Танцующий в огне - Виктор Келлехер

Медведь, кажется, понял, что он здесь не один, потому что угрожающе рыкнул и замотал головой, осматриваясь по сторонам. В тусклом свете он пытался уловить движение, его ноздри шевелились, когда он принюхивался к воздуху. На счастье Айвена, лёгкий ветерок дул медведю прямо в морду. Издав еще один раздраженный рык, медведь развернулся и снова скрылся в кустах.

Все еще дрожа от новой встречи с дикой природой, Айвен поспешил дальше, вспоминая изуродованное шрамом лицо Арика и то, как молодой охотник перед охотой покрывался нервной испариной. Теперь, когда он увидел когти и лапы зверя, все это стало ему понятнее. Он даже больше зауважал Арика, представив, что тот, должно быть, пережил ребенком. Весь этот ужас и одиночество. Но он-то, Айвен, уже не ребенок, и, строго говоря, он вовсе не заблудился. Ему предстоит только некоторые время побыть одному, а после этого оп снова будет с кланом. Со своим кланом, который сейчас, в жуткой тишине ущелья, когда в сумерках мерещилась туша мамонта, а по пятам шел медведь, показался ему семьей, любящей и немного вздорной, какой раньше у него никогда не было.

С этими мыслями он прибавил шагу и к ночи уже добрался до долины. Света едва-едва хватило, чтобы он смог выбрать тропу на горный перевал, маячивший далеко к югу, и запомнить расположение звезд, которые уже появились в небе. Стало холодать, и резкий порывистый ветер дул ему в спину, так что Айвен мысленно приготовился к длинной, полной испытаний ночи.

Позднее ему казалось, что каждая деталь этого путешествии врезалась ему в память – постоянно мерцавшие звезды, его собственная тень, следовавшая по пятам, серебристая луна, заглядывавшая через плечо. Но больше всего запомнилось невыразимое чувство оторванности от мира. Никогда в своей жизни он не был так одинок. В прошлом всегда кто-то был рядом, кто-то, до кого можно дотронуться, на кого можно положиться. А сейчас не было никого, ни единой души. Только он сам, земля и небо.

Он, не заметил облака, пока оно не нависло прямо у него над головой. Это была огромная темная стена, появившаяся с севера и закрывшая собой все звезды. Оно принесло с собой запах не только мороза, но и чего-то еще. Несмотря на усталость, Айвен прибавил шагу. По его расчетам до рассвета оставалось часа полтора-два и столько же до перевала в горах, так что туча сама по себе не представляла угрозы. Он уже и без звезд найдет проход в горах. Он был в этом уверен, но все же черная тень над головой угнетала его, так что он, спотыкаясь, скова побежал.

Сам того не осознавая, он устроил гонки с тучей. Он сам себе поставил задачу добраться до перевала раньше, чем туча закроет горизонт. На это он положил остатки сил, будто вот наконец ему встретилась задача по силам. Он мог доказать, что он на равных с этим доисторическим миром, он мог показать, если уж не людям, то земле и небу, чего он стоит. Он был таким же смелым и выносливым, как и все, кто выживает в этом мире.

Он мчался вперед, не сводя глаз с нескольких оставшихся звезд. Постепенно, одна задругой, звезды исчезали, но зато и небо на востоке начало светлеть. Мир вокруг него стал проявляться, будто рожденный заново. Из темноты проступили горы, бледные тени птиц проносились мимо него, возвещая наступление нового дня. Над горизонтом осталась узенькая полоска чистого неба, не шире ладони, когда он достиг северного конца перевала.

Он сделал это! Один, совершенно без посторонней помощи! Он показал, на что он способен.

Вступив на тропу, он вдруг почувствовал, что усталость отступила, что ноги стали легче, и внутри все ликовало. Он чувствовал, что сможет справиться со всем. Закрыв глаза, он поднял голову к небу… но тут же вздрогнул от того, что что-то мягкое и ледяное коснулось его щеки.

Что это такое, он понял еще до того, как открыл глаза. Это был первый снег. Хоровод снежинок, кружа, медленно опускался на землю.

Часть 4

Наречение

21

Айвен проснулся под вечер от того, что по его кожаной накидке барабанил дождь. Откинув полу промокшей насквозь накидки, он посмотрел на унылые склоны, поросшие чахлыми деревцами и кустарником. Настоящий лес лежал впереди.

О последнем отрезке своего пути у него сохранились лишь смутные воспоминания – о том, как он с трудом пробирался по перевалу, заваленному снегом, как, валясь с ног от усталости, спустился сюда, где было чуть потеплее и вместо снега шел дождь.

