Клинок его Величества - Василий Горъ

Кстати, на месте сотника для охраны двора такой юрты от воров и грабителей Касым завел бы пару фатташцев или сирдарцев: в отличие от канмирцев те всегда подавали голос, а значит, сообщали хозяевам о приближении опасности…

…Вытерев нож о шкуру пса, способного убивать только изнеженных жителей каменных стойбищ, шири скользнул к широченным двустворчатым дверям, и, увидев, что одна из створок приоткрыта, ошалело почесал затылок: определенно, домочадцы сотника давно не чувствовали мужскую руку!

Пальцы сомкнулись на дверной ручке — и тут же соскользнули. А рука Касыма онемела от сильного удара по плечу.

Возникший рядом сын Нардара легко отвел в сторону удар ножа, мгновенно выхваченного из сапога, заблокировал руку в положении, из которого невозможно ударить, скользнул к шири вплотную и что-то злобно прошипел на ухо.

«Шуметь рано! Дай смазать петли!» — запоздало разобрал тысячник. И, виновато пожав плечами, опустил нож…

Десять ударов сердца — и створка, еле слышно скрипнув, распахнулась. И, впустив в дом четверых вооруженных воинов, закрылась обратно…

…«Второй этаж… С лестницы — направо… То ли вторая, то ли третья дверь…» — мысленно повторил Касым, потом вытащил из-за пазухи кусок тряпки и повязал его на лицо так, как показывал лайши. Взгляд на сыновей Шадрата, которые тоже превратились в демонов Хелмасты — и шири, усмехнувшись, вслед за Марухом двинулся к лестнице. На всякий случай легонько касаясь левой рукой стены…

Замерев перед первой ступенькой, лайши несколько раз прикоснулся носком сапога к самому правому ее краю и жестом приказал:

«Делай, как я!»

«Там — шляпки гвоздей. Если наступать прямо на них, то ступеньки не заскрипят!» — вспомнил шири. И криво усмехнулся насмешке Аишки-нэй: еще совсем недавно, врываясь в дома мягкотелых и трусливых жителей Ош-иштара, он даже не предполагал, что когда-нибудь ему придется входить в такие же дома тихо, как вор…

…Двадцать два шага по ступенькам — и лайши свернул одесную. Занял заранее оговоренное место, выждал какое-то время и приподнял над головой левый кулак.

Убедившись, что оба сына Шадрата уже уперлись плечами в первую и вторую дверь, Касым поудобнее перехватил неудобную рукоять того, что в Сайка-ойтэ называли ножом, слегка согнул колени и мысленно ответил:

«Готовы…»

…Стоило стеклянному кувшину с горлышком, изогнутым, как лебединая шея, слететь с резной деревянной подставки и разбиться об каменный пол, как в первой и третьей комнатах лязгнула сталь. А когда Марух, сын Нардара приглушенно выругался, мешая в свою речь такие же слова, как убитый днем нищий, дверь в спальню сотника Дармана провернулась на петлях и со всего размаху ударилась об стену.

— Бежим!!! — испуганно взвыл лайши, и, развернувшись на месте, бросился к лестнице.

— Держи вора!!! — взвыл сотник, воинственно взмахнул мечом, рванулся следом и… схватился левой рукой за поясницу…

«Убит… Невесть кем… Совершенно случайно…» — мысленно усмехнулся шири, глядя на то, как один из самых уважаемых и опытных воинов Сайка-ойтэ оседает на колени. — «Всего один удар — а какие будут последствия?»

Глава 22. Принцесса Илзе

…Мастерская шевалье Рутиса была самым странным местом, которое я видела за свою жизнь: все восемь(!) огромных шкафов в полтора человеческих роста, три стола, широченный подоконник и даже здоровенная жаровня были завалены свитками, обычными и драгоценными камнями, стеклянными и глиняными банками с содержимым и без, металлической утварью, приборами и инструментами. Увидев среди последних пару ножей весьма неприятного вида, я невольно вспомнила хозяйство мэтра Джиэро и на мгновение даже почувствовала дурноту. Но тут же успокоилась, удостоверившись, что в комнате нет ни дыбы, ни пыточного стула, ни самой завалящей рамы для подвешивания за ребро, а пахнет в ней не кровью и нечистотами, а травами и отварами.

Успокоилась. И сразу же обратила внимание на стоящий в дальнем правом углу внушительный каменный постамент, из которого торчало десятка полтора довольно крупных кристаллов, в свете десятка свечей красиво переливающихся всеми цветами радуги. Огоньки, мерцающие на фоне куска мрака, клубящегося у стены, завораживали. И почему-то заставляли ежиться.

