Черный город - Александр Тамоников

Голубятников, сдерживая внезапно накатившую ярость, спросил:

– И кто я?

– Подполковник Голубятников из Рязани. Имя у тебя старинное – Святослав. Жена твоя…

Голубятников оборвал полевого командира:

– А ты не подумал, что и мне известно все о тебе и о твоей семье? У вас большие семьи, много родственников…

– Этого не может быть! У тебя не может быть информации обо мне!

– На войне может быть все, даже невозможное. Так что не надо меня пугать, я пуганый. А есть ли у меня информация о твоей семье, ты узнаешь, если с моими что-нибудь случится. Быстро узнаешь! Ты предупредил меня – я предупреждаю тебя. Зацепишь мою семью – я разберусь с твоими близкими. Без эмоций и церемоний.

– Какой ты горячий! Мы поняли друг друга. Мне поручено вновь передать тебе предложение сдаться, но я не стану ждать ответа, он ясен без слов. Ты не хочешь спасти своих людей. Значит, они будут умирать. За что ты губишь молодых солдат, комбат Голубятников?

– У тебя все?

– Все.

– Конец связи!

Святослав бросил гарнитуру связисту, проговорив:

– Козел!

Выдрин удивленно покосился на командира, но ничего не сказал. Голубятников прикурил сигарету.

– Чем тебя так разозлил дух? – спросил Жураев.

– Угрожал. Подумай, мол, о семье, с ней может случиться несчастье… Тварь.

К Голубятникову подошел Юрченков:

– Не волнуйся, Слава, я буквально вчера говорил с командиром полка. В Рязани наши семьи взяты под охрану.

– Кем?

– Этого не знаю, скорей всего, курсантами десантного училища. А может, ментами… Не знаю. Но Серебрянников твердо заверил, что семьи офицеров, прапорщиков и контрактников, находящихся в Чечне, надежно защищены.

– Ты сам-то, Глеб, в это веришь?

Начальник штаба полка пожал плечами.

– По крайней мере до сего момента еще не пострадала ни одна семья военнослужащих, воюющих здесь, – сказал Жураев. – Даже летчиков, бомбивших город. Все эти угрозы духов – блеф.

– Ладно, закроем эту тему!.. Что-то сегодня тихо. Не нравится мне эта тишина.

– Ждем бурю. И мы к ней готовы.

Где-то в глубине квартала что-то ухнуло. Голубятников посмотрел на Жураева:

– Слышал?

– Похоже, граната рванула.

– Нет, что-то помощнее, раз здесь было слышно.

– Узнаем. Если что-то серьезное, ротные доложат.

Но ротные не доложили. В 12.20 на КНП вышел командир разведывательной роты капитан Телинский. Лицо поцарапано, камуфляж в крови.

– Ты ранен, Миша? – заволновался Голубятников. – Что произошло? Почему ты здесь, да еще в таком виде?

– Да не ранен я, командир. А произошло то, с чего реально с ума можно спрыгнуть. Вы еще такого не видели.

– Боевики применили новое оружие?

– Хуже…

– Да говори ты ясней!

– Короче, докладываю по порядку. Где-то полчаса назад из второго квартала вышел мужик в довольно приличной гражданской одежде, в пальто, шапке недешевой, без оружия, без белого флага. Вышел и начал руками махать, мол, пропустите. Ну, я подумал, может, штатский семью свою по развалинам ищет. Приказал пропустить. Ну, чтобы не допускать в дом, взял с собой пять человек и спустился во двор. Снайперы не стреляли. Мне бы тогда просчитать, неспроста стрелки огонь прекратили… но не просчитал. Приказал бойцу внимательно следить за гостем. Тот подошел и сказал: мне надо встретиться с вашим командиром. Я ему: говори со мной, если информация представляет интерес, передам комбату. Он: нет, мне нужен ваш комбат. Я ему сказал: не хочешь говорить со мной – уходи. Штатский понял, что его не пропустят, и вроде как собрался уходить, но неожиданно распахнул пальто и сунул руку под полы. Да как заорал: «Аллах акбар!!» Кто-то крикнул: «Шухер!» Мы все метнулись от этого придурка кто куда, боец дал по нему очередь. Падая, услышал взрыв, визг осколков… Ощупал себя – вроде цел, только морду камнем посекло, ерунда. Оглянулся – а от гостя мокрое место осталось. Я своим: пострадал кто? Слава богу, все живы оказались. Шустро рванули от этого придурка, а бойцу, что стрелял в чечена, повезло – за груду щебня прыгнул. Тут и снайперы огонь открыли, но никого не зацепили. Мы в дом, а оттуда я – сюда. Прикидываете? Эта сука заявилась, чтобы подорвать себя на КНП.

