Конфайнмент (СИ) - Тимофеев Владимир

— Боишься разрушить Вселенную? — усмехнулся Смирнов.

Шура развёл руками.

— Ладно. Будем считать, что Вселенная не пострадает, — подытожил «чекист». — Ответ уже написал?

— Угу.

— Дай, гляну.

Смирнов взял песенник и быстро пробежался глазами по последним страницам.

— Ну, вроде всё правильно.

— Правильно? Тебе-то откуда знать? — усомнился Синицын. — Там же одна теорфизика.

— А я по контексту, — подмигнул приятелю фээсбэшник. — Чем больше формул, тем меньше воды.

— Дурацкая шутка, — хмуро бросил учёный. — Дописывать будешь?

— Нет.

— Тогда отправляем…

Подготовка к очередному эксперименту заняла минут двадцать.

Смирнов снова устроился на «электрическом стуле», облепленный проводами и датчиками, а тетрадь-песенник заняла привычное место в контейнере.

— Готов?

— Да.

— Начинаем…

Понедельник. 15 июля 1974 г. Остров Кипр. Никосия

День обещал быть жарким во всех смыслах этого слова.

Митрос стоял у простенка и тревожно вглядывался в залитые утренним солнцем окрестности. От президентского дворца до казарм Нацгвардии меньше двух километров. Поэтому если начнётся то, о чём ещё три дня назад предупреждали все как один информаторы, времени, чтобы отреагировать, почти не останется.

В начале июля архиепископ Макариос попытался утихомирить непримиримую оппозицию, издав указ о сокращении сроков военной службы и увольнении в запас самых ярых сторонников энозиса, а чуть погодя отправив греческому президенту Федону Гизикису письмо с требованием отозвать с острова 650 офицеров ЭЛДИК, однако, по мнению многих, эти меры уже ничего не решали. Местные правые взяли курс на государственный переворот и отступать от него не собирались. Правящая в Греции хунта «чёрных полковников» поддерживала их напрямую: оружием, деньгами, людьми.

Тринадцатого июля на заседании греческого правительства было принято окончательное решение о смене власти на острове. Генерал Григориос Бонанос поручил непосредственное руководство путчем бригадиру Михаилу Георгицису и заместителю командующего полковнику Константину Кобокису. Оба офицера служили в Национальной Гвардии Кипра.

В тот же день о готовящемся мятеже сообщили главе республики архиепископу Макариосу. Увы, но он не поверил, сказав, что его офицеры никогда не пойдут на предательство. Год назад точно так же верил своим генералам чилийский президент Сальватор Альенде…

— Прибыл Его Высокопреосвященство, — послышалось сзади.

Митрос взглянул на часы.

Семь сорок два. Рабочий день президента начинался, как правило, в восемь. Сегодня он почему-то решил прибыть во дворец раньше.

— Никас, сколько сегодня в охране?

— Двадцать четыре. Плюс двое сопровождающих архиепископа.

«Сегодня, — мелькнула в голове внезапная мысль. — Всё случится сегодня. И очень скоро».

Димитриос развернулся к другу.

— Вскрыть оружейную. Выдать всем дополнительные магазины. Гранаты — кто сколько сможет. Два пулемёта на крышу, восточное и западное крыло. Гранатомётчик над центральным подъездом. Остальные занимают места согласно боевому расписанию.

— Дим, ты уверен? — опешил приятель.

— Выполнять, лейтенант! — рявкнул Димитриос.

— Есть, господин капитан! — вытянулся во фрунт Никас…

Четырнадцать лет Митрос и его друг служили в охране президента республики. За это время на острове много что изменилось. К несчастью, изменения коснулись и отношений между, казалось бы, близкими соратниками и друзьями, вместе когда-то боровшимися за независимость. Старая добрая ЭОКА из организации бойцов-патриотов мало-помалу превратилась в организацию националистов фашистского толка, требующих энозиса любой ценой. Нет, в душе́ многие граждане Кипра были не против воссоединения с материковой Грецией, но платить за это большой войной никому не хотелось.

