Конан и алтарь победы - Грегори Арчер

До загона для лошадей, нужного сейчас Омигусу более всего на свете, оставалось всего две перебежки от шатра к шатру, прячась за которыми маг пока оставался незамеченным. Распластавшись на земле, отчасти уберегаемый защитной окраской своего основательно пропыленного и перепачканного грязью балахона, Омигус озирался перед очередным броском до следующего укрытия. Вот он, загон, прекрасно виден в отсвете пожара, шагов пятьдесят до него, не больше. Но около дикарских жилищ, что встали между ним и загоном, снует подозрительно много кочевников. Почему же не все они ушли на борьбу с Конаном?..

Маг услышал приближающийся топот и еще плотнее вжался в угол между стеной шатра и землей. Кто-то промчался мимо, не обратив внимания на странный бугорок на земле. Топот затих, Омигус высунул голову из-под капюшона. Пока вроде никого не видно, но ведь нельзя ждать здесь до самого утра! Единственное место, где можно чувствовать себя в относительной безопасности, это вон та крытая повозка, что стоит у загона. Однако до нее еще надо добраться… «Да, значит, опять придется пустить в дело мои чудесные шарики, все до последнего, как ни жаль».

Омигус высыпал последние шарики на ладонь, тяжело вздохнул и пробормотал заклинание. Бросать их теперь следовало аккуратно, с умом — слишком мало их осталось! — чтобы наверняка обеспечить себе безопасный пробег до загона. Прикинув, сколько и куда кидать, маг напутствовал себя словами:

— О боги Зла, которым я вроде бы должен поклоняться, как чародей Черного Круга, о боги Добра и всего такого прочего, которые всегда нравились мне больше, помогите-ка мне еще разок!

И, швырнув первый магический шарик, он поджег шатер, у которого прятался. Несколько зарядов легло на пути до следующего шатра, образовав стену дыма и пламени, вдоль которой и припустил Омигус. Такую стену он соорудил до самого загона, запалив еще парочку шатров, в одном из которых находились Луара и Юсуп-хан. Сам же чародей добрался до повозки и нырнул под полог.

— Уф-ф! — облегченно вздохнул он, в изнеможении растянулся на каких-то тюках… и почувствовал, что под ним что-то шевелится.

В этот самый момент напуганные близким пожаром лошади сломали стену загона и вырвались наружу.

Хрупкая женская фигурка тенью скользнула за спинами кочевников. Вот она оказалась позади стоявшего на одном колене лучника, который натягивал тетиву и целился в бога-воина. Взмах тонкой руки, блеск лезвия — и кочевник с перерезанным горлом падает ничком… И рядом уже никого. Ки-шон мгновенно исчезла с места расправы. Она искала и пока не находила тех, кто был ей так нужен. Тех, для кого она берегла два своих самых жестоких удара.

Шума-хан сделал ложный выпад саблей и тут же, выбросив вперед руку, которую прежде держал за спиной, метнул в Конана кинжал. Его глаза расширились от изумления, когда он увидел, как огромный черноволосый гигант с нечеловеческой быстротой отклонился от летящего в него клинка. И эта секундная заминка, вызванная удивлением, что его коварный, беспроигрышный трюк не удался, стоила шума-хану жизни. Конан поднял меч и опустил его на вождя племени, разрубив противника от плеча до середины груди. Отбросив утыканный стрелами, отслуживший свое труп-щит, варвар схватил бездыханное тело шума-хана и ворвался с ним в шатер. Как ураган он пронесся по жилищу кочевников, круша всех, кто пытался встать на пути. Луары здесь не было, и северянин, прорезав стену шатра, вновь выскочил наружу. Непобедимый великан, вспыхивающие один за другим дома, вырвавшиеся на волю лошади, странный дым и без того уже поколебали смелость воинов кочевого племени, однако труп их вождя, которым гигант прикрывался как щитом, вселил в дикарей суеверный ужас. Кочевники бежали кто куда — в степь, в непроглядную ночь. Лишь самые храбрые и отчаянные еще выходили навстречу неудержимому чужеземному воину.

— Луара! — выкрикнул Хорг. Но среди визгов и воплей, воинственных кличей, треска, грохота и топота ног он не услышал родного голоса. Зато увидел надвигающиеся на него темные силуэты. Подняв отяжелевший молот, кузнец сделал шаг навстречу и почти наугад нанес удар сверху в смутное темное пятно. Он почувствовал, как молот натолкнулся на податливое препятствие человеческой плоти, раздался короткий вскрик. Хорг отступил, чтобы не попасть под сабли других воинов, чьи очертания маячили рядом, но былая быстрота уже покинула его. Выскочившее из темноты лезвие полоснуло его чуть выше левой кисти, другое вонзилось в предплечье. Слабеющее зрение Хорга вдруг уловило то, чего смутно ожидало сознание: проделанную им дыру в шатре заслонили чьи-то тела, и, кому бы они аи принадлежали, не было никаких сомнений: вот-вот в него вонзятся новые стрелы.

— Ну, это мы еще посмотрим! — прорычал кузнец и, собрав последние силы, метнул в четко обозначившийся впереди силуэт свое единственное оружие. Кочевник не был готов к такому повороту и не успел увернуться. Одной из своих граней молот врезался ему в переносицу — степной воин покачнулся, и еще раньше, чем тело коснулось земли, душа его отлетела в царство теней. Как только молот, покинув ладони, отправился в смертоносный полет, Хорг побежал вперед, перешагнув через тело поверженного противника. Подбирать молот не было времени, каждая секунда промедления грозила смертью. Выскочив из окружения, безоружный кузнец метался по шатру в поисках выхода. Он обо что-то спотыкался, падал, вставал, сметал перегородки шатра, путался в шкурах, сбивал кого-то с ног. Грудь в грудь Хорг налетел на кочевника и, опомнившись быстрее своего врага, сжал его горло пальцами, привыкшими скатывать в трубочку серебряные монеты и гнуть подковы. Хруст шейных позвонков врага отозвался в сердце кузнеца мстительной радостью. Тело кочевника обмякло. Хорг нагнулся и выдернул из ладони убитого саблю, которой тот так и не успел воспользоваться.

Брат Луары выпрямился, и в этот момент пущенная кем-то стрела вошла ему между ребер. Хорг упал.

Он лежал и чувствовал, как жизнь вытекает из него вместе с кровью. Но мысль о том, что последние минуты в этом мире он проведет, дожидаясь, когда к нему подойдут и добьют, заставила Хорга предпринять хоть что-нибудь. Сначала он встал на колени, затем, уняв головокружение и опираясь на кривую саблю кочевника, пошатываясь, поднялся во весь рост и направился к темнеющей вблизи стене. Несколько взмахов саблей, и он прорубил в ней проход. Выбрался наружу. Он не почувствовал, как в спину вонзились еще две стрелы. Сабля выпала из онемевших рук… Да она была и не нужна — вряд ли он мог кого-нибудь сейчас одолеть. Одно то, что ноги еще передвигали тело, было великим чудом. Хорг пошел куда-то, повинуясь странному зову, заставлявшему идти несмотря на то, что сил уже Не осталось и смысла в этом никакого не было. Глаза ничего не видели — лишь кровавые пятна плыли перед его взором. Но зов в живом еще сердце толкал кузнеца вперед. Теперь кочевники не спеша расстреливали чужеземца со всех сторон. Стрелы входили в спину и грудь, протыкали ноги, руки и шею. Но Хорг еще переставлял ноги.