– Да-а-а! – протянул Голубятников. – С таким мы еще не сталкивались… – Спросил у Телинского: – И что, в его поведении, когда он просился на КНП, ничего странного ты не заметил?

– Да особо ничего. Глазки только бегали, да бледный он был какой-то.

– Молодой?

– Не сказать. Лет тридцати – тридцати пяти. Это что ж творится, командир? У чеченов камикадзе свои имеются?

– Получается, что имеются. – Святослав повернулся к связисту: – А ну-ка, Выдрин, вызови мне полевого командира!

Тот ответил тут же – видимо, видел неудачный подрыв своего смертника.

– Слушаю тебя, Голубятников!

– Слушаешь? Слушай! Так кто из нас людей своих губит? Не смог сбить с позиций батальон, решил комбата убрать? Как это называется? После того, о чем ты пел до этого?

– Я никого не посылал подрывать тебя, – ответил полевой командир. – Знал, что к тебе пошел смертник, не остановил, потому что человек сделал свой выбор. Он решил пожертвовать собой ради достижения наших общих целей. Таких людей у нас много. Ты не знаешь наши обычаи, традиции, ты не знаешь чеченцев. Мы воины, и самопожертвование во благо родины для нас высший подвиг.

– Подвиг, говоришь… Что ж, ладно, только больше никого не посылай ко мне. Никаких делегаций и парламентеров! Будет что сказать – выходи на связь. Хотя я не вижу, о чем с тобой можно говорить после произошедшего… У меня все!

Голубятников, отключив связь, повернулся к старшим офицерам, взглянул на начальника штаба:

– В роты передать приказ: с этого момента к позициям никого не подпускать – ни делегаций, ни парламентеров. Пусть орут в мегафоны, оставляют записки, но к позициям не допускать никого! При невыполнении команд особо упертых и непонятливых расстреливать на месте к чертовой матери!

– А если от духов пойдут наши депутаты или другие чиновники? – задал вопрос Кувшинин.

– Не хрена им здесь делать. Перед открытием огня на поражение – предупредительные выстрелы.

– Ну, а если все же надо будет кого-то пропустить?

– Только по моей личной дополнительной команде. Повторяю, личной!

Начальник штаба батальона кивнул:

– Понял! Связываюсь с командирами всех рот!

Голубятников приказал Выдрину связать его с командиром дивизии.

– Питон на связи! – ответил генерал.

– Я – Аркан!

Комбат доложил о попытке покушения на него. Генерал, выслушав, проговорил:

– Шахиды, значит, объявились…

– Шахиды?

– Ты что, не слышал о них?

– Нет!

– А в Афгане?

– Там говорили о какой-то секте хашашинов, будто среди них много смертников; но в Афгане правили законы Средневековья, а тут?

– А тут появились шахиды – в исламе так называют верующих, принявших мученическую смерть в войне против врагов во имя Аллаха. Это то же самое, что в православии мученик.

– Понятно! Мною отдан приказ больше никого не подпускать к позициям батальона. Пусть чечены хоть с десяток депутатов приведут; не послушают предупреждения – будут расстреляны!

– Решение поддерживаю. Да, тебя вполне могли сегодня убить.

– Могли. Мне, кстати, полевой командир угрожал. Он знает, кто я, откуда, намекал, что с семьей может несчастье произойти.

– Нам всем угрожают, мне в том числе. Но это все пустое. У нас тоже много их собратьев в плену. А они тут через одного друг другу родственники. Так что о жене не беспокойся.

Остаток дня прошел в мелких перестрелках. Боевики не предприняли ни одной попытки штурма, видимо, верно оценив обстановку, сложившуюся на плацдарме с усилением десантников ротами мотострелкового батальона. Как бы то ни было, этот день, 5 января 1995 года, остался в памяти комбата как один из редких относительно спокойных дней за весь период ведения батальоном боевых действий в Чечне.

Глава 8

Отделение под командованием замполита 9-й роты капитана Сомова к 4.40 собралось в доме, что стоял между жилищем Бэлы и зданием, где на ночь остановилась малочисленная группа боевиков. Десантники поужинали тем, что еще оставалось у них, и частью продуктов, переданных женщиной. Каждому досталось понемногу – еду следовало беречь. После ужина Сомов подозвал к себе сержанта Руденко, приказал:

– Назначь, Паша, наряд наблюдателей, распредели время несения службы между бойцами. Особое внимание дому, где находятся боевики. Пост выстави на чердаке, лично проинструктируй ребят, выведи на пост часового – и на отдых.

– Понял, товарищ капитан, – кивнул сержант. – А что следующей ночью делать будем?

– Ну, во-первых, Паша, до нее еще надо дожить, а во-вторых, как говорится, утро вечера мудренее. Отдохнем, наберемся сил, решим, что делать дальше.

– Надо ближе к парку подойти. А там, глядишь, и проскочили бы к своим.