Его тело застыло и болело – отчасти из-за холода, отчасти из-за того, что он так долго пролежал неподвижно. Айвен выполз из-под накидки и порылся в своем мешке. Горшок с углями, слава богу, был еще горячим. Боясь совсем растерять свое тепло, Айвен стал торопливо собирать дрова.

Все ветки, которые ему попадались, были сырыми, но ему удалось найти сухой мох и лишайник на стволах деревьев и развести крохотный костерок. Он добавлял сначала маленькие веточки, потом покрупнее, и к ночи у него уже был настоящий костер.

Не считая, конечно, человеческого общества, ему не хватало лишь посуды, в которой можно было бы разогреть вареное зерно. Но тут ничего нельзя было поделать, так что он съел его холодным. Остальное он отложил на потом, понимая, что до прибытия клана может пройти еще день или два.

Кое-как утолив голод, он огляделся по сторонам. Странно, но теперь, когда у него был огонь, темнота пугала его больше, чем накануне, когда он шел совсем один под звездами. Может быть, из-за того, что сейчас сучковатые деревья раскачивались и скрипели в тени. А может, его тревожило уханье совы, доносившееся из леса. Айвен придвинулся поближе к огню и представил, как ужасно проводить все ночи вот так в одиночестве, съежившись у костерка.

Он резко отогнал эту мысль, слишком уж ужасно все это было. Нет, клан в конце концов обязательно вернется. Они должны. Это разумно.

Хотя, с другой стороны, какой уж тут разум? Причина и следствие – вот единственный закон, властвующий в этом диком мире. Дождь не прекратился, судя по тому, как шипел костер, и капли барабанили по накидке. Значит, в горах все еще шел снег. Перевал будет забит снегом – вот они, причина и следствие! – сугробы по пояс перекроют проход. А что будет завтра? Если снегопад не прекратится, то сколько его навалит к тому времени? А через день? С каждым последующим днем клану все труднее будет пробиться к месту старой стоянки.

Откинув накидку, он вскочил на ноги и прислушался. Стараясь не обращать внимание на крики совы в долине и журчание воды по склонам, он ждал звука шагов. Ничего. Склоны горы были такими пустынными, словно он был единственной живой душой, единственным выжившим на планете, сметенной снегом и дождем.

Снова закутавшись в накидку, Айвен постарался отогнать панику. Что делать? Вот в чем сейчас вопрос. Думай! Думай! Однако какое-то время мозг вообще отказывался работать в этой наваливающейся со всех сторон темноте.

Несколько раз глубоко вздохнув, Айвен все же взял себя в руки. Самым насущным сейчас, естественно, было найти убежище, уйти с этого открытого со всех сторон склона. Утром, наверное, он может спуститься к озеру. В пещерах будет безопаснее. И уютнее. К тому же там есть запас пищи, на которой он сможет протянуть несколько месяцев, если придется.

Месяцев!

Ужасный вопрос снова встал перед ним. А что, если клан никогда не вернется? Что, если они погибли в снегах?

И вот тогда он принял решение, понимая, что лучше погибнуть и разделить неизвестную судьбу клана, чем влачить одинокое существование здесь. С этой мыслью он подкинул в костер еще несколько веток, укутался поплотнее и приготовился ждать наступления утра.

Большую часть ночи он скорее дремал, чем спал. Несколько раз он вставал и подкладывал в костер хворост, понимая, что, если костер потухнет, он станет легкой добычей для любого зверя, который может бродить в здешних местах. Несколько раз он нащупывал крохотную фигурку, все еще висевшую у него на шее, отчасти для утешения, отчасти из молчаливого почтения к легендарному духу птицы, принесшей огонь людям.

Последний раз он проснулся уже перед самым рассветом. Вокруг него клубились клочья тумана, а в воздухе висела какая-то серость. Дождь, к сожалению, продолжал идти, закрывая серой завесой леса в долине.

Несколько горсточек зерна – это все, что Айвен позволил себе. Когда стало светлее, он, не обращая внимания на дождь, спустился вниз по склону в поисках больших деревьев.

Вот здесь хворосту было навалом, и он собрал большую охапку веток, связав их виноградными лозами. Потом он ножом срезал кору с дерева и затолкал ее себе под рубашку, чтобы удерживать тепло, и под накидку, чтобы одежда не так промокала. Куски подлиннее он привязал к лодыжкам. Со своими полуразвалившимися ботинками он ничего не мог сделать, но, по крайней мере, немного утеплил их, набив сухим мохом.

Наконец он был готов, насколько позволяли обстоятельства. Вернувшись к костру, он наполнил глиняный горшок свежими углями, привязал вязанку хвороста к мешку и взвалил все это себе на плечи.