Год, в котором не было лета. Как прожить свою жизнь, а не чужую - Ирина Летягина

В приюте было много ребят с французского пути, они знали друг друга уже около месяца и имели все внешние атрибуты дружбы: собственный язык взаимопонимания, общие шутки, понятные только им, знания о пристрастиях в еде, семейные истории. Я села ужинать за общий стол. Все были милы и радушны, но я не могла избавиться от чувства отчуждения. Я никого там не знала больше одного вечера. За столом сидел еще один аутсайдер, голландка Сюзанна. Она прошла португальский путь, тот самый, от которого я отказалась. У нас завязался разговор, обычный для пилигримов: о прошлом, о будущем, почему пошли в путь и что дальше. Группа, шагающая по французскому пути, не приняла нас в свой тесный мирок, и мы с Сюзанной создали свой. Оставшиеся два дня мы, как неразлучники, шли вместе, обедали вдвоем и ночевали на соседних кроватях.

Когда мы вышли к океану, солнце вышло из-за туч. Облака казались нагромождением перьевых подушек в разноцветных наволочках в комнате принцессы. Температура воздуха была примерно пятнадцать градусов по Цельсию. Мы, не сговариваясь, скинули свои рюкзаки и побежали к океану на своих натруженных от долгой ходьбы ногах.

– Пойдем купаться! – сказала Сюзанна.

– Голыми! – подхватила я.

И мы без раздумья, смеясь, скинули с себя одежду. Купанием наше погружение в ледяную воду Атлантики не назовешь. Казалось, медузы жалили нас под водой. Мы выскочили на берег по ледяным камням, перепрыгивая с ноги на ногу, словно исполняя ритуальный индейский танец, голые, с синими губами, прошедшие в одиночку путь в тысячу километров на своих двоих, радостные, молодые и сильные, соединенные со стихией и бросившие ей вызов.

Когда мы уже оделись и отправились в город праздновать окончание пути на краю земли, Сюзанна меня обняла и сказала: «Спасибо, что поддержала мою идею с купанием. Это непросто – найти человека, который будет поддерживать в странных и опасных идеях. Но реализация их зачастую делает меня счастливее, а мою жизнь – интереснее». Я не сказала ей, что мне тоже порой тяжело найти таких людей, и просто показала ей язык.

Анархисты. Финистерра

Мы вошли в Финистерру и зашли в бар, разукрашенный снаружи в стиле наив. Осьминоги и индийские огурцы, портреты, словно выведенные детской рукой, украшали побелку первого этажа. В баре гремели гитары и барабаны, словно на концерте рок-звезд. Исполнителем был парень в фиолетовом пиджачке, на голове его красовался обесцвеченный ирокез. Из-под пиджачка выглядывала женская сетчатая кофточка с воланами. На тонких лодыжках звезды рока были затянуты до упора тяжелые берцы. А сам он был щуплым и очень пьяным. Так выглядят люди, которые были стопроцентно трезвы последний раз десять лет назад. Увидев уставших путешественников, он бросил микрофон и направился к нам с широко раскрытыми объятиями, спустившись со своей импровизированной сцены, не допев куплета. Так мы с Сюзанной попали в анархистскую коммуну на берегу Атлантического океана.

Коммуна была небольшая, постоянно в ней живет около десяти человек. Несколько музыкантов из Нидерландов, француз, который бросил университет и поехал путешествовать, швейцарец – чем он занимается, я так и не выяснила, немецкая алкоголичка, которую дети выгнали из дома, и еще пара ребят, работающих на кухне. В принципе, особых правил по вступлению в ряды сообщества нет: надо быть приятным человеком, полезным для коммуны в плане привлечения денежных средств или работы в доме. В распоряжении коммуны дом в три этажа на берегу океана. На первом – бар, на втором – ванная, кухня и спальные места для постоянных членов коммуны. Третий этаж под крышей – это место для пилигримов и временных жильцов. Пилигримы могут оставаться несколько дней за пожертвования и купленное пиво и кофе в баре. Нам с Сюзанной досталось царское место на втором этаже с балконом и видом на океан.

Общиной руководит анархист-бисексуал. Тот самый солист рок-группы в фиолетовом пиджачке. В день, когда я уезжала, он нервно разговаривал по телефону с полицией, зажав косячок с марихуаной между накрашенными ногтями. Попрощаться не получилось.

Руководитель коммуны считает, что без политиков и государства мир был бы лучше, по крайней мере, было бы меньше болтовни. Он уверен, что система «одна семья – один дом – один холодильник» изжила себя. Людям необязательно жить в собственном доме: это дорого и скучно, один дом вполне может служить одновременно большому количеству людей, так пространство не простаивает зря. Вещи также могут носиться довольно долго и передаваться из рук в руки после стирки. Даже если выглядят не очень, наготу они все равно прикроют и сохранят тепло, а остальное можно разнообразить аксессуарами. Скорее всего, женская сеточка с воланами именно таким образом оказалась в гардеробе руководителя.

Пилигримы оставляли вещи, которые им больше не нужны, в специальных коробках на втором этаже, кому-нибудь они рано или поздно пригождались. Фрукты и овощи община практически не покупает: руководитель договорился с парой супермаркетов поблизости. Когда у магазинов инвентаризация, ребята из коммуны просто забирали из мусорных баков утилизированные плоды, наполовину испорченные, но годные в пищу. Так и живут.

Обед и ужин общий. Готовят по очереди. Мы с Сюзанной тоже внесли свою лепту и приготовили на ужин огромную кастрюлю борща.

Источников дохода коммуны два: это бар на первом этаже и донации пилигримов, которые остаются там ночевать. С весны по осень пилигримов много и денег хватает, зимой потуже. Народ вечерами устраивает тусовки в баре. После этих посиделок музыканты ложились спать там, где играли, поутру спящих можно было обнаружить по всему дому, в том числе на полу в баре. При всем этом хардкоре народ был очень дружелюбный, и я чувствовала себя здесь в безопасности. По рассказам француза, который бросил университет, летом коммуна еще организует палаточный городок на берегу океана, и пилигримы живут там.

Я подумала, что анархия в таком исполнении матерью порядка точно не является.

Поклонник Сюзанны

Мы сидели с Сюзанной в анархистском баре, неспешно перебрасываясь фразами. Вечер лениво шел своим размеренным ходом, пока в дверях бара не появилась громадная фигура пилигрима. Мужчина, грузный, как два мешка цемента, поставленные друг на друга, замер в дверях. Я увидела, как лицо Сюзанны поменялось за считаные мгновения. Глаза искали точку, на которой можно было бы остановиться, кожа на лице стала белой, руки начали теребить одежду. Ей было страшно, и ее страх передался мне. Я посмотрела на незнакомца, он широко улыбался и шел