Кто есть кто в мире террора - Александр Брасс

Взгляды и энтузиазм Энсслин, разделяемые Баадером, быстро сделали молодых людей популярными. Не без успеха они пытались радикализировать студенческие выступления, придать им дополнительный динамизм. Но усилий молодых агитаторов оказалось недостаточно, довести своих сторонников до «точки кипения» не удавалось. На то были свои причины. Большая часть членов «Системы ПКО»[43] были готовы к уличным беспорядкам, забрасыванию полиции и официальных лиц яйцами и пакетами с кремом для пирожных (некоторые готовы были использовать бутылки и камни), но не разделяли экстремистский максимализм Энсслин, призывавшей к масштабным террористическим акциям. Студенты сознавали зависимость от общества, которое их призывали разрушить. Ответная реакция властей — роспуск студенческих объединений, отчисление из университета — была реальностью. К тому же многие из членов «Системы ПКО» пользовались льготными государственными и университетскими стипендиями, дававшими возможность получения высшего образования. Все это привело к расколу в левом студенческом движении между сторонниками умеренных форм протеста и небольшой группой экстремистов, объединившихся вокруг Гудрун Энсслин и Андреаса Баадера. Раскол подтолкнул Гудрун и Андреаса к принятию важного решения: чтобы «раскачать» инертное общество, необходимо провести действие, направленное на разрушение буржуазной собственности, показать пример. Важен в первую очередь не материальный ущерб (хоть и он имел значение), а общественный резонанс поступка. Важно также избежать человеческих жертв, будущие террористы не были пока к этому готовы.

Наиболее подходящей целью могли стать крупные магазины. Немалую роль в сделанном выборе сыграла брошюра Фрица Тойфеля и Рейнера Ланганса. Авторы утверждали, что поджоги магазинов являются лучшим способом расшевелить заплывшее жиром чувство сострадания европейского обывателя. По словам Андреаса Баадера, поджог крупных универмагов должен стать ответом на длительный государственный террор, преступную войну во Вьетнаме, а также акцией протеста «… против общества потребления, которое оболванивает сознание масс…».

Баадер планировал провести серию поджогов в Западном Берлине 2 апреля 1968 года в знак протеста против убийства Бенно Онезорга. Однако Энсслин настояла на том, чтобы первые террористические акты были осуществлены в «столице западногерманского капитала» — Франкфурте-на-Майне.

Накануне поджога Андреас Баадер, Гудрун Энсслин и третий член террористической группы, студент факультета искусства Торвальд Пролл, отправились в Мюнхен к другу Баадера актеру экспериментального театра Хорсту Зунлейну. Несколько дней они провели на квартире Зунлейна, заканчивая последние приготовления к реализации своего плана. 1 апреля 1968 года четверо поджигателей вернулись во Франкфурт в арендованном Зунлейном «фольксвагене». В багажнике машины лежало несколько самодельных зажигательных бомб, изготовленных из дорожного будильника, батарей, легковоспламеняемой смеси и взрывчатого вещества.

В первой половине дня 2 апреля 1968 года Баадер и Энсслин отправились в торговый центр города, чтобы наметить конкретные объекты нападения. Их внимание привлекли два крупных универмага: склад-магазин «Каухоф» и магазин женской верхней одежды «Шнейдер». Ближе к вечеру, перед закрытием, террористы пронесли в помещение магазинов две зажигательные бомбы. Одну Энсслин незаметно оставила на полке с одеждой, другую Баадер спрятал в деревянном шкафу мебельного магазина. Таймеры на взрывателях были установлены на 24.00, с тем чтобы избежать человеческих жертв в пустых помещениях.

За несколько минут до полуночи Гудрун Энсслин из уличного автомата позвонила в Немецкое агентство печати и взволнованным голосом заявила: «Горит магазин женской одежды „Шнейдер“ и склад-магазин „Каухоф“. Это политический акт возмездия…» Сразу после поджога террористы укрылись на квартире у знакомой, хотя особых причин для опасения не было. У полиции пока не было шансов — Гудрун и Аылреас еще не приобрели последующей «известности», а акцию, несмотря на отсутствие большого криминального опыта, они провели профессионально, не оставив ни единой улики.

Пожары полностью уничтожили магазины. Как и рассчитывали террористы, обошлось без человеческих жертв. Только в складе-магазине «Каухоф» от испуга и угарного дыма пострадал пожилой служащий. Материальный ушерб от поджогов был колоссальным. Страховые компании выплатили компенсацию в размере 282 339 марок в магазине женской одежды «Шнейдер» и 390 865 марок в складе-магазине «Каухоф».

