Поцелуй возлюбленного - Мэри Блейни

Герцог кивнул, ничем другим не выразив своего отношения к откровенности Майкла.

– Стало быть, вы покинули Лондон и остановились в Суссексе, после чего приехали на север, чтобы вымогать у нас деньги, якобы защищая репутацию Оливии? Это более легкое и прибыльное занятие.

– Ради Господа Бога, что написал ваш брат в этом письме? Я считал его другом.

– Гейбриел возносит вас до небес. Он говорит, что ваше благоразумие, – в этом месте герцог сделал паузу, – спасло ему жизнь, а также жизнь Линетт, когда их спасение висело на волоске. Он обязан вам по гроб жизни. Это его доподлинные слова.

– Не понимаю ваших подозрений. Вы сами финансировали это приключение, сэр. И еще важнее то, что Гейбриел тоже Пеннистан. Если вы не верите, что ваш брат всегда ставит семью на первое место, значит, вы не верите никому.

Герцог посмотрел на письмо, никак не отреагировав на обвинение Майкла.

– Я верю каждому написанному слову Гейбриела и всем его рассказам. Но я знаю его. Как вы уже сказали, он мой брат. На его суждения о человеке влияет чувствительность. Достаточно того, что вы спасли ему жизнь.

– Вряд ли можно сказать, что я спас ему жизнь, ваша светлость. – Руководила ли им честность или что-то другое, но Майкл вынужден был прояснить ситуацию. – Я лгал за него. Это была довольно хитроумная уловка, но мой полковник не был склонен шевелить мозгами, иначе нам так не повезло бы.

– Повторяю, – герцог дал понять, что последние слова его не заинтересовали, – Гейбриел считает, что вы спасли жизнь ему, его жене и двум детям, которых они считают своими. Этого достаточно, чтобы усомниться в его рассудительности.

– Я впервые ощущаю клеймо шпиона. – Честность может много упростить, но она, похоже, не сделает жизнь справедливее.

– Если вы были участником похищения или шантажа, вполне возможно, что теперь хотите воспользоваться спасением Оливии для того, чтобы жениться на ней и таким образом породниться с герцогом. Опять-таки это гораздо легче, чем работа или служба. Сын англиканского епископа, став ее мужем, будет в общем-то приемлем для того, в ком течет кровь герцога Мериона.

Подступившее к горлу отвращение заставило Майкла мгновенно забыть о правилах вежливости.

– Может, вы и герцог, но вы еще и болван. – Майкл потянулся за шинелью и шляпой, испытывая облегчение от того, что он смог открыто высказать свое мнение. – Не важно, что вам сказал Гейбриел, но правда в следующем. Я пять лет провел среди лжи, играя роль французского офицера. Для меня это закончилось, когда я вернулся в Англию. Моя семья не хотела правды, поэтому я покинул Суссекс. Вы тоже не только не хотите правды, но и продолжаете смотреть на каждого, кто находится за пределами вашего священного круга, как на угрозу. Я жил той жизнью и больше так жить не хочу. – Майкл повернулся к двери, уверенный или почти уверенный в том, что ему не выстрелят в спину.

Но под покровом высоких слов была настоящая боль в отношении милого невинного существа, которое он спас. У самой двери он обернулся и бросил на герцога последний уничтожающий взгляд.

– Неудивительно, что леди Оливия проводит все свое время на кухне. Готов биться об заклад, что это единственное место, где она может найти тепло и человеческое участие.

Герцог не пытался его остановить. Когда Майкл протянул руку к дверной ручке, дверь распахнулась сама. Бархатное пушечное ядро ворвалось в комнату и бросилось к герцогу:

– Лин! Ой, Линфорд, прости меня!

Герцог столкнул корзину с одеждой на пол и ногой задвинул ее под письменный стол.

Затем он раскрыл объятия своей сестре. Лицо Оливии прижималось к сердцу брата, а его подбородок упирался в новую прическу сестры.

Майкл видел, как нежно они покачивались, и получил ответ на свой вопрос. Он глубоко заблуждался.

Герцог Мерион любил свою сестру, любил настолько, что даже сейчас, когда обнимал ее, словно пытаясь защитить от всех бед и невзгод, на его щеке поблескивала слеза.

– О чем ты? – шепотом спросил Мерион, поглаживая волосы Оливии. – Ты в безопасности, родная моя, и это самое главное. – Герцог слегка отстранился и взъерошил ей волосы. – Мне теперь придется называть тебя маленькой мамой. Сейчас ты еще больше похожа на нашу мать.

Оливия прижалась лицом к груди брата. Майкл покинул комнату, чувствуя себя здесь лишним. Хотя он сам никогда этого не испытывал, но понял, что любовь в семье существует.

Линетт и ее мать знали это чувство в своей суматошной семье, которую теперь возглавляет Гейбриел Пеннистан. Миссис Блэкфорд и леди Оливия любовно откосились друг к другу, не будучи связанными кровным родством. Это чувство существовало в лучших армейских подразделениях, где люди ощущали себя братьями. Майкл никогда этого не испытывал.

Леди Оливия теперь была в безопасности, и он был свободен. Он мог теперь отправиться в Манчестер или в другое место, где можно было найти работу, отвечающую его уникальным талантам.

Лакей не провожал его до выхода, что удивило Майкла. Наверное, слуг больше интересовала история, которая будет поведана в кабинете герцога.

Если герцог и его сестра так нежно любят друг друга, Оливия расскажет ему всю правду, Мерион поверит ей, и с Майкла будет снято подозрение в том, что он пытается вымогать деньги или принуждает Оливию к замужеству.

Ему вспомнились жаждущий взгляд Оливии и сложенные для поцелуя губы. Он упустил возможность второго поцелуя. Он до сих пор чувствовал, как ее губы прикасаются к его губам. Является ли это воспоминание работой дьявола или подарком ангела, но Майкл будет помнить это всегда.

В качестве последнего недоброго жеста Майкл покинул замок тем же способом, каким в него вошел, – через окно гостиной. Пусть этот шалопай Хаккет получше исполняет свои обязанности.

Убедив себя, что это не более чем любопытство, Майкл снова обошел замок, прежде чем направиться в конюшню. Освещенных окон было в этот час меньше, но луна на ущербе светила ярко и отлично освещала ему дорогу.

Он попробовал еще несколько оконных рам, которые оказались в пределах досягаемости, но нашел их надежно запертыми.

Внизу бойниц было темно. Позже узкие бойницы, которые использовали лучники, были расширены и превращены в окна. Сейчас они были без стекол и закрыты изнутри. Если ставни немного ослабить, то худенький человек сможет легко проникнуть внутрь.

«Ты больше не отвечаешь за ее безопасность», – напомнил себе Майкл. Он не смог бы исследовать руины при свете дня. Это было бы расценено, прежде всего, как нарушение чужого права владения.

Снова подумав об Оливии, он стал рассматривать идею о том, чтобы направить письмо герцогу с предложением завести надежного слугу для охраны заброшенной части замка.