Рысюхин, надо выпить! - Котус

они крепились при помощи зажимов и подтяжек, причём для того, чтобы поправить эту конструкцию порой приходилось снимать брюки — тоже не та операция, что можно проделать в прихожей в присутствии хозяйки дома, да. Вот так вот мода, точнее — прогресс в трикотажной промышленности, влияет ан этикет. Становится неприличным корябать хозяйский паркет сапогами, да-с.

Екатерина Сергеевна тут же развернула деятельность по подготовке обеда — «детей надо кормить», конечно. Василиса же встретила суровым изучающим взглядом и смотрела, не мигая, пока не получила купленную по дороге коробку с эклерами. Проверив начинку (никакого белкового крема) она, пару секунд поколебавшись, благосклонно кивнула и утащила добычу в своё логово — прятать от мамы, как я понял.

— Разбалуешь ты мне Ваську. И так уже наглеть начала! — Попеняла для порядка Маша. Почему «для порядка»? Так ведь присутствовала при покупке пирожных, и знала, для кого они, но не возражала.

— Это не наглость, это подростковый гормональный взрыв и вызванный им одноимённый бунт. Может быть, слегка затянувшийся, — последнюю фразу я добавил в лёгкой задумчивости — вроде бы у девочек пик это двенадцать-тринадцать лет, если дедова память не врёт? А тут все четырнадцать.

После обеда, который прошёл в сокращённом домашнем кругу — Мурлыкин был на службе, а Ирина ушла с подругами в гимназию, что-то они там готовили по просьбе учителей к началу четверти, Маша под понимающе-ехидным взглядом матери увела меня в свою комнату. Едва усадив меня на диван, она тут же устроилась у меня на коленках. Обняв свою будущую невесту, я прошептал ей на ушко:

— Машенька, милая моя. Как же я по тебе соскучился, родная моя!

— Точно родная? Не двоюродная?

­– Безо всяких сомнений…

Дальше нам было не до разговоров. Нет, конечно, некоторую грань мы не переходили, и вообще старались держать себя, а не только друг друга, в руках, и помнить, что в любой момент может кто-то войти. Но даже и так время проходило просто замечательно. Замурчательно, я бы сказал. Но счастье было недолгим — не прошло и получаса, как в дверь постучали, и Машина мама позвала нас в гостиную. Мы с Мурочкой синхронно вздохнули и, приведя себя в порядок, двинулись на «светскую часть визита».

[1] — Скажите, Сара, ваша девичья фамилия Айсберг?

— Да, а шо?

— Так это с вас вчера сняли шестерых полярников?

Глава 13

В коридоре столкнулись с Василисой. Я привлёк её внимание тихим «пссст!» и потёр пальцем свою щёку — в том месте, где у неё виднелись остатки крема. Девочка всё поняла правильно, счистила улику пальцем и, пару секунд поколебавшись, слизнула эту крошку, после чего кивнула мне с намёком на благодарность. Причём вся пантомима прошла незаметно для Маши.

«Ох, Вася-Вася, мелочь же ещё совсем. Василиса Прекрасная из неё ещё не выросла, хотя и может, задатки есть, до Василисы Премудрой ещё дальше!»

«Дед, ты о чём сейчас?»

«У вас что, нет этих сказок⁈»

«Каких таких сказок?»

«Про Василису Прекрасную — она же „Царевна-лягушка“ и Василису Премудрую»

«Нет вроде. Я по крайней мере в детстве не слышал»

«Это дело надо исправлять! Вот сейчас и обкатаем, в крайнем случае, если это ты у нас такой необразованный — скажем, что сделали литературную обработку сюжета. Тем более, что сюжет в принципе один из типовых».

«Там точно не будет никаких иномировых реалий⁈»

«Конечно, нет — это же сказка! Хм, пожалуй, про Прекрасную лучше давать в пушкинском варианте Царевны-лягушки[1], а не в варианте с волшебной куколкой — там и сущностей лишних много, и мораль, если вдуматься, сомнительная».

Пока суть да дело, я «на быстрой перемотке» просмотрел сюжеты сказок — вроде бы ничего так. При этом неизбежно впал в некоторую задумчивость, что не преминула отметить одна егоза:

— Дядя Юра, а что это вы смотрите на меня так задумчиво?

— Спасибо, что не «дедушка». — Судя по вспыхнувшим глазюкам — зря я это сказал, но ладно. — Вот смотрю и думаю, ты у нас Василиса Прекрасная или же Василиса Премудрая?

— Я и такая, и такая, а что?

Дед быстренько рассказал мне анекдот про обезьяну[2], от чего я невольно заулыбался.

— А вот давай я расскажу про одну и про вторую, и мы посмотрим, на кого ты больше похожа?

В целом я сомневался в затее — всё же Василиса, как бы ни дурачилась, уже в большей степени девушка, чем девочка, сказки вроде бы переросла. Но дед оказался прав, и на фоне общего дефицита развлечений сказка, да ещё в талантливой литературной обработке — это я про неведомого мне Пушкина, если что — по дедову выражению «зашла». Причём слушала не только Василиса, но и её мама, и пришедшая где-то на этапе сотворения ковра Ирина. Маша же просто прижалась спиной к моему боку и, кажется, тихонько мурчала.

После сказки повисла недолгая тишина, нарушенная, разумеется, Василисой:

— Классно! Взмахнула рукавом — и костью в глаз!

Вот скажите мне, почему она именно этот проходной эпизод так выделила, а? Вот и мама девочек тоже смотрит на неё с большим подозрением:

— Василиса Васильевна! Я искренне надеюсь, что вы не станете делать ничего подобного у себя в школе!

— Мам, как ты могла подумать⁈ — И тут же перевела тему, повернувшись ко мне: — А кто такой Кощей Бессмертный?

— Ну, судя по описаниям в других сказках, кто-то наподобие архилича.

— Архи кого?

— Лич, как известно, это немёртвый некромант. Или, другими словами, некромант, то бишь маг смерти, который сам себя поднял из мёртвых. Архилич, соответственно, по отношению к нему — как архимаг к магу. В общем, как говорится, «чтобы стать личем, сначала нужно сыграть в ящик. И выиграть».

Со стороны Василисы раздался сдавленный всхрюк — она двумя лапками зажала рот, чтоб не рассмеяться в голос. Так ей понравился неожиданный поворот грубоватого, признаюсь, выражения про «ящик». А вот Екатерине Сергеевне это явно не понравилось — пришлось покаянно развести руками, мол, вырвалось. Правда, хозяйка дома тут же спохватилась:

— Ира, ты же голодная! Идём, я тебя кормить буду!

— Ой! — подскочила и младшая из Мурлыкиных. — Ко мне же скоро подружки придут, мне готовиться надо!

— Слёт юных Василис, по обмену премудростями?

— Скорее, юных сорок, по обмену сплетнями, — опровергла мою версию Ира.

— Пффф! Завидуй молча! — и