Красная Книга (СИ) - Нинсон Ингвар

В любом обществе считалось приличным, извинившись, отойти со своей пластинкой, чтобы уединиться. И уже одно это свойство делало ксоны весьма полезными.

Кто-то с помощью ксона напоминал себе о смысле жизни, держа под верхним стеклом герб с девизом или маленький портрет.

Кто-то смотрел сквозь стекло на эмблемы Лоа.

У кого-то значилась руна, на которой он сосредоточивался.

У кого-то там было написано вдохновляющее стихотворение.

Каждый как мог подбадривал своё вдохновение и жажду жизни.

Поговаривали, что шанс осуществить мечту и исполнить желание увеличивался, если самостоятельно нарисованную картинку, схематический оттиск этой мечты, положить под стекло ксона и ежедневно созерцать.

Целенаправленно вожделеть. Осознанно помнить.

Девушки часто елозили пальчиком слева направо. Считалось, что это поможет им подгадать жениха получше. В отличие от рунического искусства — Сейда, такое простое бытовое колдовство называлось свайпом. Оно не требовало никакой особой подготовки, кроме томления в чреслах, тяжести на душе и — для некоторых ритуалов — самой капельки ежемесячной крови.

Девочки хранили на обратной стороне зеркальце с амальгамой. У начавших входить в пору девушек в особом почёте была Десятая Лоа. Не из-за присущего ей милосердия, а из-за чувственности, красоты, соблазнения.

Все Лоа так или иначе были мастерицами соблазнения.

Но зёрнышки прорастали из разной почвы.

Вторая жила инстинктом.

Четвёртая игрой.

Шестая расчетом.

Восьмая мыслью.

Десятая удовольствием.

Двенадцатая отчаянием.

Гладкое чёрное стекло ксона было его смыслом.

А всё остальное выбиралось по усмотрению владельца. Так что для многих дощечка становилась способом показать вкус или богатство, мастерство в ремесле или чувство юмора.

Ксон Таро Тайрэна был идеально ровным и гладким чёрным зеркалом на подложке из красного дерева с золотым гербом — тремя уткнувшимися друг в друга саламандрами. Совершенно непонятно, как он колдовал с таким количеством металла. Ведь все его повседневные вещи: ксон, свотч, платёжная карточка, ключи — всё было золотым.

Неужели и правда он мог бросать руны сквозь металл? Столько металла? Тогда он и вправду мог быть и пилотом. Если уж металл до такой степени не мешал току оргона.

А в-третьих, в сейфе нашлись диэмы.

Шарики, отмечавшие прожитые недели.

Количество сошлось с написанными утром цифрами. Значит, Ингвар правильно посчитал диэмы с первого раза. Это было важно. По правилам Мактуба, диэмы мог пересчитывать только тот, кому предстояло их прожить.

Уместно, когда за ребёнка диэмы считают родители.

Уместно сосчитать непрожитые диэмы предков на похоронах.

Уместно супругам вместе пересчитывать диэмы, планируя совместное будущее.

Но совершенно неуместно отдать диэмы для пересчёта слуге.

Такое пренебрежение к месяцам, что ещё не прожил, могло сулить несчастье.

Ингвар взял фьяску за плетёную ручку и осторожно откинулся на мягкую спинку походного кресла. Поцеловался с бутылкой и скривился от вкуса содержимого. Гадость-то какая!

Предполагалось, что это красное вино окажется чистым нектаром. В купеческих записях была означена сумма, уплаченная за две дюжины бутылок. Вместо этой кислятины можно было купить отару овец. Как раз по одной овечке за бутылку. Фьяски оказались в одном из многочисленных сундуков наследства, коим Таро Тайрэн наградил самого себя. Груз этих бутылок предназначался для князя шестого сектора. Но это было сотню лет назад и на материке. Ингвар ещё раз глотнул кислятины и уставился на проделанную работу.

Он в буквальном смысле слова один за другим перебирал месяцы жизни ради этого момента. Хлипкий походный стол был завален ровными кучками драгоценных камней.

Каждая горсть помещалась на своём пергаменте с соответствующей подписью. Отдельно лежал общий список, только что довершенный Ингваром:

«Серебро — 10 штук.

