Дочь гипнотизера - Дмитрий Рагозин

Чайник вскипел. Рая положила пустую тарелку в мойку.

«Что за привычка — спать днем! Эдак можно совсем раскиснуть. Ты должен на нее повлиять. Уж лучше мучительная, пустая бессонница, чем такое уютное разложение!»

Вещунья? Шутница.

«Ей нужно найти работу, постоянную… Прыжки с места на место до добра не доведут…»

Действительно, даже за те несколько месяцев, что они были знакомы, Роза побывала официанткой, рекламным агентом, верстальщицей, актрисой второго плана, парикмахером, визажистом, натурщицей… Беда не в том, что она увольнялась, не проработав и двух недель, а в том, что, нанимаясь на работу, она уже знала, что дольше двух недель на одном месте не протянет.

«Считаешь, что ты в банке хорошо устроилась?»

Она опустила глаза, точно провинившаяся.

«Там ужасно… Планирование! Одно название… перевод в цифры сомнительных махинаций… И все же, что касается Розы, с ее способностями, с ее вкусом, воображением… Она достойна того, что приносит не только достаток, но и удовольствие. Разве я не права?»

Хромов задумался. Он чувствовал, что его долг — защитить спящую, беззащитную в своем сне возлюбленную. Где она сейчас? В каких бессознательных замках ублажает наготой велеречивых господ? Какими статуями восполняет свое отсутствие? От кого убегает по лесной тропе? Что ищет в мусорных кучах? Что лепит?

«Жизнь покоится на безжизненных основаниях. Тот, кто во всем ищет смысла, боится тратить время по пустякам, трясется над будущим, чаще всего остается в проигрыше. Если ей нравится ходить с завязанными глазами, что я могу поделать?»

Рая посмотрела на Хромова с нескрываемым сомнением.

«Ты просто заранее отказываешься от ответственности!»

Он хотел сказать, что не может отвечать за ту, которую любит, но смолчал. В присутствии Раи слово «любовь» прозвучало бы фальшиво и вызывающе.

«Я отказываюсь выступать в роли бога-машины!»

Он хотел развить свою мысль, но замолчал. На пороге кухни стояла Роза, щурясь, потирая ладонью заспанное лицо.

«Который час?»

Она откинула назад спутанные волосы. Взглянула подозрительно на Хромова и Раю.

«Я вам не помешала?»

Прошла в туалет, щелкнув дверью.

Рая машинально нашарила и застегнула верхнюю пуговку блузки, улыбаясь, заложила ногу на ногу.

«Последняя»… Может быть, он невзначай перешел черту, и теперь все, что с ним происходит, его не касается? Он — другой. Желания, страхи, помыслы только продолжение его желаний, страхов, помыслов. Рабочие сцены повисли на тросах, но занавес не хочет опускаться. Лицо стало жестким, как обертка. Рука повисла. Все-таки, что ни говори, а грудь у нее высший класс! Я остался на бобах. Каким надо быть Актеоном, чтобы подглядывать за Дианой! Он только сейчас обратил внимание на запах ее духов, как если бы длинное, сумбурное, резкое письмо не застало в живых адресата. Не все, что она съела, вошло в ее плоть и кровь. Удача отвернулась в сторону моря. Хромов вздохнул с облегчением. Течение времени. Букетик куриной слепоты. Рая была ни была преддверием рая. В конце портретной галереи ждет маска смерти. В холодных снах полыхает роза. Жаль, под рукой нет карандаша и бумаги. А если бы и были?

31

Открыв глаза, Циклоп не удивился, что находится не там, где находился, когда глаза закрыл. В детстве такое с ним часто случалось. Он просыпался далеко от дома, под тянущимися в синеву бурыми виноградными фестонами, на теплом, ноздреватом, прибрежном песке, в поезде дальнего следования на качающейся верхней полке, в темном застенке с люком в высоком потолке… Однажды проснулся в постели с какой-то незнакомой женщиной, которая спала на спине, выпуская через страшно разинутый рот сиплые, булькающие звуки. Было жарко, душно, сладко пахло лекарствами и несвежим телом. Он осторожно выбрался из-под одеяла и, заслышав шаги, успел только отскочить к окну, спрятаться за занавеской. В комнату прошлепал маленький человек, в трусах, в майке, должно быть, отлучившийся в туалет, сбросил тапочки и, вздохнув, лег в постель. Клопу пришлось ждать, пока он уснет, чтобы на цыпочках выскользнуть за дверь.

Каждый раз после такого переноса вернуться в обычную жизнь было совсем не просто. Приходилось идти на хитрость, быть готовым ко всему, притворяться, выпутываться из неприятных ситуаций. Позже эти причуды психосоматики прекратились, он думал, что навсегда.

