Огнедева. Аскольдова невеста - Елизавета Дворецкая

— Оставайся на глазах! — почти одновременно сказал Велем.

Дивляна не знала, что ей делать. Конечно, остаться позади дружины, в лесу, было бы безопаснее, но она вообразила, что сейчас начнется, когда десятки кричащих женщин и дерущихся мужчин устремятся в поисках спасения в этот самый лес. Насколько посланные вперед отроки успели разглядеть сквозь ветки, мужчин на поляне было достаточно, и хотя из оружия у них имелись разве что топоры, едва ли они возле своего дома, рядом со своими женщинами, да еще в священном месте, откуда их родные отправляются к предкам, сдадутся без боя. А что можно увидеть из леса? Ничего! Ей останется только изводиться от беспокойства, и куда потом бежать, если что?

Поэтому она, перебегая от дерева к дереву, все же держалась рядом с Велемом, пока он не выскочил на поляну, размахивая топором и вопя…

А потом Дивляна увидела их — уже знакомую богиню Марену и рядом с ней молодую женщину с невыразительным, застывшим лицом. Сходство с Ольгимонтом настолько ясно бросалось в глаза, что и без предупреждения всякий бы угадал в них родных брата и сестру. Ольгица стояла над готовой крадой, и Дивляна мгновенно поняла, зачем здесь эта женщина. Точно такое же выражение лица — уже безразличное ко всему земному, — точно такой же взгляд, устремленный в Светлый Ирий, она однажды видела у молодой рабыни, которую хоронили вместе со знатным варягом Халли сыном Торгильса с Гот-острова — за Волховом, на другом берегу, на жальнике, давным-давно отведенном для варягов.

От крады ее отделяло всего-то шагов двадцать. В миг нападения толпившийся здесь народ завопил и раздался в стороны: мужчины схватились за оружие, женщины кинулись спасаться, и между Дивляной и крадой на какой-то миг образовалось пустое пространство. А Дивляна даже не задумалась о том, что здесь опасно, — она лишь видела молодую женщину, ту самую, которую искала, а рядом с ней противную старуху со злым лицом и Марену с острым серебряным серпом в руке. На лезвии серпа уже блестела кровь предыдущих жертв, а значит, настал черед Ольгицы.

И Дивляна метнулась вперед, за общим шумом не слыша предостерегающего крика брата Селяни, который был оставлен за ней присматривать. С быстротой солнечного луча она подскочила к краде, рванула за плечо Ольгицу и развернула ее к лесу. И тут же наткнулась на Марену. Та тоже, прежде чем бежать, устремилась к Ольгице, выяснив, наконец, кто эта женщина, Марена очень хорошо понимала ее ценность.

А Дивляна вдруг оказалась с ней лицом к лицу — с той самой, которая смотрела на нее из воды Узмень-озера, только тогда у нее волосы были распущены, а теперь заплетены в тринадцать кос, как и положено жрице Марены, приносящей погребальные жертвы. В голове мелькнуло сразу две перебивающих друг друга от мысли: первая о том, как опасна эта женщина, а вторая — что она такая же Марена, как Дивляна — Огнедева. То есть, несмотря на несомненное присутствие в ней божественного духа, это такое же существо из плоти и крови.

— Отойди! — со злобой крикнула Мара и угрожающе подняла серп. — Сама хочешь на чужую краду лечь?

— Сама отойди! — Дивляна не собиралась отступать. — Она моя!

Но все же, видя прямо перед собой злые глаза Марены и зажатый в ее руке окровавленный, наверняка очень острый серп, Дивляна невольно попятилась и уперлась спиной в краду. A Марена не шутила — молниеносно замахнувшись, она прыгнула к Дивляне и ударила серпом наискось, явно целясь ей в горло, тут же нанесла второй удар, пытаясь достать до лица, — Дивляна едва успела отшатнуться, с отчетливым чувством, что та могла бы перерубить ее шею, будто стебель. Казалось, промедли она один миг — и голова спелым колосом упала бы под ноги. От ощущения нешуточной опасности волосы шевельнулись, по спине продрал мороз, Дивляна вытаращила глаза, не в силах оторвать взгляда от жуткой жницы. Но дальше уворачиваться было некуда, за спиной высилась крада, к которой Марена прижала ее, готовясь выполнить угрозу уложить туда. Разозленная первыми неудачами, Марена вновь кинулась на нее с яростным визгом и сделала новый выпад, но Дивляна успела метнуться в сторону — и серп вонзился в бревно крады. А Дивляна, скользнув за угол, прямо возле себя увидела рукоять боевого топора — по обычаю он был уложен возле правой ноги покойного, рукоятью к правой руке, чтобы тот сразу мог взять орудие, которое ему наверняка понадобится на трудном пути на Тот Свет. А с такими вещами Дивляна была хорошо знакома — уже не первое десятилетие ладожские дети играли с точными, только деревянными и поменьше, подобиями варяжских мечей и топоров. Этот был очень похож на варяжский и, вероятно, сделан по тому же образцу: сам размером с девичью ладонь, на рукояти длиной в два локтя, он просто прыгнул в руку.[17]

Из-за крады появилась разъяренная Марена, держа серп перед собой, — и сразу наткнулась им на лезвие выставленного топора.

— Пошла прочь! — в ярости крикнула Дивляна, и крик ее был почти заглушён лязгом металла о металл.

Марена отпрянула. А Дивляна, чувствуя в руке тяжесть топора, придавшую ей уверенности, сама подалась вперед, рассекая воздух своим орудием крест-накрест, — она не раз видела, как полагается это делать. Но Марена, в первый миг дрогнувшая и отступившая от неожиданности, уже пришла в себя и сдаваться не собиралась. Мягким движением она вдруг перетекла вбок и вновь прыгнула вперед, ловко увернувшись от летящего ей навстречу лезвия. Серп мелькнул возле самого плеча Дивляны, и та отшатнулась, едва веря, что избежала тяжелой раны. Ей было жутко: впервые в жизни ей в лицо смотрела насильственная смерть, впервые кто-то нарочно пытался убить ее! Ужас придал ей сил, и она с размаху ударила сверху, метя в голову Марены. Та вскинула серп, пытаясь защититься, и хотя отразить летящий топор ей не удалось, она все-таки сбила направление удара и вместо макушки лезвие вонзилось ей в плечо.

От силы удара и от боли Марена пошатнулась и упала, усевшись наземь. Еще не понимая толком, что случилось, и пытаясь лишь воспользоваться мгновением, пока противница неподвижна, Дивляна замахнулась снова и, наверное, в этот раз раскроила бы той голову, будто глиняный горшок, — но тут что-то крупное, мохнатое, серое и пахнущее зверем с огромной силой, как ей показалось, ударило ее в грудь и отбросило от Марены, опрокинуло навзничь, и она едва успела безотчетно сунуть древко топора меж оскаленных зубов, щелкающих возле самого ее лица. Вцепившись зубами в древко, огромный пес-полуволк злобно рычал, и Дивляна, уже безоружная, заново похолодела от ужаса и предчувствия близкой смерти, смотревшей на нее из яростных желтых глаз зверя. Ей даже на миг померещилось, что сама Марена превратилась в волка, и от страха онемели конечности — сталкиваться с настоящим оборотнем ей никогда не доводилось, тем не менее, она знала, насколько они живучи, злобны и опасны.