Следопыт - Чары Аширов

При виде голой спины Акнур у Таймаза бешено заколотилось сердце. Он бессильно опустился на ковер, с трудом добрался до подушек и лёг. Таймаз слышал, как женщина, легко ступая, вышла, а потом снова вернулась к себе.

Открылась дверь, соединяющая обе комнаты. Таймаз поднялся. Держа на дастархане красивую мелкую миску с дымящимся пловом, Акнур шагнула в гостиную. На голове у нее — шерстяной платок с черной бахромой. Теперь она выглядела просто красавицей. Поставила перед гостем плов и сказала:

— Вот кушайте. — А сама тут же ушла в свою комнату.

Обедали каждый у себя. После того, как посуда была убрана, Акнур принесла чай.

— Темнеет, может лампу зажечь?

— Зажги.

Когда она хотела пройти в свою комнату, Таймаз схватил ее за руку. Акнур резко остановилась и застыла как ледяная. Кровь отхлынула от ее лица. Бледная и обессилевшая, она села на ковер. Таймаз тоже растерялся и продолжал сидеть, держа ее руку в своей. Ее начало трясти, словно в лихорадке. Он испугался. Выпустил руку, уложил женщину на подушку и беспокойно сидел у ее изголовья.

— Воды, воды! — тихо попросила она.

Таймаз бегом принес воды. И еще больше испугался, когда стал ее поить, почувствовав, что тело Акнур теперь уже пышет жаром. Она отпила лишь несколько глотков. «Припадочная, что ли?» — растерянно подумал Таймаз. И пожалел о содеянном.

Акнур дрожащей рукой оттолкнула Таймаза. Он совсем опешил. Когда взглянул ей в лицо, увидел, щеки хозяйки красные, как яблоки.

В эту минуту в ворота постучали.

— Иди открой калитку, — с трудом выговорила Акнур. И, еле волоча ослабевшие ноги, ушла в свою комнату.

Открыв калитку и увидев пограничников, он сильна перетрусил:

— Кто ты?

— Я гость.

— Документы!

Таймаз протянул паспорт, удостоверение с места работы. «Узнали, наверно, и арестовали всех моих клиентов в Теджене. Все, теперь я пропал…» Посмотрели документы Таймаза, обыскали, ничего уличающего не нашли.

— Какого черта околачиваешься в доме, где нет мужчины? — сердито спросила какая-то женщина.

«Наверно, председатель сельского Совета», — предположил Таймаз. Потом его тут же у ворот оставили под охраной, пока в доме Моллы производили обыск. Ничего подозрительного не обнаружили.

Акнур от страха съежилась в углу.

— Молла приходит домой?

— Нет, — отвечала она тихим, дрожащим голосом.

— Когда приходил в последний раз?

— Более двух лет назад.

— А это что за человек?

— Таймазом зовут.

— Откуда он?

— Из Ашхабада.

— Может, знакомый Моллы?

— Не знаю. Спросите у него самого.

— А ты чем занимаешься?

— Да почти ничем.

— На что же тогда живешь?

— Вот на что, — показала Акнур расшитый суконный халат. Увидев вышитые на халате узоры, красноармейцы пришли в восхищение.

Таймаз не признался, что знаком с Моллой.

— А что же ты здесь делаешь? — повторила женщина и строго добавила:

— Прочь отсюда, бездельник.

— Уйду, уйду, тетя. А завернул я сюда просто, чтобы попить чаю, побеседовать, — торопливо бормотал Таймаз и, взяв под мышку шинель, поспешно убрался со двора.

— А ты, хозяйка, сразу же с утра приходи в сельский Совет. Устроим на работу. Тебя все хвалят, говорят: такая тихая, никуда из дому не выходит, да, кажется, перехвалили…

— Так сколько говоришь Моллы не было дома? — переспросил человек в военной форме.

— Больше двух лет не заявляется домой.

— Может, у него где-нибудь есть семья?

— Не знаю.

— А знаешь, где он обитает?

— Не знаю.

В доме Моллы не было ни его самого, ни контрабандного товара, ни денег. Если правду говорит жена, то более двух лет он уже находится где-то в бегах.

Красноармейцы и женщина вскоре ушли.

ОН ПРОПАЛ

— Папа, ты отдохни, а овец сегодня я попасу, — сказал Баллы и вышел к отаре, едва забрезжил рассвет.

Кош чабана Мергена находился в ущелье, названном «Хозлук» из-за обилия в нем ореховых деревьев. Сейчас там был один Мерген. Глядя на растущие у ледяного источника ореховые деревья, подпирающие небо, он думал: «Сколько же сотен лет этим зеленым громадинам? Возможно, их посадил какой-либо труженик, чтобы оставить о себе добрую память. А может их никто и не сажал, сами выросли. В горах ведь сколько деревьев, выросших без нашего участия. И благодаря могуществу аллаха, все они — зеленые и нарядные…»

После убийства Караджа у Мергена подпаском стал старший сын покойного — четырнадцатилетний Берды. Сейчас он учится в седьмом классе. А летом и во время каникул помогает пасти овец. Мерген научил его печь чуреки, готовить еду. Берды приходится кормить маленьких братишек, оставшихся сиротами. И чтобы трудодни засчитывались ему беспрерывно, обязанности подпаска по очереди выполняли то Мерген, то его младший сын.

К полудню Баллы пригнал овец с пастбища. Накрошил в миску чурек, налил приготовленную отцом шурпу и с удовольствием поел. Затем собрался в дорогу.

— Куда, сынок, спешишь? — спросил его Мерген.

— На заставу нужно сходить.

— Вчера же там был. Не часто ли туда ходишь?…

— Сказали нужно ходить.

— А чему там учат?

— Да неплохим вещам. В движущуюся мишень я по-падаю теперь с первого выстрела. И в рукопашной схватке действую не хуже других. Пока нас не учили приемам борьбы, мы вчетвером не могли повалить Иванова. Теперь же я один могу с ним потягаться. Сегодня нашу со старшиною схватку будут смотреть Сухов и другое начальство.

— Что же ты не сказал мне раньше. Я бы сам повел овец. А тебе следовало отдохнуть, чтобы в борьбе с Ивановым, как говорится, не подкачать. А так пока прошагаешь отсюда до заставы семь километров, можешь и устать. Ты лучше садись на белого ослика и на нем езжай.

— Нет, папа, он будет медленно плестись и я, чего доброго, опоздаю. Без него я, пожалуй, быстрее туда попаду. И будь уверен, от такого короткого пути не устану. Ну, я отправляюсь, папа. До свидания.

Отец с гордостью смотрел на быстро удалявшуюся, ладную фигуру сына. «Да не сочтет аллах мое счастье слишком большим — сын у меня и ловок, и смел, и умен, в общем — молодец. Теперь я спокоен — младшего тоже и женил, и в люди вывел. Внучонка увидел. Тысяча благодарностей аллаху…»

Не замечая даже появившегося Берды, старый чабан сидел в раздумье. А тот приблизился и громко поздоровался:

— Салам алейкум, Мерген-ага!

— Валейкум эс салам, — обернулся к подпаску Мерген. — Ах ты, озорник; так неожиданно заявился, чуть не напугал меня. Здоров ли?

— Слава аллаху, — ответил Берды, тяжело дыша. Выпил протянутый ему чай.

— Мерген-ага, вас вызывают в сельский Совет, за этим меня и прислали.

— Если вызывают, сейчас прямо и пойду. Ты пока посмотри за овцами, а потом