А вот чучела животных и птиц вызывали улыбку: мало того, что они были побиты молью, так еще оказались расставлены весьма своеобразно: у меня почему-то возникло ощущение, что медвежонок подглядывает за милующимися кабанчиком и цаплей. А сокол, реющий под потолком, готовится упасть не куда-нибудь, а на его толстый зад.

Единственным животным, которому не было дела до соседей, был мелкий, но чудовищно злобный барсук: он хмуро пялился на ряд стеклянных емкостей с каким-то ядовито-зеленым содержимым. И, наверное, пытался понять, что за дрянь в них налита, и кому понадобилось соединять крышки этих емкостей со стенами золотыми нитями…

Единственным предметом, не бросавшимся в глаза, оказалось ложе, стоящее в самом центре комнаты: покрытое серой тканью, оно казалось частью пола. Или домовиной, прикрытой от детских глаз.

Мысленно улыбнувшись своим мыслям, я чуть запоздало ответила на приветствие шевалье Рутиса, выслушала его рекомендации, подошла к ложу, скинула с ног туфельки… и, уставившись в глаза задумчиво разглядывающему меня лекарю, раздраженно спросила:

— Может, ты все-таки отвернешься?

Вельс удивился. Так, как будто я предложила ему перестать дышать или пройтись по потолку. Потом насмешливо фыркнул, изобразил куртуазнейший поклон, выпрямился и повернулся ко мне спиной:

— Как прикажете, молодая госпожа!

Я заставила себя успокоиться, скинула платье, и, оставшись в одной нижней рубашке, поинтересовалась:

— Ложиться на спину или на живот?

— Сначала на живот… — отозвался лекарь и чем-то загромыхал.

Не успела я улечься поудобнее и сообщить о том, что готова, как до меня донесся ехидный смешок хозяина мастерской:

— Простите, ваша светлость, но раздеваться надо было полностью: увы, колоть через ткань я пока не научился…

«Полностью?» — краснея, мысленно повторила я.

А лекарь, словно издеваясь, продолжил меня смущать:

— Дело в том, что для первой инициации требуется вколоть более пяти десятков игл. Половина из которых ставится в переднюю часть тела. Чем точнее выбрано место укола — тем больше от него толку. Поэтому, прежде чем ставить иглы, я обычно намечаю безвредным красителем каждое из этих мест. Работа очень кропотливая, занимает довольно много времени. Несмотря на то, что я, как вы, наверное, заметили, еще не ослеп…

«Это — лекарь!» — дослушав его монолог, мысленно вздохнула я. — «Такой же, как Угтак! Стесняться его — глупо…»

— Впрочем, если вы передумали, то так и скажите. Тогда я доложу его сиятельству о вашем решении, и…

— Я не передумала! — рыкнула я, мигом оказалась на ногах, потянулась к подолу рубашки, и… чуть было не рухнула на пол от приступа головокружения.

Шевалье Рутис, тут же оказавшийся рядом, помог мне выпрямиться и хмуро пробурчал:

— Мда… Если бы я знал, что вы такая слабенькая…

— …то что? Не требовали бы делать Промывание Раковины? Или не заставляли бы меня пить эти жуткие отвары, от которых у меня по полдня кружилась голова?

— Я уговорил бы графа Логирда перенести вашу инициацию на месяц. И все это время поил бы вас другими отварами. Укрепляющими ваше тело… Кстати, может, действительно стоит перене-…

Я с ужасом вспомнила ощущения, испытанные во время процедуры промывания кишечника и отрицательно помотала головой:

— Ну уж нет!!!

— Что ж, тогда раздевайтесь… Только осторожно…

Разделась. Легла. Опустила лицо в довольно удобную выемку, и, подумав, ушла в недавнее прошлое…

…Когда мама присела в реверансе, и, пожелав нам всем добрых снов, отправилась в свои покои, граф Логирд откинулся на спинку кресла и ошарашенно уставился на меня:

— Не верю собственным глазам! Твоя мать совершенно нормальна! Она не забыла свое прошлое, прекрасно понимает, где находится сейчас, знает, чего лишилась — и в то же время не испытывает к нам ненависти, радуется будущей встрече с сыном и искренне готова выполнять принятые на себя обязательства!

Я устало кивнула.

— А Даржина нам благодарна! И на самом деле готова делать все, что потребуется, лишь бы Рутис избавил ее от постоянных болей!

Я кивнула еще раз.

— А еще я не понимаю вот что: ты общалась с ними совершенно по-разному, а результат оказался одинаков…

Объяснять причины у меня не было сил, поэтому я просто пожала плечами.

— Отец, Илзе очень устала… — встревоженно глядя на меня, сказал Ронни. — Ей необходимо поспать…

Утерс Неустрашимый виновато улыбнулся, встал с кресла, подошел ко мне и подал мне руку: