Культурный герой - Александр Шакилов

— Но-но. Сам ты голубчик, растлитель курсантов. Я — боец ВэКаэС!

Развернувшись личиком, измазанным копотью, к Медузе, уперев кулаки в тощие бока, Старлей грозно рыкнул:

— Слышь, революционерка, харэ икать, а то щас забрало так начищу, в родном курятнике не узнают.

И жахнул своим фирменным посылом в оплавленную груду льда, напоминающую задранное кверху коровье вымя. Груда раскололась надвое: половина — вылитая физия Джентльмена-майора, вторая — позиция «69». Причем одна из фигурок второго куска подозрительно напоминала некоего бойца ВКС, а вторая — странный улов, отнюдь не с пупсиком во рту.

— Серьезный аргумент. — Настоящая Медуза Горгонер шумно выплюнула пластмассового младенца. Конец троса, свистнув над головой Джентльмена, рассек ледяную фигурку бойца.

У Старлея непроизвольно дернулся кадык:

— Поговорим?

— О чем? — Медуза скрестила на груди щупальца.

— О внешней и внутренней политике, конечно. О разделе сфер влияния в новом мире после нашей окончательной победы. Лично я мечтаю стать диктатором Солнечной системы. Мадам, как вы смотрите на то, чтобы занять пост моей любимой секретарши? Знаете, по утрам я обожаю крепкий кофе. Записывайте, у майора есть маркер, одна ложечка сахара, одна сливок… — Старлей мечтательно уставился в небо, на лице его появился легкий румянец.

— Молодой человек, я подумаю над вашим предложением. Но не кажется ли вам, что в ногах правды нет?

Василий замолчал и обратил внимание на соответствующую часть тела Горгонер: ноги у дамочки отсутствовали. Значит ли это, что она собирается ампутировать собеседникам нижние конечности?

Джентльмен оттеснил Старлея и, подобострастно поклонившись, проблеял:

— Пройдемте, госпожа, так сказать, к нашему шалашу. Чем богаты, на то и не жалуемся.

Медуза «прошла» вслед за майором. Старлей замыкал процессию, не отводя взгляда от сотен щупалец, что мелкими шажками несли статное тело инопланетянки к надувному плавсредству.

— Это наш ледокол, — решил проявить инициативу Старлей. — Чувствуйте себя как дома. Но у меня есть крохотная просьба. Я вижу, недалече пасется стая чаааееек. У меня и раньше-то не было лишнего веса, я не страдаю ожирением… Ну, вы понимаете, да? Договорились?

Медуза задумчиво кивнула.

Майор тут же подсуетился, выставив на палубу три водочных ящика, накрытых картонками из-под шоколадных батончиков. Лучше чем кресла из красного дерева. Считайте, все готово для переговоров на высшем уровне. А ежели кто против, ежели у кого есть замечания — без проблем. Отправляйтесь в Антарктиду, поймайте на пупсика и бутерброд беглую революционерку из соседней звездной системы и делайте, как вам больше нравится.

Старлей заметил, что до сих пор сжимает в руке багор. А еще он чувствовал, как от Медузы исходит волна жара, окутывает его, ласкает. И не волна даже, а нечто странное, невыразимое словами. Время замерло, картинка северного сияния перестала обновляться. Штаны Джентльмена, мокрые от соляры пииингвииинооов, вздыбились. Майор охнул и громко задышал, единственный глаз его бешено вращался, пот струился по лицу.

— Извините! — Джентльмен то ли сумел справиться с нахлынувшим желанием, то ли оценил обстановку и понял, что надо действовать, как-то разрулить конфузную ситуацию. — Я не специально, я… Вы так прекрасны, что я…

Майор, кланяясь, попятился, зацепился за надувной якорь и рухнул в надувной трюм. Что-то хрустнуло, что-то звякнуло и даже разбилось.

Старлей внимательно посмотрел на собственную ширинку. Каких-либо изменений не заметил, гигантского напора тоже. Все как прежде, как на нудистском пляже, как раньше. Вербовщики знают свое дело на «отлично» — прикладами в пах бьют метко, наверняка. Старлей виновато улыбнулся, мол, сударыня, извините, но бравые воины ВКС предпочитают блондинок. Я рассмотрю вашу кандидатуру после того, как вы воспользуетесь перекисью водорода. Обесцвеченные змеи — это так экстравагантно.

Медуза Горгонер улыбнулась в ответ:

— А ты силен, Старлей, ты мне нравишься. Чтоб устоять перед моими сексуальными чарами и ферромонами, надо… Даже не знаю, что надо. У беспробудных импотентов от одного моего вида встают волосы на голове. Даже у лысых. Мой волшебный парфум превращает геев в закоренелых бабников…

Старлей развел руками, мол, вот такой я крутой мачо. Когда моргаю, сквозняк сшибает столбы электропередачи. Стук моего сердца заглушает утренний гудок сталелитейного завода. А если мне захочется стравить пар из котла-желудка, население мегаполиса вынуждено натягивать противогазы, чтобы выжить.

