Восхождение царицы - Маргарет Джордж

Юлий Цезарь… Я невольно задумалась об этом человеке, поражавшем своей неистощимой изобретательностью в области военного дела. Взять тех же слонов – почему никто до него не догадался использовать их слабые места? Оказалось, что под градом камней и метательных снарядов животные впадают в панику, поворачиваются и обращаются в бегство, топча свои же войска. Столетиями слоны считались самым грозным оружием, но Цезарь, похоже, покончил с их господством на полях сражений. Как Помпей победит такого воина? Я жалела, что нам пришлось выступить на его стороне, ибо это могло обернуться для Египта большой бедой.

Миновал еще день, и мы добрались до Фив с их циклопическими храмами. Этот город был оплотом древних верований, а жрецы здешних храмов Амона по-прежнему имели огромное влияние на местных жителей. Птолемей Четвертый столкнулся здесь с сопротивлением туземной династии. В конечном счете он сумел установить контроль над Фивами, но это стоило ему утраты других, по большей части заморских, владений Египта, вернуть которые так и не удалось.

Жрецы и храмовые служители выстроились на спускавшихся к воде ступенях и приветствовали проплывающий караван заунывным пением священных гимнов. На фоне огромных зданий их фигурки казались крохотными. Над водой витал аромат курившихся благовоний.

На другом берегу Нила, напротив Фив, простиралась безжизненная земля, где среди камней были высечены гробницы фараонов. Именно здесь находился погребальный храм великой царицы Хатшепсут – совокупность террас, уступов и ниш, вырубленных в монолитном утесе. Некогда святилище украшали фонтаны и миртовые деревья, но время обратило в пыль все, кроме сухого, как кость, камня. Неподалеку стояли великие погребальные храмы Рамзеса Второго и Рамзеса Третьего, а также колоссы Аменхотепа Третьего – сидящие статуи около сорока локтей в высоту. Однако жрецы, призванные совершать поминальные службы, давно умерли, как и древние владыки. В этом царстве смерти ничего не происходило, и заброшенные святилища, как выбеленные временем кости, впитывали в себя жар пустыни.

Чуть дальше на западном берегу Нила показался Гермонтис, конечный пункт нашего путешествия. В отличие от Мемфиса или Фив, в этом маленьком городке не было ничего примечательного. Лишь храм, где обитал священный бык, воплощение самого Амона, да подземные катакомбы – там хранились мумифицированные останки его предшественников. Когда мы подплывали, жители городка во главе с бритоголовыми жрецами в белых полотняных одеяниях высыпали к берегу. На их лицах было написано нетерпеливое любопытство.

«Неужели это действительно царица? – думали они. – Позволено ли нам к ней приблизиться? Правда ли, что она богиня?»

– Ваше величество, – возгласил старейший жрец, – священный бык радуется тому, что вы собственною персоной соблаговолили прибыть для участия в церемонии препровождения его в храм.

Быков я не любила, но в данном случае и сама радовалась тому, что приняла решение приехать.

После смерти прежнего воплощения божества нового священного быка согласно приметам искали повсюду вдоль берегов Нила. Однако нашли, к величайшему восторгу его хозяина, не так уж далеко. Теперь предстояло погрузить это животное (как и положено, серо-коричневое, с белыми рогами и белым хвостом) на специально построенную баржу, стоявшую у причала в нескольких милях выше по течению, возле места, где его отыскали. Быка уже обрядили в венец из золота и ляпис-лазури с сеткой на морде, чтобы отгонять мух, украсили цветочными гирляндами, а копыта – как я приметила, когда его заводили по сходням на палубу, – выкрасили в красный цвет. Новоявленный бог выглядел внушительно и величественно, и я надеялась, что впереди его ждет безмятежная сытая жизнь при храме и множество коров, готовых удовлетворять его желания. Разумеется, порой его будут отвлекать на нудные церемонии, но тут уж ничего не поделаешь: от обременительных обязанностей не избавлены и боги.

Весла с окованными серебром лопастями вспыхивали в солнечном свете, разбрасывая серебристые брызги. Ладья, покачиваясь, плыла к святилищу, унося мирно стоявшего на палубе быка навстречу его судьбе.

Как и подобало, прибытие бога в святилище сопровождалось торжествами. Жрецы устраивали пиры для собравшихся со всей округи людей. Такой праздник случался нечасто, ибо быки при храме живут, как правило, долго, лет по двадцать.

Для меня и моих сопровождающих верховный жрец задал особый пир: нас угостили дарами этой земли – луком-пореем, чесноком, чечевицей, горохом, шпинатом, салатом и морковью. Подали козлятину, баранину и мясо диких животных – газелей и горных козлов. Говядины, из почтения к священному быку, на столе не было.

– Мы запишем все на священной таблице, дабы восславить царицу, почтившую нас своим посещением, – возгласил верховный жрец. – Пока люди умеют читать, твое благочестивое паломничество не изгладится из памяти.

Мне подали блюдо с овощами, политыми маслом дерева бак и приправленными пряными травами.

– У вас изобильный стол, – заметила я. – Как вам удалось собрать столько снеди, что хватило не только нам, но и всему множеству празднующих?

Он удрученно опустил глаза.

– Должен с сожалением признаться вашему величеству, что нам было непросто. Урожай нынче скудный. В этом году Нил не облагодетельствовал нас своей щедростью. Ты видела, на каком уровне над водой находятся причалы? Обычно лодки пристают прямо к ним, а теперь требуется лестница, чтобы взойти на пристань.

– И как же вы справляетесь с этой напастью?

– Голода пока нет. Мы молимся и уповаем на то, что сумеем пережить трудные времена и дождаться нового разлива Нила.

Хотя от Нубии нас отделял трехдневный путь, я заметила среди присутствующих – как слуг, так и жрецов – немало темнокожих нубийцев.

– О да, – промолвил жрец, когда я обратила на это внимание. – Уроженцы Нубии часто избирают духовное поприще. Их привлекает храмовая служба, и они исполнены веры, так что мы всегда рады их приветить.

За столом мне прислуживала тоже нубийка: рослая женщина, двигавшаяся столь грациозно, что ее можно было принять за обученную танцовщицу. Когда я высказала свое предположение, наш хозяин покачал головой.

– Нет, это ее естественная манера. Таковы нубийцы: гибкость и изящество характерны для каждого их движения, ставят ли они блюдо на стол или просто поворачивают голову. Чувство телесного достоинства присуще им от рождения.

– Как тебя зовут? – спросила я женщину, завороженная грацией ее движений.

– Ирас, царица, – ответила она и, увидев в моих глазах недоумение, пояснила: – То есть «эйрас» – шерсть, из-за моих волос.

По-гречески она говорила отменно. Интересно, где ей удалось так выучить язык? Должно быть, она из образованной семьи, училась в Фивах или Гермонтисе. При этом ее густые курчавые волосы, подрезанные с боков в нубийском стиле, и впрямь походили на шерсть.

– Я сделаю все, что от меня зависит, для увеличения урожаев, – пообещала