Сеть для миродержцев - Генри Олди

— А вот не ловили б вы в чаще мирных путников и не мучили их вопросами, угрожая съесть, вас бы и любили больше! — злорадно ответил царевич.

— Так мы ж тово… не всех спрашиваем! — растерялся кимпуруша. — Можно даже сказать, почти никого и не спрашиваем. Обычно сразу едим. Опять же не всех, понятно! А вообще мы это… мирные мы, олешков кушаем, газелей всяких, антилопчиков! Ежели б нас с копьями не лезли, так и мы…

— Вы похожие, но иные. Ракшаса или киннара человеком не спутаешь, а вы, оборотни, слишком похожи на нас. Потому-то вас боятся и относятся с недоверием. Будь вы и впрямь мирными, как ты говоришь, вас бы все равно не любили. Это несправедливо, но это так. Впрочем, вы платите людям взаимностью.

Сперва оборотень молчал, переваривая услышанное. Как-то даже позабыл, что Дрона снова влез со своим ответом, когда его никто не спрашивал.

— Наверное, ты прав, — задумчиво проговорил он и вдруг словно очнулся. — Ладно, следующий вопрос!

— Да сколько их у тебя?! — возмутился Друпада.

— Сколько надо, столько и есть! — отрезал кимпуруша. — Итак… как там этот плешивый мудрец говорил?.. Ах, да! Что отринешь — то и… Нет. Что отринешь — и станет радостно? Что отринешь — и не останется горечи? Что отринешь — и станешь богат? Что отринешь — и будешь счастлив?

Выпалив это почти без запинки, кимпуруша устало поник в ожидании ответа.

"А он опять забыл уточнить, к кому обращается!" — с надеждой подумал Друпада, которому ответы не шли в голову.

И действительно, педантичный Дрона не преминул воспользоваться просчетом оборотня:

— Отринешь гордыню — и станет радостно, отринешь гнев — и не останется горечи. Отринешь страсть — и станешь богат, отринешь вожделение — и будешь счастлив.

— Опять ты со своим языком! — напустился кимпуруша на Дрону. — Лезешь впереди отца в Нараку!

— А ты опять не сказал, кого спрашиваешь, — равнодушно заметил Дрона.

— Ну вот, из-за тебя, трепача, все вопросы кончились, — с унынием пробормотал оборотень. — Что теперь делать? У-у, умник! Тебе что, больше всех надо?

Похоже, кимпуруша совсем забыл, что ему самому надо для полного счастья еще съесть юношу благородного происхождения. Но Друпада даже не успел порадоваться этому обстоятельству. Он вдруг увидел, как резко закостенело, превратись в обтянутый кожей череп, лицо Дроны. Даже цвет глаз изменился: они посветлели, из черных став стальными, и чуть ли не начали светиться.

"Больше всех… — беззвучно шепнули губы сына Жаворонка, словно Дрона искал недостающие слова и никак не мог найти. — Больше… больше всех…"

И скулы его отвердели.

— Теперь ты должен съесть достойного юношу благородного происхождения. — Голос молодого брахма-чарина стал резким, скрипучим и нечеловечески размеренным.

— Я? — опешил кимпуруша, разом забыв о первоначальных намерениях.

— Ты выслушал ответы на вопросы. Теперь ешь. Друпада отказывался верить своим ушам. Да и глазам — тоже. По всему выходило: приятель Дрона неожиданно рехнулся и теперь своими руками (вернее, языком!) готовил им могилу в утробе оборотня.

— Так ведь я его спрашивал, а отвечал ты! — Оборотень был сыт или не считал возможным есть кого-то "не по правилам".

Друпада машинально сглотнул, закашлялся и проникся к кимпуруше симпатией.

— Лучшенький сказал тебе: "…съесть заживо, предварительно выслушав ответы на свои вопросы". А кто именно должен тебе отвечать, мудрец не сказал.

— Ну, не сказал, — растерянно согласился кимпуруша.

— Ответы ты выслушал. Теперь тебе надо съесть юношу. Живьем. И тогда ты снова станешь повелителем гандхарвов.

— Ладно. Убедил, законник, — все еще без особой уверенности кивнул оборотень. — Ну и кого ж мне из вас есть? Тебя, что ли, птенчик? Или этого оболтуса? Давай советуй, раз ты такой умный!

— Можно, конечно, и меня, — на полном серьезе и уже благожелательно ответил сын Жаворонка. — Но тогда гандхарвом тебе никак не стать, а уж ад будет точно обеспечен.

— Это почему? — заинтересовался тигрочеловек.

— Я брахман по рождению. А за съеденного брахмана полагается…

— Знаю, знаю, что полагается! — замахал на него лапами кимпуруша, сообразив: юноша сейчас начнет в подробностях перечислять адские пытки, причитающиеся убийцам брахманов. — Слыхал: грохнул Индра Вихря, дракона-брахмана, а из того вылезла Дваждырожденная Смерть и давай гонять… Так с тех пор и гоняет, кто брахмана кончит! Ты лучше говори, кого мне тогда есть?

