Золото Советского Союза: назад в 1975 (СИ) - Майоров Сергей

— Так я и не прикидываюсь. Правда не помню. Тебя тоже.

— Вот как. А его? — спросил мужик, указывая на Ваську.

— Этого помню. Он нас с мужиками в тайге кинул, тварь, когда менты обложили. Что же ты, Вася, с товарищами своими так?

— Нет бы спасибо сказать, что предупредил. А мог и не заезжать, сделать вид, что ничего не знаю.

— Не очень нам с Жекой твоё предупреждение помогло.

— А что, Саша, ты Шарипову уже всех сдал или как?

— Кого всех? Я не помню никого.

— Ему тоже так сказал?

— Так и сказал.

— Ладно, посмотрим. Не мне решать. Так поехали, чего расселся.

— Домой не пустишь?

— Ни к чему тебе домой. Родных разбудишь, мать переполошишь. Зачем?

Чёрт, и как мне быть? Как бате весточку передать? Клубочек разматывать? Крошки сыпать? Вокруг глухой сосновый бор, где-то вдали огонёк светится, но хрен его знает, есть ли там кто живой. И на танцах кого не спросят, скажут, ушёл с девушкой. Вот разве её допросят?

— Ну ладно, если вы так просите, то поехали конечно. Сейчас Зинку только поцелую.

Стоят. Смотрят.

— Ну вы бы вышли хоть, дали нормально с девушкой попрощаться.

— Пошли, куда он денется.

— Ну уж нет, я посмотреть хочу.

Я обнял рыжую и устроил ей французский поцелуй. Долгий-долгий. И вы полюбуйтесь, желторотые.

— Видал? — восхищённо сплюнул Миша Шрам. — Ну даёт. Харэ миловаться, голубки.

Я отпустил размякшую кралю и прошипел ей в самое ухо:

— Ну спасибо, дорогая! Уж подставила, так подставила.

Была призрачная надежда сбежать на выходе, и я попытался дёрнуться, когда выходили по очереди через высокий порог. Шагнул наружу и толкнул в спину впереди идущего Васю. Шрам как раз занёс ногу над порогом, поэтому не успел до меня дотянуться, а я рванул в темноту. Я в кедах, они в сапогах, не догонят. А пока они свой транспорт заведут, каким бы он ни был, затихарюсь. Одного я не учёл. Снаружи караулил кочегар, который душевно отоварил меня по затылку. Чем, не знаю, врать не буду, не видел, но вряд ли кулаком. И пока я пытался подняться, подоспели и эти двое. Когда меня мутузили, раздался задушенный женский вздох со стороны.

— Ты ещё всё здесь? — прикрикнул Шрам. — А ну пошла, и попробуй хоть слово кому вякнуть. Прирежу.

Так-то детка, это только в кино выглядит романтично и красиво, а в жизни связалась с криминалом, радуйся, что живую выпустили. Насчёт себя я уже не был уверен. Так ли им нужен Саня Шведов, или предпочтительнее его труп, тихий и молчаливый. И главное, кто теперь бате поможет? До часа икс всего четыре дня осталось.

После примерного наказания, меня вели, заломив руку за спину. Спустились к реке, которая оказалась совсем рядом, никого при этом не встретив. На чёрной воде покачивалась лодка «Крым» с тентом, куда меня и загнали. Шрам уселся рядом со мной на заднее сиденье, Вася спихнул нас с отмели и уселся за руль. Интересно, глубоко тут? Если я выпрыгну за борт, выплыву со своей отбитой головой?

— Не дёргайся. На воде точно не убежишь, догоним. Вихрь — зверь! На дно разве что топориком.

Ладно, хоть бы понять, мы по течению или против пойдём? Не видать ничего под этим тентом. Вроде наверх развернулись. И нет бы по прямой, но всю дорогу Васька совершал кульбиты влево-вправо, как школьник, впервые добравшийся до руля. Потом до меня дошло, что он объезжает отвалы, хаотично торчащие среди воды. Кто-то нам рассказывал про сложный фарватер речки Жуи. Так это было в будущем, полвека спустя, а тут всё свеженькое, драга недавно ходила. Вот будет прикол, если на мель сядем или винт у мотора сломаем. Часа через два наконец причалили к левому берегу. Голова у меня к тому времени раскалывалась от любого движения, так что каждый шаг давался с болью. Правда, шли недалеко — до густых прибрежных кустов, в которых притаился знакомый мне вездеход.

Потом мы тряслись в ночи по каким-то особо зверским колдобинам, и шанса хотя бы подсмотреть, куда меня везут, не было. Хреново. Я пытался устроиться поудобнее, но добрых геологов, которые стелили свои спальники в предыдущую поездку, в этот раз не было.