— У вас тут прохладно, да… — обворожительно намекнула Медуза, ожидая от Старлея каких-то особых ритуальных действий.

Знать бы еще каких. Старлей подумал, что надо предложить ей камуфляжную куртку, так сказать, с богатырского плеча. Но снимать шубу, потом стаскивать куртку? Да и не май на улице. Нет уж, не уж. Пусть как-нибудь сама обогревается.

Из трюма выбрался Джентльмен. Он притащил еще один ящик и накрыл его куском полиэтилена. Такой вот стол. А на столе — литровый штоф водки, два плавленых сырка «Дружба» и упаковка шоколадных батончиков со вкусом копченой сельди и топленого молока.

Старлей поймал в прицел взгляда переносицу майора. Когда все закончится, он объяснит наставнику, что крысятничать смертельно опасно. Майор сделал вид, что не заметил округленных глаз ученика.

— Понимаете, мадам, у нас принято, э-э, всяческие деловые предложения… как это по-русски… взбрызгивать алкоголем. Жаль только, тары подходящей нет…

Медуза Горгонер смущенно кашлянула в щупальце, мол, вынудили девушку раскрыть интимную тайну, и извлекла откуда-то из недр своего кальмароподобного тела три граненых стакана. Один протянула Василию, во второй дунула и поставила на ящик, третий передала Джентльмену.

— Молодой человек, интуиция подсказывает мне, что мы сработаемся! — пристально глядя на юношу в заляпанной кровью шубе, пообещала инопланетянка.

— По половинке? — Старлей схватил бутылку, ему жутко хотелось выпить и закурить, благо сигареты обнаружились в сумке с куклами.

— Обижаешь, брат! — возмутился майор. — Половинка в стакан не влезет. За мир во Вселенной по полной крапай! Вставим пендель тварям ушастым! А?! Будьмо?!

— Так точно!

Они сидели и пили. Майор рассказывал пошлые анекдоты, Медуза хохотала. Василий расслабленно пускал дымные кольца. А где-то вдали, за туманами, за соленой глубиной, отражающей Млечный Путь, маячила темная мощь Стены, еще не подозревая, что дни ее…

Сочтены?

ОХОТА НА ЗАЙЦЕВ

Маленького и доброго зверька не трогай,

особенно если он огромный и злой.

Если уж живущий в шахтерском поселке парнишка увлекается поэзией, да не любезной отпрыскам интеллигенции дырой в голове и дурачком по небу, не «Муркой» стремных воровских окраин, а серьезной, — надо, чтобы он любил какого-нибудь Маяковского. Каленая, дымовая, будто железной брызгой под ударами молота хлещущая строка. В полном согласии с чувством противоречия, заложенным в каждую живую тварь, паренек с непростым именем Максим Эдуардович Белецкий любил Есенина. Любил, впрочем, не все подряд. Никакого чувства в его душе не вызывала иволга, плачущая в дупле, потому что привык он больше к вою гудка на шахте. Да и издыхающая на стерне лисица мало трогала. Выучил наизусть и в особо грустные минуты жизни Максик повторял одно стихотворение. Начиналось оно так:

Там, где вечно дремлет тайна,Есть нездешние поля.Только гость я, гость случайный,На горах твоих, Земля.

Долгое время ничего, кроме этих строчек, он и не знал, а уж тем более не знал, что написал странные слова рубаха-парень Серега. Если честно, он и имени такого — Есенин — не слышал. В доме валялось много книг про вымышленных людей, совершающих вымышленные подвиги в вымышленных мирах. Книги были — фантастика, и принадлежали матери Максика. Даже именем своим Максик был обязан одному из вымышленных. Имя причиняло ему немало бед среди Вовок, Петек и Валек школьной продленки, и вообще было несуразным. Хотя впоследствии, прочитав-таки книжку, он даже обрадовался: мог бы ведь и Рудиком оказаться, а это вообще кранты.

Да, так вот о стихах. Четверостишие встретилось юному Максику в древнем, плесенью попахивающем сборнике. Про что был рассказ, Максик уже и не помнил, однако строчки крепко застряли в его беспокойной голове. Он крутил их так и эдак, пробовал на зуб. «Гость случайный». Я — тоже только гость случайный, думал Максик. Уж точно не нарочный: отец велел матери делать аборт, та не согласилась, и родители чуть не развелись. Так и случился Максик — по залету, о чем предки ему не раз напоминали после второй поллитровки.