Т. 12. ЭКЗОРЦИЗМ. Образ Зверя. Апофеоз - Филип Фармер

Хотя лицо было размером с фотографию на удостоверении, на нем ясно читалось зловещее выражение.

Губы женщины задвигались. Хотя Чайлд не мог ее слышать, он предположил, что она напевает. Змея продолжала ползти вверх, ее тело все выползало из розовой расщелины, обрамленной рыжеватыми кустиками. Вот она уже заползла на плечо, обвилась вокруг шеи, головка зависла в воздухе, глядя женщине в глаза.

Тициановская красавица повернулась, позволяя Чайлду полюбоваться ее профилем. На змею она смотрела с такой гордостью и любовью, словно тварь была ее пенисом. Ее длинные красивые пальцы поглаживали змеевидное тело. Одной рукой она нежно и крепко обхватила змея за шею около головы, другая рука скользила вниз и вверх по телу странного создания так, будто женщина продолжала мастурбировать — теперь уже по-мужски.

Змеевидное существо затрепетало. Головка дотронулась до нижней губы женщины. Казалось, что оно укусило женщину за губу, та отдернула голову назад, будто ужаленная. Затем она, открыв рот, наклонила лицо и засосала змеиную голову в рот. Чайлд не мог пошевелиться. Он подумал: как это существо там во рту дышит? Затем до него дошло, что тому, наверное, еще труднее дышать, когда оно, свернувшись, лежит во чреве.

Хотя у существа и есть нос, по-видимому, он ему нужен не для дыхания. Кислород поступает к нему из системы кровообращения женщины через соединяющие их тела кровеносные сосуды.

Эта голова раньше принадлежала взрослому мужчине; по непонятной причине Чайлд интуитивно был уверен в этом. Теперь, при помощи какого-то невероятного средства, голову уменьшили до размера мячика для гольфа и посадили на туловище змеи, или его тело было трансформировано, или… Чайлд потряс головой. Да разве все это возможно? Может, его опять накачали наркотиком? Сначала зеркало, теперь эта змея…

Тело змеи изогнулось, головка выскользнула изо рта, змея стала покачиваться, как кобра перед флейтой. Тем временем женщина запустила руку в рот и вытащила вставную челюсть. Ее губы запали, она сразу постарела. Прежде чем она успела положить зубы на столик, змея рывком кинулась в беззубый рот, ее тело изогнулось, и она начала скользить вперед и назад между ее губами.

Сначала движения змеиного тела были медленными, затем они ускорились. Женщина побледнела, по ее телу прошла волна дрожи, глаза полуоткрылись, веки затрепетали, взгляд застыл, дрожь усилилась. Она попятилась, пока не уперлась в кровать. Тут она рухнула спиной на красное покрывало; одна нога осталась на полу, вторая поднялась в воздух. Минуты полторы ее тело содрогалось.

Когда она затихла, змея выскользнула изо рта и поднялась в полный рост, покачиваясь из стороны в сторону. Затем она опустилась на грудь женщины и начала покусывать ее сосок.

Руки женщины приподнялись, как сонные птицы, встревоженные шумом, затем успокоились.

Змея тоже затихла и начала медленными зигзагами втягиваться обратно в темно-рыжий кустарник, волоча за собой головку.

Чайлд пытался понять, что же он видел.

Оборотня? Вампира? Что это такое? Он нигде не читал ни о чем подобном.

Женщина встала и подошла к туалетному столику. Глядя в зеркало, она вставила искусственную челюсть в рот и сразу помолодела, снова превратившись в самую красивую женщину в мире.

Но она также была самой ужасной женщиной из тех, кого он знал.

В этот момент дверь, ведущая в холл, вновь распахнулась. Чайлд похолодел, словно его окунули в прорубь на Северном полюсе: в дверном проеме стояла бледная Долорес дель Осоройо. Женщина, увидевшая ее появление в зеркале, посерела, пронзительно закричала, повернулась и побежала к двери, схватив бутылку за горлышко. Несмотря на свой страх, она отважно атаковала испугавшую ее женщину.

Долорес усмехнулась и ткнула в женщину указательным пальцем. Та подняла над головой бутылку и замахнулась. Чайлд понял, что Долорес показывает не на женщину, она показывает на него, точнее, на зеркало, за которым он прячется.

Женщина обернулась, глянула в зеркало, сбитая с толку, затем развернулась и закричала почему-то на Долорес. Та улыбнулась и вышла, прикрыв за собой дверь.

Женщина медленно подошла к двери, осторожно ее открыла и выглянула в коридор. Даже если она что-нибудь там и увидела, то не бросилась в погоню, а закрыла дверь, затем прикончила бутылку, вернулась к туалетному столику, придвинула стул и села, опустив голову на руки.

Через несколько минут на щеки ее вернулся румянец, она выпрямилась. В глазах женщины стояли слезы, а лицо постарело лет на десять. Она наклонилась к зеркалу, посмотрелась в него и вышла в соседнюю комнату, где, как решил Чайлд, находилась ванная.

Ее реакция на появление Долорес была не столь спокойной, как у барона. Здесь, когда она была одна в комнате, появление испанки вызвало у нее неподдельный ужас. Если бы Долорес была подделкой и об этом было известно обитателям дома, зачем так реагировать на ее появление?

У Чайлда появилась уверенность, что Долорес дель Осоройо не была нанятой актрисой, играющей роль призрака. Но, возможно, ужас женщины был вызван какой-то другой причиной?

Чайлд не пришел к окончательному выводу.

Детектив поискал вход в комнату и, не найдя панели, скрывающей вход, пошел дальше. Скоро он обнаружил вторую дверку, закрывающую полупрозрачное зеркало. Сквозь него была видна комната, обставленная в старинном испанском стиле. Гармонию обстановки нарушал только стоящий на столике телефон. В комнате никого не было.

Дальше по коридору Чайлд обнаружил панель, скрывавшую вход еще куда-то. Рядом с ней за небольшой отодвигающейся пластинкой находился глазок. Чайлд заглянул в него: в помещении было темно, хотя дальний конец комнаты слабо освещался лучом, проникающим сквозь замочную скважину. Откуда-то доносился голос: кто-то говорил по телефону на неизвестном Чайлду языке.

За комнатой коридор раздваивался. Чайлд прошел немного по каждому ответвлению — из каждого из них можно было пройти через скрытый проход в комнату странной многоугольной формы. Прежде чем открыть потайную дверь, Чайлд посмотрел через глазок, но ничего не смог разглядеть в темноте. Открыв панель, он пошарил рукой в проходе, нащупал тяжелую драпировку и осторожно, стараясь не дотрагиваться до нее, протиснулся в комнату. Прижимаясь спиной к стене, он осторожно двинулся вдоль нее. Дойдя до угла комнаты, Чайлд слегка отогнул край занавеси и одним глазом заглянул в комнату.

В комнате было темно, и Чайлд включил фонарик. Луч осветил стоящую на треноге кинокамеру, затем стол в форме буквы «Y». Чайлд находился в той самой комнате, где провели свои последние часы Колбен и Бадлер.