Изумруды — 4 штуки.

Сапфиры — 16 штук.

Железо — 18 штук.

Жемчуг — 30 штук.

Рирдан — 26 штук.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сталь — 10 штук.

Золото — 26 штук.

Жёлуди — 13 штук.

Рубины — 33 штуки.

Дерево орн — 6 штук.

Лакированная кость — 3 штуки.

Остальное — простые серые камешки.

Итого: 400.

В году 364 дня, 52 недели по 7 дней, 13 месяцев по 28 дней.

В человеческой жизни редко когда тысяча месяцев.

Мало кто записывает в карпэм 1000 записей.

Мало кто проживает 77 лет.

Значит, я прожил уже половину жизни.

Не помню, что отмечают эти диэмы».

Это были не диэмы Ингвара.

Однако количество их совпадало с количеством прожитых Нинсоном месяцев. Во всяком случае, примерно совпадало, учитывая, что прошлая жизнь закончилось где-то в середине осени, а нынешняя началась где-то в середине весны. Зиму потерял.

Не худший вариант на самом деле. Мог ведь и лето потерять.

Нинсон размышлял, чьи же это тогда были диэмы, если не Таро Тайрэна. Ведь жизнь колдуна была много-много длиннее.

Даже длиннее почётной тысячи диэмов — семидесяти семи лет.

Перед Ингваром было две возможности. Постараться найти утерянный карпэм, который содержал бы подписи к каждой прожитой неделе. Эшер утверждал, что Таро вёл карпэм с прилежанием.

Должно же оно вознаградиться.

Сила Мактуба в действии, так сказать.

Или можно было продать все камни, начать жизнь с чистого листа.

Буквально. Воспринять каждый день как подарок. Завести новый карпэм и начать снова скидывать диэмы в банку. Теперь пусть все будут драгоценными. Никаких простых камней. Никакого голодного детства.

Ингвар ещё раз крепко приложился к бутылке и уставился на две пустые банки для диэмов, размышляя о традиции карпэма и диэмов.

В момент рождения ребёнка в специальную банку насыпают тысячу камешков. Или лесных орешков. Или деревянных плашек. Или жемчужин. Или металлических дробинок. Или стеклянных бусинок. Или золотых самородков. Тут уже зависит от родительского достатка.

Достаток улучшится — можно будет заменить железные дробинки на серебряные. Совсем пойдут дела в гору — поменять серебро на золото. Но только в банке ещё не прожитых дней, ещё не свершившихся вероятностей. Диэмы в блоге неприкосновенны.

А при плохом раскладе можно будет разменять самородки, подсыпать на их место кедровых орешков или деревянных кругляшей. Правда, эта плохая примета. И такая наглядная, что даже самые отчаянные, ни во что не верящие сорвиголовы стараются обходиться без неё.

Ещё бы. Прямо своими руками разменять золотые дни своего чада на деревяшки.

Каждая дробинка из этой тысячи называлась диэм. Символизировала прожитый месяц. Каждое новолуние нужно переложить диэм из банки возможных вариантов в специальную банку уже случившихся, называвшуюся «блог».

Тем самым осознать прожитый месяц. Подытожить его.

Записать в специальную книжку — карпэм.

В карпэме ничего кроме этого не записывалось. То был не блокнот и даже не дневник, хотя иногда его так и называли. На первой странице указывалась дата рождения, имя, булла. На второй — какие именно диэмы были положены. При рождении ребёнка лучше всего положить все одинаковые, кроме одного.

Самый первый, отмечающий первые дни в этом мире, старались сделать настолько дорогим, насколько могли. Даже ребёнок из небогатой семьи получал на своё первое в жизни новолуние серебряный шарик.

Диэмы, положенные в блог, уже нельзя было менять. Так же, как нельзя было поменять уже прожитые дни. И даже если ты сумел улучшить жизнь, то мог заменить только будущее — ещё не прожитые диэмы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

День, когда родители переставали писать в карпэм за тебя, день, когда ты сам получал право складывать в копилку прожитых месяцев диэмы из банки не наступивших недель, и считался днём совершеннолетия. Традиционно это был двухсотый диэм. Но многие начинали сами выкладывать бусинки жизни в блог и намного раньше.