовал, что его занимает что-то очень важное.

Наконец, он собрался с духом и сбросил мне на голову бомбу:

— Ребята хотят, чтобы ты ушел и уступил свое место Ринго…

Я был сражен наповал и даже не мог подыскать слов в ответ. Только одно снова и снова поднималось в душе: почему, ну почему?

— Они думают, что ты не очень хорошо справляешься с барабанами, Пит, — продолжал Брайан, — и так же думает Джордж Мартин.

— Я считаю, что справляюсь с ними так же хорошо, если не лучше, чем Ринго, во всяком случае я слышал, что так говорят.

Затем я спросил:

— Ринго уже знает об этом?

— Он начинает в субботу, — сказал Эппи.

Так значит, все было тщательно спланировано. За моей спиной уже давно готовился заговор, и ни у кого из БИТЛЗ не хватило мужества сказать обо всем мне в лицо. Они предоставили Брайану всадить мне в спину нож, выждав до самой последней минуты. И даже Ринго в этом участвовал, — Ринго, которого я считал своим приятелем до этого рокового дня. Мы с ним по-настоящему дружили и после первой поездки в Гамбург виделись так часто, как только могли. Мы нередко встречались днем в «Каверне», где собиралось много музыкантов. Встречались мы и в других местах, если выступали на одном и том же концерте, и конечно же, у меня, когда Рори Сторм играл в «Касбе».

Эпстайн сделал еще одно усилие и продолжил программу этой волнующей встречи:

— Осталось всего несколько выступлений до прихода Ринго. Ты будешь играть?

— Да, — произнес я, совершенно не сознавая, что говорю, такая сумятица творилась у меня в голове.

Как же такое могло случиться со мной? Зачем Джону Леннону, Полу МакКартни и Джорджу Харрисону понадобилось целых два года, чтобы придти к заключению, что мой стиль игры недостаточно хорош для них?

Как в тумане, я вышел из офиса Брайана. Нейл ждал меня внизу.

— Что случилось? — спросил он, как только увидел меня. — Ты похож на привидение.

— Они меня выгнали — сказал я. Нейл едва мог поверить.

Мы отправились в «Грейпс» — как следует накачаться пивом.

— Все, чего мне сейчас хочется, это собраться с мыслями, — сказал я ему.

Он был действительно потрясен и унижен этой внезапной оглушительной новостью также, как я. Он даже начал говорить о том, что бросит свою работу дорожного менеджера.

— Это не повод, — сказал я ему, — не будь идиотом, БИТЛЗ скоро выберутся наверх.

Я принялся убеждать его не делать ничего необдуманного, и он остался с БИТЛЗ. В один прекрасный день и он узнал, что значит быть знаменитым, став директором очень оригинального предприятия, а именно корпорации «Эппл», учрежденной БИТЛЗ для того чтобы самим вести свои дела. Возвращаясь назад, нужно сказать, что мы с ним стали видеться все реже и реже, и кончилось тем, что мы разошлись в противоположных направлениях, хотя он, несмотря ни на что, продолжал жить под моей крышей. После успеха «Love Me Do» он стал для БИТЛЗ совершенно необходим, поскольку группа вынуждена была перемещаться на все более длинные дистанции. Начало 1963 года стало началом гастролей: сперва в Экосс, а потом и по всей стране. Скоро Нейл, Брайан и БИТЛЗ окончательно обосновались в Лондоне, и таким образом я совершенно потерял их из виду на многие годы.

Вернувшись к себе на Хэйменс Грин, я разрыдался. Моя мать уже знала обо всем случившемся, потому что Нейл без моего ведома улучил каким-то образом момент, чтобы позвонить ей по телефону. Она тщетно пыталась дозвониться до Брайана, чтобы услышать в конце концов, что «он занят».

Когда я слегка оправился от первоначального шока, я начал себе отдавать отчет в том, что пообещал продолжать играть с БИТЛЗ до прихода Ринго. Но я прекрасно знал, что никогда не смог бы этого сделать. Я был предан, и появляться на сцене вместе с тремя предателями было бы для меня все равно, что поворачивать нож в ране. Если я больше не был им нужен, они должны были играть без меня, начиная с этого самого момента, и подыскать себе другого ударника. Они прекрасно знали, что им не придется носиться по всему Ливерпулю в поисках замены: на той же самой афише концерта в Честере значились «The Big Three», которые скоро оказались в конюшне Эпстайна; в «Биг Три» играл Джонни Хатч — тот самый, который выступал временным ударником на прослушивании у Ларри Парнса.

Нейл попал в двусмысленную ситуацию, но, хочешь-не-хочешь, ему как «роуди» пришлось ехать в Честер, где Эппи выразил изумление по поводу моего отсутствия.

— А ты что думал? — заметил ему Нейл со своей обычной прямотой.

Когда он спросил у Джона, Пола и Джорджа, какова была настоящая причина моей отставки, ему ответили:

— Не твое дело! Ты — только шофер…

Фанам, с беспокойством спрашивавшим «Где Пит Бест?», они просто отвечали, что я занят. Все это время я провел в затворничестве у себя на Хэйменс Грин, без конца пытаясь отыскать ответ на вопрос, почему оборвалась моя профессиональная жизнь.

Моя мать вышла на контакт с Джорджем Мартином, который ясно дал ей понять, что никогда не был инициатором моего ухода. Все, что он говорил, — объяснял он, — это всего лишь, что для записи первого диска БИТЛЗ он предпочел использовать студийного музыканта. В серии интервью для «Дэйли Миррор» в 1980 году Джордж объяснял Патрику Донкастеру:

— Мне казалось, что Пит был как бы в стороне от группы, и пока другие смеялись, шутили и болтали между собой, Пит в основном молчал. Однако я никогда бы не мог подумать, что Брайан Эпстайн позволит ему уйти. Он был наиболее «продаваемым» членом группы в смысле физической красоты, хотя все остальные тоже были очень красивы. Что касается его, то он смахивал на Джеймса Дина. Это был для меня настоящий сюрприз, когда я узнал, что они выгнали Пита Беста. По моему мнению, качество ударных важно при записи, в другое же время на него не обращают особого внимания. Фанаты почти никогда не прислушиваются к игре барабанщика.

Когда БИТЛЗ появились на Эбби Роуд со своим новым ударником, Ринго Старром, Джордж Мартин не захотел рисковать в первой же записи и предпочел использовать опытного студийного музыканта по имени Энди Уайт. Ринго, тем не менее, играл в нескольких пробных записях. В связи с этим Джордж Мартин рассказывал:

— В конце концов у нас оказалось несколько вариантов «Love Me Do» и с Ринго, и с Энди Уайтом. Честно говоря, я не помню точно, какую именно запись мы выбрали для тиражирования, но по-моему, все-таки это была запись с Ринго. В версиях с Энди Ринго играл на тамбурине.