Наиболее любимым местопребыванием Андреаса Баадера и Гудрун Энсслин был модный молодежный бар «Клуб Валтар», находившийся недалеко от здания франкфуртской оперы. Он был широко популярен не только среди западногерманских левых. Там можно было встретить членов ИРА, баскских сепаратистов ЭТА и даже палестинских экстремистов из террористических организаций ФАТХ и НФОП.[44] Бар любили посещать американка Анжела Девис и герой французских студенческих выступлений конца 60-х Красный Дени. Стены бара были увешаны портретами Мао Дзедуна, Фиделя Кастро, Че Гевары, Ленина, Троцкого, Маркса, Хо Ши Мина. Здесь велись ожесточенные политические дискуссии и завязывались полезные знакомства среди приверженцев левых движений. Здесь можно было проявить себя или просто покрасоваться перед единомышленниками. Естественно, что амбициозной паре нравилось это место. Единственное, чего не учли пока еще малоопытные Баадер и Энсслин, это наличие агентов и осведомителей среди завсегдатаев бара. А поджигателей буквально распирало чувство гордости, тем более что посетители не скрывали своего восторга, поджоги были основной темой разговоров. Народ в баре бурлил и поздравлял друг друга. Неудивительно, что крепко подвыпившая Энсслин расхвасталась и объявила, что поджог — ее рук дело.

Утром следующего дня все четверо поджигателей были задержаны агентами полиции. Отпираться было бессмысленно: в квартире и «фольксвагене» найдено большое количество улик. Было объявлено об аресте по обвинению в поджоге Энсслин, Баадера, Пролла и Зунлейна. Проблемы, которые Баадер и Энсслин создали полиции и всему обществу, были еще впереди, а пока пресса пыталась увязать мотивы противоправного поступка утративших чувство меры вандалов с антигосударственной деятельностью левых студенческих союзов (арестованные были членами «Социалистического немецкого союза студентов»). Несмотря на то что лидеры левых студенческих организаций (Коммуна Западного Берлина I и другие) поспешили на словах заявить о своей непричастности к терактам, однако сочувствие к поджигателям и солидарность с ними отчетливо просматривались.

Одной из немногих, кто не побоялся открыто выступить в защиту поджигателей, стала популярная западногерманская журналистка, ведущая политической рубрики на страницах левого журнала «Конкрет» Ульрика Майнхоф. Она, не призывала студенческую молодежь выходить на улицы и громить магазины. Как всегда в своих публикациях, Майнхоф попыталась дать внятное объяснение происходящему. Поджог во франкфуртских магазинах был, по ее мнению, не чем иным, как актом протеста против бездушия капиталистического общества потребления, основной ценностью которого являются деньги и прибыль. Были и более конкретные выводы. Безразличие западногерманского общества к страданиям вьетнамского народа вложило в руки поджигателей бомбы.

Чтобы вы могли спокойно совершать свои шопинги, во Вьетнаме каждый день напалмом сжигаются десятки деревень.

В октябре 1968 года в Западном Берлине четверо франкфуртских поджигателей — Андреас Баадер, Гудрун Энсслин, Торвальд Пролл и Хорст Зунлейн — предстали пред судом. Интересы обвиняемых представлял известный адвокат-правозащитник Хорст Малер.

Это был первый в истории Западной Германии процесс над террористами, и немецкая Фемида оказалась неопытной и растерянной. Подсудимые вели себя довольно нагло и сумели извлечь из процесса пропагандистскую выгоду. Большое общественное внимание к процессу обеспечило им известность, пресса, жадно следящая заходом суда, тиражировала их политические заявления и выступления. Эпатаж обывателя сочетался с революционной романтикой. В глазах части западногерманской молодежи и некоторых интеллектуалов они стали героями, достойными подражания.

На первое судебное заседание все четверо обвиняемых явились в состоянии сильного опьянения. Они смеялись, громко переговаривались и обнимали друг друга, развалившись на скамье подсудимых, как в пивном баре. Суд они демонстративно игнорировали и отказывались отвечать на вопросы. Гудрун Энсслин заявила, что, поскольку суд является частью порочной западногерманской системы, они не испытывают к нему уважения и не признают его процедуру и решение. Гудрун была возбуждена и кричала. Поджог магазинов является делом их рук. Их поступок является политическим актом, вызовом обществу угнетения и несправедливости. «Мы зажгли факел в честь Вьетнама!» — гордо заявила она. Строгой логики в ее высказываниях не было, Гудрун рассчитывала на вдохновение, противореча самой себе, но держалась вызывающе. Она удивила присутствующих, когда призналась в том, что поджог стал «…ошибкой, ошибкой… однако это я буду обсуждать с другими, а не с вами…».