А война случилась бы обязательно. Проживающая на Кипре многочисленная турецкая община с энозисом никогда не смирилась бы. Во внутриостровной конфликт гарантированно вмешалась бы Турция, и предугадать, к чему бы это всё привело, сегодня никто не мог.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Движение неприсоединения, которое возглавлял архиепископ Макариос, ставило во главу угла единство республики, считая, что худой мир лучше доброй войны, а «разрезанный» по-живому остров хуже, чем относительно мирное сосуществование двух общин, уже перемешанных так, что разделить их можно было теперь только силой.

Бывшие товарищи по ЭОКА считали Димитриоса и Никаса предателями. Те в ответ просто пожимали плечами. Они давали присягу служить народу и государству, а не отдельным политикам, и нарушать её не собирались. Если президент избран народом, то и отстранить его от должности тоже может только народ, а вовсе не рвущаяся во власть оппозиция, даже если её поддерживают командиры Нацгвардии…

— Что происходит? Откуда здесь дети?

— Школьная делегация из Египта, сэр, — пояснил боец, дежурящий около главной лестницы. — Его Высокопреосвященство ещё вчера пригласил их на экскурсию по дворцу.

— Хм… А почему я не в курсе?

— Приглашение шло по церковной линии, господин капитан. Нам о нём сообщили… три минуты назад. Секретарь президента. Лично.

— Бардак! — выругался Димитриос.

«Почти как у нас», — проскользнула странная мысль.

Капитан на мгновение замер.

Мысль была не его.

А чья?

Неожиданно вспомнилось, что нечто подобное с ним уже происходило. В августе 1960-го, в День Независимости, когда им с Никасом срочно понадобилась машина. Тогда на позаимствованном у британцев «Виллисе» они отвезли жену Никаса в госпиталь Святой Параскевы…

Группа школьников, возрастом примерно от десяти до пятнадцати, шумя и галдя, вывалилась в коридор. Увидев мужчин с автоматами, они ненадолго примолкли, но, миновав пост, опять расшумелись. Делегацию сопровождал всего один взрослый. По всей видимости, учитель. Следом за ним из лестничной клетки вышла…

— Анна?! Ты что здесь делаешь?

— Ой! Дядя Митрос! — всплеснула руками девочка. — А меня тут ребятам из Каирской гимназии попросили помочь, вот я и…

— Кто попросил? — сдвинул брови Димитриос.

— Ну… — Анна остановилась и виновато пожала плечами.

— Понятно, — кивнул мужчина. — Отец знает?

— Да! — вскинула голову девочка.

Митрос поморщился, но в споры вступать не стал.

— Ладно. Иди. Только я очень тебя прошу. Надолго тут не задерживайтесь. Понятно, к чему я?

— Я всё поняла, дядя Митрос. Обещаю, что мы ненадолго.

Сказала и бросилась догонять группу.

Капитан проводил её взглядом и тяжко вздохнул.

Запретить он не мог. Мог только надеяться, что всё обойдётся.

«Зря», — прозвучало опять в голове.

— Почему зря? — невольно вырвалось у Димитриоса.

Стоящий рядом боец удивленно покосился на командира.

«Потому что штурм начнётся минут через десять», — сообщил внутренний голос.

Мысленно выругавшись, капитан бросился в оперативную комнату. Она находилась в том же крыле, что и кабинет главы государства.

— Срочно соедини с казармой Нацгвардии!

— Не отвечают, — растерянно проговорил дежурный, отрывая трубку от уха.

— Давай внешний пост!

— Секунду! — дежурный переключил коммутатор и нажал на клавишу. — Есть сигнал!

— Центральный. Капитан Русос, — приняв трубку, бросил Димитриос.

— Внешний. Сержант Кириакос.

— Обстановка?

— Пока всё спокойно, сэр… Что?.. — в наушнике было слышно, как он что-то спрашивает у напарника. — А, чёрт! Господин капитан, докладываю. На шоссе Мегару наблюдается колонна бронетехники. Движется в нашу сторону.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Значит, так, сержант. Прямо сейчас отхо́дите от КПП к запасному посту, продолжаете наблюдать. Если будет попытка таранить ворота, даёте предупредительный в воздух. Если не помогает, бьёте на поражение. При неравенстве сил отступаете к главному зданию. Приказ понятен?