Тайна трех: Египет и Вавилон - Дмитрий Мережковский

«Лица Моего не можно тебе увидеть» (Исх. XXIII, 20).

Невидимость, невыносимость Божьего лица Египет забыл, Вавилон помнит. Детски-бесстрашен пред Богом Египет, Вавилон устрашается.

Люди, сколько ни есть их, что они знают?Зло перед Богом — добро человеков,Зло человеков — пред Богом добро.Кто ведает волю Господню на небе?Кто ведает волю Господню во аде?Как твари дрожащей путь Божий постигнуть?..Слово Божье — закрытый сосуд: кто знает, что внутри?Боже незнаемый-знаемый, буди мне милостив!

Египет не молится, он только благодарит и славословит Бога, как будто все уже есть; а Вавилон понял, что и все — ничто перед Богом; нищету и наготу свою увидел, — и родилась молитва.

Совлеки с меня, Боже, как ризу, грехи мои многие!И, если седьмижды их семь, разреши их, Господи!Да утишится сердце Твое, как сердце матери моей;Да утишится сердце Твое, как сердце отца моего!Матери нет у меня, — Ты моя мать!Нет отца у меня — Ты мой отец!

Лучше никто никогда на земле не молился.

De profundis — впервые здесь родилось.

Помощи ждал я, — никто не помог,Плакал, — никто не утешил,Кричал, — никто не ответил.Обращусь к милосердному Господу,Голосом громким возопию к Тебе, Боже мой!Внемлешь Ты, Праведный, молитве грешника…Воззришь на человека — и жив человек.

Ни греха, ни покаяния не знает Египет; Вавилон познал грех и покаялся. Египет стоит, Вавилон падает ниц перед Богом. Сухи очи Египта, не плакали; очи Вавилона влажны от слез; первый заплакал он сам и плакать научил других, постиг блаженство слез. «Душа человека — Божия слеза», это Египет знал, но забыл, а Вавилон помнит.

В начале мира — тишина, по сказаниям египетским: тихо выходит новорожденный бог солнца из распустившегося лотоса; по сказанию вавилонскому, мир начинается бурею, поединком бога Мардука с богиней Тиамат (Thiamat), Преисподнею. Хаос побежден Богом, но все еще грозен. Мир — вечная война Бога с хаосом, и молитва мира вечная: «Да покорит он (Мардук) Тиамат-Преисподнюю, да смирит ее навсегда!» (Loisy. Les mythes babyl., 86).

Не только на земле война, но и на небе. «Произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона… И низвержен был великий дракон, древний змей, называемый дьяволом» (Откр. XII, 7–9). Михаил и Змей — Мардук и Тиамат: это было в начале и будет в конце.

Так понял Вавилон то, чего не мог понять Египет, — динамику времени, движение мира от начала к концу. Вавилонская повесть о творении, «Enûma eliš», предрекает всю историю мира от Бытия до Апокалипсиса, от первых воспоминаний человечества до последних чаяний.

«Умного и страшного духа небытия» Египет почти не видит; Вавилон увидел его лицом к лицу. Изображает дьявола сказочно, но чувствует подлинно.

Вавилонская демонология уже напоминает средневековую.

Все полно бесов: бесы падают с неба, как дождь; растут из земли, как трава; стелются в знойных низинах Ефрата зачумленною мглою.

В городах уснувших бродят,В узких улицах ночных…Плачут совами на крышах…Нет замка им, нет запора…Проползают под дверями,Как ужи, и тонким свистомСвищут в скважины замков…(Ungnad. Rel. d. Babyl., 285)

Здесь шабаш ведьм уже начинается.

Вавилон — родина бесов, но и ангелов тоже.

Lamassu— наши ангелы-хранители; kherubu — херувимы. Если эти святые видения, запечатленные в сердце нашем с младенчества, говорят о каких-то подлинных сущностях, то мы не должны забывать, что Вавилон их первый ощутил.

В Египте Человекобожество еще не отделено сознательно от Богочеловечества, и потому невинно; в Вавилоне — уже начало сознания — начало вины.

Весь Вавилон строится, как «вавилонская башня» — zikkurrat. «Строить в небо ступени», лестницу в небо, и значит по-вавилонски строить зиккуррат (Ieremias. Handbuch, 327). «Построили башню, чтобы взойти на небо, ut in coelum conscenderent» (Alexand. Polyhist).

Смысл вавилонской башни — двойной, вопрошающий: с Богом или против Бога?

«И увидел во сне: вот лестница стоит на земле; и вот, ангелы Божии восходят и нисходят по ней… Иаков пробудился от сна своего и сказал: истинно, Господь присутствует на месте сем; а я и не знал! И убоялся, и сказал: как страшно место сие! это не иное что, как дом Божий, врата небесные» (Быт. XXVIII, 12–17). Bab-El, Вавилон и значит «Врата Небесные», «Врата Божии».

Вот почему на вавилонской башне «невеста божия», enitu ждет Жениха.

Таков смысл Вавилона богочеловеческий, а вот и человекобожеский.

«Первые люди, возгордясь силою и величием своим, стали презирать богов и построили высокую башню там, где ныне Вавилон. Башня уже почти касалась вершиною неба, когда внезапно ветры помогли богам и опрокинули башню на строителей», — сообщает Бероз древневавилонский миф (Fragm. XV–XVI).

И в Талмуде почти тот же миф: «Люди, строившие башню, говорили: пойдем войною на Бога» (Midrasch Tanchuma Noach). — «И метали стрелы в небо, и падали они, обагренные кровью. И, видя то, люди говорили: ныне убили мы всех, кто там на небе» (Sefer Hajaschar).

Смысл Вавилона человекобожеский угадали и пророки Израиля. «Взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой, буду подобен Всевышнему» (Ис. XIV, 13–14). «Как упал ты с неба, Денница сын зари!» (Ис. XIV, 12).

Может быть, туда же, на восток, где Вавилон, устремлены были и очи Сына Человеческого, когда видел Он «сатану, спавшего с неба, как молния».

В наши дни пытается человечество достроить башню вавилонскую, и Достоевский говорит о ней почти так же, как пророк Исаия. И двойной, вопрошающий смысл ее тот же: с Богом или против Бога? Увидим ли мы с высоты ее звезду Вифлеемскую, как мудрые звездочеты, или внезапная буря снова опрокинет башню на безумных строителей?

Какой-то мировой катаклизм, то, что мы называем «потопом», живо помнят многие народы Азии, Европы, Америки; но живее всех — Вавилон. Недаром в сердце Гильгамеша, великого вавилонского эпоса — Потоп.

Знание есть «воспоминание» (Платона). И будущее можно знать — «вспоминать», как прошлое. Вавилон первый вспомнил конец мира бывший и познал — будущий.

Двенадцать клинописных дощечек «Гильгамеша» найдены в развалинах ниневийских дворцов, в Ассурбанипаловом книгохранилище. На одиннадцатой — сказание о потопе.

То же сказание в Бытии; но Бытие записано не ранее VIII века до Р. X., а шумерийский «Гильгамеш» относится не позже, чем к XXV веку, и, может быть, повторяет древнейший подлинник.

От этих глиняных дощечек, густо усыпанных острыми гвоздями клинописи, кажется, все еще веет страшным запахом потопных вод.

В одном из древнейших отрывков изображаются бедствия допотопного мира. Дощечка сломана, клинья полустерты. Но вот что можно прочесть:

…Когда третий год наступил,Взбунтовались люди в городах своих…Когда четвертый год наступил,Истощились хлебные житницы…

Далее сломано, несколько строк выпало. В них, должно быть, повествовалось о страшном голоде, следствии всемирной войны и всемирного бунта. И опять можно прочесть:

…Люди, как тени, бродят по улицам.Когда пятый год наступил,Дочь косится на мать подходящую,Мать дверей не отворяет дочери;Дочь наблюдает за весами матери,Мать наблюдает за весами дочери.Когда год шестой наступил,Люди людей пожирали от голода…Мать дитя свое изготовила к трапезе…(Cuneiform Texts from Babyl.Tabl. in the Brit. Mus., XV, 49)

И в эти же дни Утнапиштим Атрахазис (Atrachasis — Премудрый), вавилонский Ной, зарывает в землю древние скрижали, сокровища допотопной мудрости, то «единственное семя, от которого все опять началось» после потопа (Plato. Timeus. — Berossos. Babyloniaka, Fragm.).

Значит, именно тогда, накануне тех страшных дней, человечество достигло высшей ступени развития — того, что мы называем «прогрессом», «цивилизацией», что Платон называл «Атлантидою», а Достоевский — «человекобожеством». И вот, на этой высоте — всемирная война, всемирный бунт, одичание, озверение, людоедство — конец человечеству: все, как у нас — то же начало и тот же конец.

…Открывает Премудрый уста свои,Так говорит Богу Эа Властителю:«Погибает, Господи, род человеческий,Пожирает землю ярость богов.Смилуйся, Боже, над тварью твоей!..»

Опять сломано. Кажется, боги смиловались, но люди не покаялись.