Дело о лазоревом письме - Юлия Латынина

Силуэт ее очень ясно обрисовался на фоне освещенной двери: у нее была высокая грудь и тонкая талия, стянутая по осуйской моде жакетом на пуговках. Женщина повернулась и ушла. Нан снова услышал скрип плохо смазанной двери.

Вот Нан полежал немного и стал шнырять глазами по сторонам, и увидел справа от куста свежий поминальный алтарь, формой напоминающий лопату, кувшин с медом и тарелку перед алтарем.

Любопытствуя, чиновник прочитал имя: перед ним был поминальный алтарь Айр-Ашена, который приходился мужем племяннице Айр-Незима, да и сам был ему двоюродным племянником, и воздвигнут был этот алтарь неутешной вдовой.

Посереди ночи Шаваш проснулся: в комнате горел красный светильник, молодой господин лежал глазами кверху и листал какую-то книжку в черной обложке. Астак шумно вздохнул, и Шаваш подумал, что это, наверное, книжка со срамными картинками, которую читают, когда рядом нет женщины. Тут барчонок отложил книжку и поглядел на Шаваша.

– А Иммани пошел пить, – сообщил он. – Валяется, небось, в канаве. А флигель его стоит пустой.

Юноша поднял голову и стал глядеть в окно, туда, где за кустами, подстриженными в форме рыб и драконов, плыла в лунном свете луковка секретарского флигеля. Какая-то мысль, видно, неотступно в нем сидела.

– А что за человек господин Амадия? – осторожно спросил Шаваш.

– Скверный человек, – сказал Астак, – все время чего-то жует и стремится к выгоде. Торгует с Осуей и отца заставляет делать то же самое. Этакий позор – императорский наставник возится с воском и кружевами!

– Да, – сказал Шаваш, – этот Амадия посылал меня в осуйский квартал с подарками, и мне показалось, что они посредством подарков договариваются о гнусном. А откуда он взялся?

– Их тут целая компания, – продолжал Астак о своем, – человек двести или триста, со всех концов империи. Это называется – вассальные торговцы. Отдают свои заводы отцу, а взамен требуют покровительства. Эти подлые люди поссорили Андарза с советником Нараем, и они обворовывают государство. Амадия руководит ими, а Иммани на него доносит. Они оба ненавидят друг друга. Это вообще-то правильно, потому что когда двое слуг ненавидят друг друга, хозяин всегда осведомлен о том, что происходит в доме. В прошлом году Иммани принес Андарзу бумаги о конвоях в Хабарту. Представляешь, оказалось, что эконом Амадия отправлял с конвоями куда больше шелка, чем он сказал Андарзу! Они были в таком плоском ларчике из розового дерева, а на крышке было выдавлено изображение павлина. Хотел бы я иметь такие бумаги!

Шаваш вздохнул и сказал:

– И отчего только люди плохо себя ведут?

– Все люди, – ответил юноша, – действуют под влиянием злобы, зависти, алчность, гордости, самодовольства и отчаяния, и все это не что иное как разновидности страсти к стяжанию.

– Все? – переспросил Шаваш.

– Все-все.

– А государь?

– Государь владеет всем миром, от полевой травы до зверей в горах, и поэтому он избавлен от алчности. В том-то и смысл империи, чтобы был человек, который владеет всем, и поэтому не имеет ни алчности, ни зависти, ни злобы.

Помолчал и добавил:

– А правда, что ты умеешь воровать?

Шаваш сделал смущенную мордочку.

– Слушай, – сказал молодой господин, – почему бы тебе не залезть во флигель Иммани и не поискать павлиний ларчик?

– А что, – сказал Шаваш, – Иммани где-то пьян, флигель пуст – пошли!

Астак был совершенно поражен.

– Как? Сейчас?

Однако согласился.

Спустя четверть стражи оба мальчика, полностью одетые, стояли у флигеля, в двух саженях от того самого места, где утром разбился привратник. Шаваш оставил молодого господина под вишнями и сказал:

– Если Иммани вернется, просто окликните его погромче, да заговорите с ним. Я услышу.

Шаваш уже раньше осмотрел дверь флигеля, и она ему не понравилась. Никаких печатей там не было, и помимо хитроумного осуйского замка, который было невозможно открыть без следов, слева от двери висел бумажный талисман «агава», совсем новенький.

Против этого талисмана у Шаваша, правда, имелось отличное средство из сушеных лягушачьих лапок. Но Шаваш только недавно слыхал о том, как один вор с этими лапками влез в сад через дверь с талисманом «агава» и спер какую-то мелочь, а когда он уходил, персиковое дерево, растущее в саду, выдралось из земли и погналось за ним. Впоследствии выяснилось, что лягушачьи лапки были некачественные.

Словом, вместо того, чтобы лезть в дверь, Шаваш обошел флигель со стороны, достал из-за пазухи заранее припасенную веревку с кошкой и забросил кошку за резной край плоской крыши. Миг – и вот он уже крадется по плоской кровле. Еще миг – и Шаваш, зацепив кошку за одно из узких, как лапша, отверстий для света, какие обыкновенно делают в крышах, скользнул внутрь.

Флигель был невелик: в нем было два этажа и три комнаты. Нижняя комната, где работал Иммани, была устроена на двух уровнях: верхняя половина, на которую вели шесть ступенек, была затянута синим ковром и закидана подушками и подушечками. От нижней половины ее отделяла ширма.

Нижняя половина представляла из себя кабинет. Рабочий стол был придвинут к помосту, и документы, не умещавшиеся на нем, были сдвинуты прямо на помост. Все было вылизано, как шерсть на кошке. Окно над столом было сделано не из бумаги, а из стекла, и поэтому лунный свет, бивший в него, был необыкновенно ярок: малое полнолуние только что прошло, а до большого полнолуния оставалось три дня.

Шаваш стал рыться в ящиках письменного стола и в корешках книг. Шаваш не думал, что такой умный человек, как Иммани, станет держать лазоревое письмо там, где его можно легко отыскать, но у него были другие намерения.

Среди книг Шаваш не нашел ничего интересного, не считая нескольких книжек из числа непристойных. В письменном столе и правда лежали накладные, но Шавашу по неопытности трудно было сразу определить, уличают ли они кого-то или находятся в ящике по служебной надобности.

Зато одна вещица немедленно привлекла внимание Шаваша: кусок мастики величиной с грецкий орех. Человек, непосвященный в тайны искусства жить от чужих кошельков, не обратил бы на мастику внимание или принял бы ее за благовоние. Но Шаваш очень хорошо знал, что это за штучка, – это была смола дерева вак, смешанная с мелом и шерстью черной овцы, сожженной с надлежащими заклинаниями, и употреблялась она для снятия отпечатков с ключей.

Бегло осмотрев комнату, Шаваш направился было к лесенке на второй этаж. Вдруг он замер и уставился на дверь, освещенную ярким лунным светом: ручка двери тихо поворачивалась. «Ой-ой-ой! – подумал Шаваш – никак это убитый привратник явился выяснять отношения с Иммани!»