Когда мы выходили из машины, снаружи всё ещё была темень, с одного краю слабо подсвеченная зарёй. Меня уже откровенно мутило, и почему-то очень хотелось понять, это ещё закат или уже рассвет? На северах в июле темнеет совсем ненадолго, уже заметил. Правда, белых ночей, как в Питере, нет, темнота хоть и короткая, но качественная.

В окружающем мраке светилось одно оконце и лампочка над крыльцом. Лаяла собака. Из дома вышел дед с ружьём.

— Кто такие? — строго вопросил он.

— Свои, дедуля. Ствол опусти.

— Мишка, ты чтоль? Кого привёз?

— Я, я. Все свои.

— Ну проходи, коли свои.

Дед погремел ключами и распахнул ворота, в которые Васька загнал вездеход.

— Вон туды правь, под навес.

Следом прошли мы. Был соблазн сигануть наружу, пока Шрам отвлёкся на секунду. Победили здравые возражения. Вездеход быстрее меня, и он ещё не заглушил мотор. Догонят. Я не знаю местности и куда бежать. С собой кроме рубля и мелочи, ничего нет. Разбитая башка трещит, мозги с трудом ворочаются. Ну и любопытно же, чёрт побери, кому всё-таки я понадобился и зачем. А вообще, хотелось тихо лечь-поспать, желательно под крышей и в тепле. В лодке, несмотря на тент, было свежо, а я в одной рубахе. Обещанную одежду выдавать никто не торопился. Перевязали бы хоть, сволочи.

Оказавшись в доме, я отрубился, стоило присесть. Поэтому возвращаться на этот свет было особенно мучительно. Но меня тормошили и громко разговаривали, поэтому пришлось приходить в себя.

— Вы что, его били? — спрашивал незнакомый голос.

— Да нет, пару раз пнули.

— Какого хрена, Шрам! Ну ничего невозможно поручить. Нам ещё работать с ним. А ну как он окочурится.

— Да ну, чё ему сделается?

— А это что? Кровь? По голове пинали, что ли?

— Не, это не мы, это Хрущ в него углём зарядил, когда он сбежать пытался.

— Конченные идиоты, — простонал голос и приблизился вплотную. — Саша, ты меня слышишь?

— Ты кто? — сразу решил я прояснить ситуацию.

Мужчина примерно моих лет, настоящих, конечно, черты лица правильные, я бы даже сказал, породистое такое лицо. Борода. Поверх свободной рубахи безрукавка. Кажется, нашёлся заказчик торжества, и он хотел получить меня целым и невредимым. В сон клонило со страшной силой, но жизненно важно было прояснить моё положение, и уж потом отрубаться с чистой совестью. Если дадут, конечно.

— Боцма́н я. Слышал, наверное, обо мне.

Опа! А батя ещё сомневался, клюнет ли на меня какая-нибудь рыба. Да тут сразу щука. Правда, пока рыбака рядом нет, не сожрала бы она наживку вместе с потрохами.

— Слышал конечно. Прямо польщён. Чем обязан?

— Вот что, пойдём-ка ко мне, надо тебя перевязать, а то некоторых дураков заставь богу молиться, так лоб расшибут. Причём чужой. Ты на них не сердись, трусы они. А трусы всегда сначала бьют, а потом разбираются. Янчик, принеси воды и аптечку. Надо парню боевые раны обработать.

Янчик был мальчиком помладше меня, с волосами ниже плеч. Я даже засомневался, а не девочка ли это. Очень уж сноровисто и аккуратно промыли мой пострадавший затылок.

— Рваная рана. Зашить бы, — сиплым голосом вынесли надо мной вердикт. — В принципе, у меня есть игла и нить хирургическая.

— Не, спасибо, — отказался я, поднимаясь с ложа.

— Вообще-то я умею шить. Ну, в теории. На людях только потренироваться не было возможности.

— Так зарастёт.

— Останется большой шрам.

— Ничего. Шрамы украшают мужчин.

— Как хочешь. Я тогда пойду спать?

— Иди.

А неплохо гражданин Боцма́н устроился. Комнату можно назвать даже уютной. Пол застелен шкурами, на стенах оленьи и козьи рога. Круглая печь-голландка в изразцах. Откуда в тайге такое чудо?

— Нравится? — вошёл заботливый хозяин. — Тут и оставайся на ночь. А завтра о делах поговорим. Ты есть хочешь?

— Не откажусь. И о делах бы сразу можно. А то изведусь до утра.