— Его, — не моргнув глазом, сообщил Дрона. Друпада подумал, что ослышался.

— Кого? Вот этого бездаря?

— Этот юноша подходит тебе как нельзя лучше. Без сомнения, достойный и благородного происхождения.

Друпада понял, что слух его не подвел. В ярости сжав кулаки, царевич стал лихорадочно оглядываться по сторонам в поисках хоть какого-нибудь оружия. Лучше всего хорошего полена, которым можно было бы приласкать по темечку людоеда-оборотня, а заодно и словоохотливого Дрону.

Однако ничего подходящего на глаза не попадалось.

— Не знаю, может быть, он и благородного происхождения, да только в вопросах ни бельмеса не смыслит! — не сдавался кимпуруша. — В отличие от тебя.

— Он совершенно правильно ответил тебе, как стать знатоком Вед.

— Но это была только часть вопроса! — Хорошо. Хочешь, он четко, внятно и достойно ответит на еще один твой вопрос? — Хочу!

— Подойди сюда, я скажу тебе, что спрашивать. Друпада бессильно наблюдал, как кимпуруша под ходит к застывшему Дроне, склоняет к его губам косматую голову, внимательно слушает…

Поначалу у царевича еще теплилась слабая надежда, что все это какая-то хитрость Брахмана-из-Ларца. Но надежда быстро таяла, как брошенный в огонь лед с вершины Химавата.

Кимпуруша выпрямился и, стоя рядом с Дроной который ростом был чуть ли не по грудь оборотню рявкнул:

— Отвечай, дубина, кто ты есть такой, какого рода и как твое имя?!

Плечи Друпады распрямились сами собой, царевич гордо шагнул вперед и рявкнул не хуже тигрочеловека:

— Сам ты дубина! А я — царевич Друпада, потомственный кшатрий и наследник престола великого государства панчалов!

Кимпуруша опешил, а Дрона не преминул заметить:

— Я же говорил тебе: достойный юноша благородного происхождения. Лучшего тебе и не сыскать. И на вопрос ответил.

— Ну что ж, будем есть, — со вздохом развел лапами оборотень и направился к Друпаде.

Когда он прошел половину пути, Дрона как ни в чем не бывало шагнул вслед за оборотнем.

И одним точным движением вогнал свой дротик в основание черепа кимпуруши.

Тигрочеловек даже не успел понять, что умирает. Он просто споткнулся, упал мордой вниз и больше не поднялся.

— Ты… как ты… он же наложил на тебя заклятие! — Друпаде хотелось сказать Дроне очень многое, но сейчас все смешалось в голове царевича, и он с трудом подбирал слова.

— "Этот яджус обездвиживает любого смертного рожденного женщиной", — процитировал Дрона. — А я не рожден женщиной, как тебе известно. Я Брахман-из-Ларца.

— Так ты… притворялся?!

— Я не притворялся. Я просто стоял и не двигался. Он мог бы догадаться, еще когда я заговорил, но он не догадался.

— Так какого бхута ты не прикончил его раньше?

— Раньше было нельзя. Он не нападал на нас. Он не пытался съесть ни тебя, ни меня. Он просто задавал вопросы. Но как только он открыто направился к тебе, я получил право помощи. Вспомни: я не кшатрий, я брахман и не могу убивать без должного повода. Таким образом Закон был соблюден, и Польза несомненна.

Друпада потерял дар речи. Противоречивые чувства боролись в его душе. С одной стороны, Дрона только что уговаривал оборотня съесть его, Друпаду, хотя никто сына Жаворонка за язык не тянул. Но, с другой стороны, едва оборотень вознамерился последовать этому гнусному совету, как Дрона немедленно лишил кимпурушу жизни, не дав даже приблизиться к наследнику панчалийского престола.

Весы в душе Друпады отчаянно раскачивались, грозя разлететься вдребезги. Но одно царевич уже знал точно: никогда больше не сможет он доверять как другу маленькому Брахману-из-Ларца.

Ибо путь, которым Дрона следовал Закону и Пользе, был для царевича непостижим.

— Ну что, пошли хворост собирать? — поинтересовался Дрона.

— Зачем?

Царевич, изумленно моргая, глядел на приятеля. Прямо на глазах Друпады одинокие серебряные нити сплелись в смоль кудрей Брахмана-из-Ларца — длиных, как и положено ученику. Складка меж бровями залегла глубже, налилась тенями, и бороздки морщин легкой сетью пали на гладкий лоб.

"Больше всех…" — в последний раз шепнули губы Дроны, на миг зажив собственной жизнью, и умолкли.

Недостающие слова отказались лечь на язык сына Жаворонка, лицо которого только что повзрослело лет на десять.