Японская война. 1904 - Антон Дмитриевич Емельянов

передней и средней третями мышечной впадины. Впрочем, тут обычно можно просто ориентироваться по границе роста волос — так проще и быстрее.

Дальше разрез — мне хватит 8 сантиметров до границы грудной клетки. И вот первая сложность — это клювовидно-плечевая мышца: надо аккуратно вскрыть ее и отвести в сторону. Вторая сложность: задняя стенка влагалища мышцы — это заодно передняя стенка влагалища сосудисто-нервного пучка. Перебитая артерия прямо под нервом, и здесь важно не задеть ничего лишнего.

Я выдохнул, развел края раны и начал действовать. Подкрыльцовую вену и кожные нервы плеча и предплечья нужно отвести внутрь, а срединный нерв наружу — очередность, проверенная поколениями. Сколько уже прошло времени, сколько крови потерял японец? Кажется, целая вечность, но я стараюсь работать так быстро, как могу. Наконец-то у меня получилось добраться до артерии. Теперь выделить ее из клетчатки, подцепить похожей на загнутый вязальный крючок иглой Дешана и можно зажимать. Само наложение швов после того, как я с таким трудом докопался до цели, показалось даже простым. Что уж говорить про зашивание.

В итоге закончили, обработали рану карболовой кислотой, и я уже хотел было двигаться ко второму своему пациенту, но…

— Он умер, — остановил меня Корф.

Я раздраженно тряхнул головой, и тут…

— Иночи о скуу[1], — первый японец каким-то чудом очнулся и, прежде чем снова потерять сознание, долго и внимательно, словно запоминая, смотрел мне прямо в глаза.

— Что он сказал? — поинтересовался я у Корфа, вдруг знает.

Увы, аптекарь только пожал плечами, и больше мы ничего обсудить не успели, когда в палатку влетел Вреден, которому кто-то успел нажаловаться на мою самодеятельность.

— Что вы тут делали? — он начал яростно вращать глазами, словно впадая в боевой раж.

Только еще разборок мне тут не хватало. Не дав доктору разойтись, я первым делом показал ему гранату, а потом, дождавшись, когда тот побледнеет, ткнул пальцем в Корфа. Пусть уже аптекарь отвечает на остальные вопросы, а я — к себе. В конце концов, кое-кто не врач, а военный, может себе позволить. А если у кого-то другого в итоге останутся вопросы, то с ними можно будет подождать и до завтра.

* * *

На следующий день мы с Вреденом так и не поговорили. Его нагнало сообщение о скором прибытии Куропаткина, и доктор был вынужден прямо утром поспешить в Мукден. Мы же остались разбираться с привнесенным в нашу спокойную жизнь хаосом. Оказалось, Мищенко вчера налетел на какую-то артиллерийскую часть и вместо того, чтобы не рисковать своим отрядом, как он обычно делал, в лучших традициях Гражданской войны с ходу и без разведки полез сразу на врага.

Как по секрету рассказал поручик Славский, успех моего отряда был воспринят кавалерией как вызов, и уступать без боя они не собирались. Поэтому их атака и была так безрассудна, но повезло. Прорвались, уничтожили целую батарею пушек, посекли несколько сотен солдат, и, если бы не взрыв боеприпасов, вообще не было бы никаких вопросов. А так Мищенко все еще считал, что должен меня догонять.

Вроде бы мелочь, но я неожиданно понял одно важное отличие от той истории. Там русская армия ушла из Кореи почти без боя, потеряв контакт с врагом и не имея ни малейшего представления, что тот может и будет делать. А здесь… Мы не упускали его ни на миг. Карта Кореи и ближайших окрестностей регулярно обновлялась, и чем дальше, тем отчетливее становилось видно движение главных японских сил. Три дивизии накатывались на Ялу, чтобы собраться здесь в один крепкий кулак и пробить нашу оборону.

Я долго думал, а можем ли мы что-то сделать. Не силами корпуса — потому что Засулич, несмотря на некоторые успехи, не станет меня слушать — а силами полка. А потом мой снайперский взвод сдал мне первые зачеты, я наконец-то получил свои новые пулеметы и запас снарядов для трофейных горных пушек. С последними, впрочем, все оказалось не так просто. Я-то думал, что у нас с японцами один калибр, но нет. У них 75 миллиметров, а у нас 76,2 — ровно 3 дюйма, и это большая разница!

Выручили интенданты, у которых нашелся запас снарядов еще со времен испытания аналогов Шнейдеровской пушки. Как оказалось, во время боксерского восстания Артиллерийское управление проводило испытания легкой пушки собственного производства. Победило творение Путиловского завода, та самая 3-дюймовка, ставшая основным полевым орудием русской армии. Но помимо нее были тогда и другие пушки, в том числе и с оригинальным калибром в 75 миллиметров.

В общем, небольшой запас снарядов я добыл и пора было отправляться в новую вылазку.

* * *

Трясусь на коне, стараюсь не прикусить язык. Стрелять я как-то научился, начал восстанавливать навыки хирурга, а вот лошади — точно не мое. Меня подкинуло на очередной кочке, и я отбил последнюю живую мышцу на заднице, а эта зараза только ехидно заржала. Обычно мы двигались немного медленнее, но сегодня вместе с нами за Ялу отправилась еще и конница Мищенко, так что, пока мы держались вместе, надо было держать и темп.

— Не боитесь, Вячеслав Григорьевич? — Мищенко первым нарушил неловкое молчание. — Все-таки вы в самый дальний тыл собрались. Если окружат…

— Мне кажется, страх окружения немного преувеличен, — возразил я. — Не всегда же обход заканчивается Седаном. Да, неприятно, но если враг будет пытаться остановить нас рыхлыми порядками, а мы ударим одним кулаком, то разве они нас сдержат?

— А огневой мешок?

— Так сколько им понадобится времени, чтобы подтянуть пушки, а мы на месте сидеть не будем. Это я понимаю точно, — ответил я, а потом позволил себе помечтать. — Но вы только представьте: японцы считают, что мы где-то на двести километров севернее, а тут видят наши флаги прямо у стен Согёна[2].

— Хотите взять Западную столицу?

— Я не настолько наивен, — я улыбнулся. — Но вот пройтись по всей провинции Пхенан-Намдо — почему нет. Немного нарушим коммуникации — станет уже легче.

На самом деле мне еще хотелось собрать информацию по японскому снабжению, но тут уже как повезет, и вслух про это я говорить не стал.

— Да, хорошее дело, — мечтательно кивнул Мищенко. — Мы ведь тоже…

А потом рассказал мне такое, от чего все мои представления о войне немного перевернулись. Я ведь все это время считал, что наши просто оставили Корею без боя. И когда появился тут и узнал,