Циклоп поднял тяжелую голову, обыскивая комнату. По счастью, кроме него в ней никого не было. Голый, он лежал поверх туго застеленной кровати, как гигантское яйцо. Он ощупал себя, ласково поглаживая мягкие складки, любовно оттягивая тонкую кожу. Все на месте. Сквозь неплотно прикрытые шторы светило солнце. Рисунок на обоях: коричневые ящерицы и желтые черепахи. Тумбочка с лампой. Рыжеватое кресло. Серый пыльный ковер. Он догадался, что проснулся в номере гостиницы. Где-то рядом спит Роза, подруга Раи. Вот случай пробраться к ней, расспросить, но днем ее нельзя будить, днем она видит сны, от которых зависит — что? Тропинин уверяет, что от того, что ей приснится, зависит благополучие окружающих. Какая ересь! И все же лучше не рисковать, не трогать. Скорее прочь отсюда.

Нагота его не стесняла, напротив, без одежды он чувствовал себя спокойнее. Мир ограничивался поверхностью тела. Все — внутри. По ту сторону нет ничего. Одежда только мешает довольствоваться собой, предполагая посторонний взгляд. Король должен быть голым, если он не хочет потерять власть. Власть, которая делает беззащитным. Король имеет право назвать себя жирной скотиной. Скипетр запросто превращается в червячка, но никак не хочет обратно становиться скипетром. Мучение. Челядь все исполняет медленно, сонно, не спеша, нехотя, бездарно, на то она и челядь. А между тем враги, как слова, ходят по кругу, от них нет отбоя, они тоже никуда не торопятся. Выжидают, когда он прикроется, чтобы нанести смертельный удар в незащищенное место. Но почему здесь, а не под виноградными лозами, не на прибрежном песке?..

Медленно приведя себя в движение, Циклоп слез с кровати, не зная, что с собой делать. Раньше было проще. Все зависело только от него, от изворотливости. Тогда его еще никто не знал. Сейчас он мог появиться на людях только под охраной. Враги прятались где-то вблизи, подстерегая момент, когда он расслабится, потеряет бдительность. Один неверный шаг вел прямиком на кладбище. Каким образом незамеченным пробраться из гостиницы назад в свои неприступные хоромы?

Но, как говорит поэт: там, где опасность, не дремлют спасатели. Циклоп вспомнил, что где-то в одном из номеров гостиницы живут его подручные Икс и Игрек.

Он вышел в тускло освещенный коридор, пошел наугад мимо дверей, прислушиваясь.

Ему повезло.

Он услышал знакомые голоса, один нервно-визгливый, другой что-то бубнящий.

Дернул ручку.

Икс и Игрек, сидевшие на корточках, повернулись к открывшейся двери, по-киношному дружно наставив на вошедшего пистолеты.

«Это я, — сказал Циклоп. — Что здесь у вас происходит?»

Икс и Игрек вскочили.

«Он еще жив», — сказал Икс, указывая дулом на простертое тело.

«Но жить ему осталось недолго», — добавил Игрек.

Циклоп уже не робел, как минуту назад, когда крался по пустынному коридору. Здесь были свои. Он сразу вошел в ситуацию.

«Гипнотизер?»

«Выдает себя за гипнотизера», — осторожно сказал Икс.

Икс и Игрек при личной встрече неизменно вызывали у Циклопа добродушную улыбку. Он охотно пользовался их услугами, но не воспринимал всерьез их парную работу. Да, Икс и Игрек всегда делали то, что им поручали, придраться не к чему, но то, как они это делали, могло только насмешить. Вот и сейчас, им велено было устранить гипнотизера или того, кто выдает себя за оного. И пожалуйста — лежит, связанный по рукам и ногам, рот залеплен черным пластырем. Обхохочешься.

Циклоп нагнулся, с некоторым опасением заглянул в серые глаза. Вдруг его охватила злоба. Подумать только, этот беспомощный тюфяк был причиной его бед! Мысль о том, что ему противостоит не гипнотизер, а квазигипнотизер, жалкий подражатель, или, как написал бы Хромов, позволявший себе вольности с орфографией, подрожатель, была невыносима. Он несколько раз ударил ногой лежащего в живот, по голове, чередуя носок и каблук.

«Гадина!»

Икс и Игрек смотрели на него с одобрением.

«Где вы его нашли?»

«А мы его не искали, — засмеялся нервно Икс, — он сам пожаловал».

«Сам?»

«Сам».

«Тем лучше для нас, тем хуже для него».

Он еще раз пнул бесчувственное тело.

«Посмотрите, что мы нашли в кармане!»

«Что это?»

Циклоп взял из рук Игрека листки, подошел к окну. Какие-то сморщенные, пожелтевшие вырезки из газет.

«Статьи о гастролях гипнотизера, двадцатилетней давности», — подсказал Игрек.

Циклоп с досадой скомкал листки: