Роско планета Анджела - Николай Полунин

А Анджелка вдруг отчего-то безудержно, навзрыд и на крик, разразилась слезами. Наверное, наконец прорвались.

Гора

Да, никто бы не смог охватить Гору одним взглядом от края до края. Слишком далеко в степь пришлось бы уходить, но и оттуда оконечности Горы просто будут скрыты за горизонтом, а вся она представится уходящей в облака черной стеной.

Пикор не думал об этом. Он поднимался по одному из вздыбленных гребней, стараясь лишь не терять из виду почти неприметную, едва местами угадывающуюся тропу. Лицо до глаз заматывала тряпка с отверстием для дыхания. Пикор помогал себе длинным шестом с крюком на конце. В спину бил пока еще пустой мешок.

Когда той ночью, что он провожал Анджелку, его от ступеней Управного дома прогнал один из помощников Управника К. Колотун Скрига, Пикор не сразу попал домой, хоть до Второй Подгорной было рукой подать. Половину ночи он прошатался по улицам сам не свой. Он не замечал снега, набившегося за шиворот и в отвороты меховых сапог. Не обратил внимания на шарахнувшиеся вдоль какого-то забора мохнатые тени — это могли быть дикие сиу, они иной раз пробирались ночами в Город, проскальзывая под рогатками, в надежде поживиться на помойках и свальных ямах. От полуприрученных домашних сиу, которых многие охотники приносят детенышами на забаву своим ребятишкам, по ночам тоже добра не жди.

Но Пйкор не видел перед собой ничего, кроме глаз и лица Солнечной. Она смотрела на него, и все внутри переворачивалось. Он бы… он бы, не знает, ну просто все для нее сделал, только она скажи! Пикор вспомнил, как Анджелку подло обкидали снежками, и кулаки его сжимались. Он даже хотел в какой-то момент идти на Охотничью, вызвать Фрая и добавить ему. Уж теперь — от души. Он не замечал ничего, и мороза тоже. Дома мать с ворчанием открыла дверь, удивленно, а потом с испугом вгляделась в сына. «Пик, да ты обморозил щеку!» По щеке, там, где кончался поднятый воротник, багровела тонкая полоса, как шрам. «В степь выходил, что ли?» — проворчал отец. Пикор не помнил. Может быть. Он долго не мог уснуть, потому что щеку начало дергать и ломить, и с закрытыми глазами продолжал разговаривать со своей Солнечной. Он уже почти считал ее своей — ведь она же не отказалась сразу от шкуры чапана. Если он принесет. Анджелка и приснилась ему, и сон был таким, о которых не рассказывают.

Как все, Пикор узнал о несчастье со Сваном и Разриком с Озриком на следующий день. По Городу поползли самые невероятные слухи, но он в них не особо верил. Солнечную удалось повидать лишь издали, и кажется, она его не заметила. Очень плохо было то, что даже охотники перестали выходить в степь. Не говоря уж о не достигших возраста юнцах.

«Что-о? — угрожающе протянул отец, когда Пикор попробовал заикнуться. — И думать забудь! Возьму вон материн валек, с самого всю шкуру спущу!» — «Пик, ну о чем ты говоришь, тут не знаем, как за мхами идти, ведь не сегодня-завтра прикатит Большое Мшиное поле, ветер же, видишь, какой, так страшно подумать — в степь с ночевкой, — поддержала мать по-своему. — Хоть вроде и народу-то много. А ты — на охоту…» Пикора задело, и он заявил, что в таком случае пойдет один. Мать, конечно, перепугалась, отец же усмехнулся в бороду. На чапана в одиночку не ходят, это знают малыши.

«Брось-ка дурить, сынок. И вообще… Выбросил бы ты из головы всякое такое». — «Какое — такое?» — вскинулся Пикор. «Да вроде того, почему ты по ночам места себе не находишь. Сыну сапожника дочь Управника не пара. Остынь, Пикор». И отец вновь принялся прошивать подошву надетого на «ногу» сапога жилой ульми. Заказ булочника Гацци.

Пикор закусил губу. Отец был прав — они жили бедно. Совсем маленькое стадо ульми и всего одна дойная чапа. Крохотный покосившийся дом, наполовину вырытый в земле, занесенный снегом по крышу. Еще пятеро братьев и сестер, мал мала меньше. Мать все время болеет. Отец даже не мог взять второй жены, а тот плащ из старой шкуры чапана, которым Пикор укутывал Анджелку, был перешит из свадебного покрывала отца с матерью.

А за Анджелкой ходит Флип-кузнец, и хотя пока он в подмастерьях, все знают, что кузница принадлежит его отцу, и рано или поздно Флип будет владеть ею. И заглядывается Ромик с соседней улицы. И красавчик сынок богатея Рафальда, и на Охотничьей парни, что постарше обалдуя Фрая, уже не кричат ей вслед, а провожают взглядами и при этом пыжатся, как петухи грай по весне…

Зажмурившись от особенно сильной горсти ледяных осколков, брошенных ветром в лицо, Пикор встал передохнуть. Он прочно упирался в обнаженный камень обеими ногами, а крюк на конце посоха зацепил в глубокой щели.

Давно скрылся внизу и Город, и само подножие Горы. Белая мгла окутывала Пикора отовсюду. Видимость не превышала сотни шагов. Но чуть заметную тропку он пока видел, и она, Пикор надеялся, приведет его куда надо. Там, правда, придется искать дорогу самому.

Пикор примерно знал, куда он идет. Летом, еще когда тут и там в подтаявшем снегу степи пробивались травы и лужи замерзали не в каждую ночь, Пикор подслушал очень интересный разговор. Так вышло, что он сидел на том пустом сеновале, под которым остановились Леду-кузнец и Пак-оружейник. Они спорили. Пак требовал, Леду отказывался. Потом Пак напомнил про какой-то долг большой давности, и Леду согласился. У расчухавшего, что к чему, только под самый конец Пикора задрожали поджилки.

Ни много ни мало, Леду обещал показать Паку дорогу к одному заветному месту в горах. Там, где семейство Леду испокон веку добывало металл для своих нужд. Пикор был достаточно сообразительным в свои годы парнем, чтобы понять: просто так этими секретами не делятся. Он дрожал недаром — узнай любой из участников сделки о невольном свидетеле, ходить ему живым до ближайшей ночи, не дольше.

Однако смелости Пикору не занимать, и он проследил-таки, в какую сторону кузнец повел оружейника через пару дней. Пикор видел тропу, поднялся за двумя бредущими фигурами, таясь в камнях и под снежными козырьками ступая след в след. И, в общем, не удивился, когда Пак вернулся один, а о кузнеце Леду с той поры в Городе не слыхали. И ничего никому не сказал.

Пикор очень хорошо запомнил надтреснутый смех Леду-кузнеца, когда он говорил Паку, что путь открыт только летом, а зимой на ту тропу лучше не соваться. По дороге в горы Леду часто оглядывался на Пака, повторял это и все посмеивался. Пикор нырял в камни и каждый раз слышал смех. Нехорошо Леду смеялся, будто предчувствовал. А может, действительно.

И вот теперь Пикор пошел по этой тропе зимой. Что главное, путь-то он знал лишь до половины. Ну ничего…

«Ничего. Зато я принесу Солнечной монисто не в шесть, а в шесть десятков по шесть рядов. Настоящее богатое свадебное монисто. Мне сделают, я знаю кто. Пусть-ка Флип подавится своими подачками из негодных остатков. Только бы отыскать металл. В каком он тут находится виде?..»