Строптивая герцогиня - Мэдлин Хантер

Он встретил ее взгляд.

— Почему вы спрашиваете меня?

— Я спрашиваю, потому что вы на самом деле верите в то, о чем говорите. И еще потому, что вы человек, преданный Веллингтону.

— Другими словами, я подхалим? К сожалению, должен признать, что те из нас, кому предстоит выбрать собственный путь, таковы в той или иной степени.

Она опустила глаза:

— Извините.

— Не стоит. Вопрос справедливый. Я не формирую мое собственное мнение или личность, стараясь завоевать покровительство сильного человека. Веллингтон тотчас бы вывел меня на чистую воду. Я не всегда согласен с ним или с министрами и высказываю собственные аргументы. Тем не менее, если вы спрашиваете, голосую ли я порой за положение, с которым не согласен, ответ — да. Политика — цепь компромиссов. И если вы спрашиваете, приносит ли мне пользу мое главное согласие с лидерами партии, снова ответ будет — да.

Сам не зная почему, он говорил более резко, чем хотел. Она с возрастающей подавленностью наблюдала за ним. У него создалось такое ощущение, что он открыл ей больше, чем хотел, и что она поняла про него нечто такое, что он сам для себя пока не уяснил.

— Вы, должно быть, думаете, что я непоправимо испорчена, — вздохнула она. — Инфантильность, эгоцентризм, обида на жизнь многое убили во мне. Какой несправедливостью кажется вам то, что женщине, у которой на уме только приемы и наряды, дана власть, принадлежащая Эвердону.

— Я не собираюсь судить, справедливо такое положение дел или нет. И я вовсе не думаю, что у вас в голове только приемы и наряды. Честно говоря, мне лишь однажды довелось лицезреть вас в состоянии, которое можно отнести к разряду «непоправимой испорченности», и больше ни разу, когда дело доходило до серьезных вещей. Что касается вашего эгоцентризма, я думаю, вы зализывали раны, о которых я ничего не знаю.

— Не знаете? Я смотрю на вас и ловлю себя на мысли: если бы я могла выбрать свой собственный путь, то уже только один он залечил бы мои раны или по крайней мере сделал их менее болезненными.

Ее слова выбили его из колеи. Он не ожидал, что призраки, с которыми он повстречался здесь, напомнят ему о горестях его собственной жизни.

Эйдриан поднялся.

— Я пойду переоденусь. Если я буду одет не слишком официально, когда вы в следующий раз увидите меня, то вам придется простить меня, так как я не уверен, подойдет ли мне что-то из гардероба герцога.

Она рассмеялась и кивнула на свою муслиновую юбку:

— По крайней мере ваша одежда не будет двадцатилетней давности.

Эйдриан поднял ведра с водой и молча взглянул на нее. Он запомнит ее улыбку и ясные глаза, и смутный проблеск печали в их глубине, и очертания ее женственных округлостей, просвечивающие под тонкой тканью платья.

— Прелестное платье, — похвалил он, поворачиваясь. — Вы выглядите в нем чертовски соблазнительно.

София уже ушла, когда Эйдриан вернулся вниз. Сумерки сгустились, и он подумал: либо она наслаждается одиночеством в своей комнате, либо спит после тяжелого дня, а может, прячется из-за событий прошлой ночи. Представив, как было бы приятно провести вечер вдвоем с ней, Эйдриан с некоторым разочарованием отворил дверь в библиотеку.

Просматривая корешки книг, стоявших на полках, он отметил в основном наличие популярных романов и немудреной поэзии, то есть то, что мог читать любой гость, проводя несколько свободных дней у моря. Эйдриан решил скоротать вечер, рассматривая один из альбомов Гумбольдта, но экзотические гравюры, рассказывающие о путешествиях автора, не смогли его заинтересовать. Мысли Эйдриана снова вернулись к Софии. Интересно, что она делает наверху? Неужели опять сражается с призраками?

Пройдя через чисто прибранную кухню, он вышел в сад. Ночное небо светилось звездами, свежий ветерок пробивался сквозь рубашку, и он пожалел, что не захватил сюртук. Он пошел прямо к скалам.

Покатая крыша китайской беседки отсвечивала на фоне звездного неба. Эйдриан прогуливался до тех пор, пока не заметил чью-то тень, мелькнувшую в стороне. Словно ребенок, затеявший опасную игру, София, сидя на балюстраде, раскачивалась взад и вперед, вытянув в сторону руки. Вот она застыла и потянулась вверх, а ее голова поднялась прямо к небу.

Услышав его шаги, она замерла, вглядываясь в темноту.

— Берчард?

Он шагнул на дощатый пол.

— Я не хотел мешать вам. Я думал, вы уже легли.

— Я сначала решила выйти сюда и посмотреть на море, — указала она вниз на черную массу. — Даже ночью видны все дорожки вокруг маленькой бухточки. Та большая тень падает от восточного мыса. Вода рядом с берегом очень спокойная, за исключением вон того места, — показала она опять рукой в темноту. — Мы купались там каждый день. Все, кроме отца.

— Вы пришли вспомнить прошлое?

— Наверное.

— Надеюсь, хорошее прошлое?

— Не совсем.

Он не мог видеть ее лица, но узнал отрешенный тон.

— Вы прогоняете меня?

— Наоборот, я ждала, что вы придете. — Она снова принялась, раскачиваться вперед и назад.

— Вы знаете, что сказала о вас Дженни в ту первую ночь? Что вы из тех мужчин, которые хотят управлять ходом событий, и доводите все до конца, поэтому министерство иностранных дел сочло вас полезным, и Веллингтон в том числе, не так ли? Простите, с моей стороны просто невозможно предположить другое.

Что он мог ответить ей? Что его иностранные миссии и политические планы — одно, а скрытая боль женщины — другое? И он не представлял, как справиться с нею.

— Что вы станете делать, — спросила она, — если я не выдвину вас? Вы говорили в Париже, что у вас есть другие интересы?

Он подозревал, что она специально задала такой вопрос, чтобы избежать другого.

— Я говорил, что при случае займусь чем-то другим, нежели посольства, членство в парламенте и герцогини.

— Бизнес?

— Возможно. Более привлекательным выглядит предложение сопровождать научные и археологические экспедиции. Тем более что последние похожи на военные кампании. Они используют местных рабочих, и во время моих путешествий по делам министерства иностранных дел я научился ладить с ними.

— Если вы без труда находите общий язык с иностранцами, из вас получился бы хороший посол.

— Послы всегда на виду. Они должны иметь британскую внешность. Для особенно важных постов их всегда привлекают из рядов аристократии, и в большинстве своем они играют церемониальные роли. А вот на долю помощников выпадает самая тонкая работа.

— Что вам удавалось лучше: разведка или тонкая работа, то есть дипломатия?

— В первом случае мне помогала моя внешность.

— Могу себе представить, хотя и не задумывалась над этим.