Завтра мы будем вместе - Галина Врублевская

А теперь едет домой, а точнее — торопится к отплытию судна, на котором она работает коком. Она посетовала на трудности своей работы, на то, что женщине в море приходится труднее, чем мужчинам. Но в загранке можно не только подзаработать, но и прикупить барахла, поэтому она и не уходит с этой работы. За двое с лишним суток нашей поездки мы успели переговорить с Галей о многом. На некоторых станциях входили пассажиры и через несколько часов покидали вагон, доехав до нужного им места. От начала до конца мы ехали только двое: в наше время на такие расстояния чаще летают самолетами. Но когда денег в обрез, приходится пылиться в плацкартном вагоне. У Гали деньги были, но она не сумела достать билет на самолет, потому что вызов из пароходства к ней пришел внезапно. За двое суток мы сроднились с ней, как сестры.

Я была с Галей тоже по-дорожному откровенна.

Разумеется, о том, что я сбежала с собственной свадьбы, я распространяться не стала. Зато рассказала о поисках своего отца. Спросила, не знает ли она Гурама Китовани. Она задумалась. На их судне человека с таким именем не было. И быть не могло, подумала я, вспомнив, что Китовани работает в военной приемке на заводе. Зато когда я показала Гале бумажку с адресом отца, она охотно объяснила, где находится эта улица, как лучше ее найти.

Даже нарисовала план. Приехали мы в Сухуми рано утром и очень тепло попрощались. Еще одна душа коснулась моей души и пролетела мимо.

Я взяла свою сумочку, вскинула на плечо дорожную сумку, мою необременительную ношу (там была смена белья да куртка, оказавшаяся здесь лишней), и вышла на привокзальную площадь.

Здесь на Черноморском побережье, было гораздо теплее, чем у нас на севере. В Питере такая погода считается летом. Зеленые пальмы и магнолии радовали глаз своей свежестью. Только бриз, дующий с моря, заставлял поеживаться. Здесь было время года, неведомое мне. Я прошла главной улицей все выглядело так, как мне описала Галя, — и свернула в узкий проход. Здесь стояли одноэтажные нарядные дома, с беленными известью стенами. На углу я остановилась, чтобы достать бумажку и уточнить номер дома. Зрительно я помнила две цифры, но полной уверенности не было. Открыв сумочку, я поняла, что она не моя: другой кошелек, другая обложка паспорта, только пудреница и тюбик с помадой походили на мои. Скудный ассортимент в наших магазинах сыграл с нами злую шутку. Не удивительно, что именно эта, единственно приличная сумочка одинаково приглянулась и мне, и Гале. Видно, она тоже купила свою сумку в нашем городе, вот и результат. Я достала ее паспорт и матросскую книжку. Так и есть. Я прочла имя и фамилию своей попутчицы. Кстати, фамилия ее оказалась Поварова. Прямо говорящая фамилия. Вообще я часто замечала, что среди военных много Майоровых и Старшиновых, среди певцов встречаются разные музыкальные фамилии.

Только моя фамилия ни о чем не говорит. Ладно, отвлеклась на глупости. Что же мне теперь делать?

Быстро мчаться в торговый порт? Или все же зайти в дом к отцу? Тем более я находилась совсем рядом. Посмотрев на часы, я поняла, что все успею. Судно отходило после обеда, об этом говорила Галя. А сейчас было раннее утро, и у меня был неплохой шанс застать Китовани дома. Иначе придется болтаться в чужом городе до вечера.

Я миновала несколько домов, наполовину спрятанных за низкими каменными заборами, и остановилась у нужной калитки. Если я правильно запомнила, это тот дом. За забором легонько тявкнула собака. Я постучала в калитку, затем, толкнув, вошла. За окном раздвинулась занавеска, за которой показалось женское лицо. В этот момент мне снова стало страшно и неуютно. А ну как опять я иду по ложному следу?! Из дома вышла полногрудая женщина, с желтоватыми крашеными волосами и жгучими черными бровями. Наверное, жена Китовани.

Она была по-своему привлекательна, хотя и немолода. Следом выбежал пузатый малыш лет трех.

— Вам кого, дэвушка? — с гортанным акцентом спросила женщина.

— Гурам Китовани здесь живет?

— А, вы страхдэлэгат, с работы. Прышли навэстить больного? Гурам говорыл, что ждет гостэй. Толко мы нэ думали, что вы так рано придэтэ. Проходитэ, дэвушка, в дом.

В доме было сумрачно. Женщина провела меня мимо двух маленьких комнаток; через открытые двери я заметила еще нескольких мальчиков постарше.

Они, до этого спорившие о чем-то, замолкли при моем появлении. Прямо-таки общежитие для ребят.

В третьей комнате дверь была закрыта. Женщина, предварительно постучав, открыла дверь и впустила меня в комнату, сообщив мужу, кто я и зачем. На разостланном для сна диване лежал мужчина — такой, каким я его представляла: со жгучими черными глазами, пышными усами и густыми волосами. Правда волосы были заметно отбелены сединой. Он недоуменно смотрел на меня. Ясное дело — с работы приходят навещать знакомые, а тут — чужое лицо.

— Вы у нас новэнькая? Что-то я вас не прэпомню. Как вас зовут, дэвушка? Вы из какого цэха?

Я ответила только на один вопрос, о своем имени.

Потом надолго замолчала. Как приступить к главному? Наконец я сообразила, что надо сказать, что я только что с поезда, приехала из Ленинграда. Он тут же позвал жену и попросил ее принести чай для него и гостьи. Видно, гости из разных мест не были в этом доме редкостью. На Черное море люди приезжают часто и всегда навещают своего друга Гурама. Примерно так он объяснил мое появление в своем доме.

Он присел на диване, подперев поясницу подушками.

Извинился, что принимает меня в таком виде. Сказал, что очень слаб, и что-то пояснил про болезнь, но мне трудно было сосредоточиться на его словах. Я с трудом подыскивала свои. Пока мы пили чай (чай был очень крепкий, настоящий грузинский), разговорились. Я рассказала, что меня привело в этот дом.

Напомнила ему о своей матери и, как главное доказательство, сняла с шеи кулончик с тремя костяными слониками. Протянула украшение ему:

— Это кавказский сувенир? Вы дарили этих слоников моей матери?

Он внимательно повертел в руках мой кулон, поднес к глазам маленькие фигурки, затем протянул мне назад:

— Увы, Катъя. Я нэ только нэкому нэ дарил такого украшения, я совершенно опрэдэленно могу сказать, что кост не та, с которыми работают наши мастера.

— Как не та?

— Ну, фактура, оттэнок. Совершэнно нэ наше.

Может, это африканские издэлия? Я, правда, нэ видел, но сдается мне, что это — слоновая кост. В Грузии слоны не водятся. Я похожие в Южной Афрыке видел, когда ходыл в кругосвэтку.

— Африканские? И вы никогда.., ну, с моей мамой…

— Кланус Богом, нэкогда. Я уже женат был, когда поступил в училышэ. И моя Нана была со мной в Питэре. Так что каждый выходной — с нэй. А послэ третьего курса и вообще в казармэ не жил.