Исправленному верить (сборник) - Татьяна Минина

Руфину Маджору не тронут. Просто не посмеют. Потому что в любой момент – через год, десятилетие, через сотни лет – дядя ее, беспощадный темный кер, может подняться со своих подводных рубежей. Заглянет на пару дней домой, разомнет ноги на твердой земле, проведает родичей… и их обидчиков. Прецеденты в прошлом были. Проверенные, задокументированные случаи можно пересчитать по пальцам. Однако ужас и непостижимая, нечеловеческая справедливость подобных историй легли в основу бессчетных легенд. А также песен, поэм, сказаний, притч и законов. Красота и беспощадность тьмы вплетены были в ткань бытия не менее прочно, нежели воля сотворивших мир светлых богов.

Последней в семье Руфинов с этого момента грозила жизнь прокаженной. Среди гремучей смеси из страха и благодарности, когда и то и другое оборачивается враждой. Под внимательными взглядами, что отслеживали любую активность Ланки. Одни увидят в девушке рычаг, через который тьму можно использовать для своих целей. Другие – кто знает, как тщательно керы выбирают своих новобранцев, – станут искать в племяннице те качества, что отличали ее дядю. Третьи…

Вита подняла руку, разглядывая в неверном свете свои тонкие пальцы.

Рыжеволосой отличнице придется очень сложно. Отец сделал для нее все, что мог – дал независимость и лишил любых иллюзий относительно семейной поддержки. Остальное – в ее собственных руках.

Медик сжала ладонь в кулак. Посмотрела тоскливо на просыпающийся лагерь кочевников. В ее руках. Ее решение. Ее судьба.

– Только скажи слово, Приносящая жизнь. – Голос за ее спиной был богат обертонами, точно песнь моря. – Эти славные воины вдруг вспомнят о деле, совершенно неотложном. И далеком. Где-нибудь на другом конце великих равнин.

Благородная Валерия обреченно закрыла глаза.

Его присутствие она чувствовала спиной. Не касаясь, но так близко, что кожей ощущаешь живое тепло. Сосредоточие силы, власти, бессчетных возможностей. И легкий, едва ощутимый запах соли. Запах океана, столь неуместный в глубине континентальных массивов.

– Ради праздного любопытства, – ей удалось найти интонации почти безмятежные, – почему вы тянули недели, прежде чем вмешаться? Ждали, пока они сами попросят о помощи?

Собеседник фыркнул. Горячий от чужого дыхания воздух мимолетно поцеловал ей затылок.

– Чтобы дождаться от смертных мольбы о спасении, особого терпения не требуется. Эпидемия еще и не разгорелась, а каждый второй уже готов был взывать к бездонной тьме.

– И что же?

– Каков прок от балласта, что ждет, будто мы разрешим все их беды? У Ланки и своих хватает. Нам нужны те, кто поможет с ними разобраться. Блазий ни о чем не просил. Он действовал, как считал нужным. Мы посмотрели на коменданта Тира в ситуации безвыходного отчаяния. И, когда увидели достаточно, ему было сделано предложение.

Вита кожей ощутила: тот, кто был рядом, поднял руку. На спину ей легла теплая ладонь. Медленным, ласкающим движением поднялась к основанию шеи. От прикосновения по телу растеклись горячие волны.

У нее перехватило дыхание смесью блаженства, слез и злости. До чего же ты довела себя, благородная Валерия. Как изголодалась по обычному человеческому теплу, что готова от всего отказаться ради одного только поддерживающего прикосновения. И, во имя бездонной, беспамятной тьмы, керы действительно мастера искушения. Уязвимая точка была учуяна безошибочно.

– Блазий – человек действия, он долго не раздумывал. – Напоминающие о дальнем прибое слова текли по ее коже. – Однако в некоторых случаях ожидание уместно. Четыре десятка лет – не великий срок, Вита. Ты можешь назвать свою цену в любой момент. Не обязательно все здесь должно закончиться бойней.

– Нет? – Медик заставила голос свой звучать легко, чуть насмешливо. – Если судить по «спасенному» гарнизону Тира, я, пожалуй, предпочту стрелу в горло. Так будет быстрее. И чище.

Ладонь поверх ее шеи без предупреждения сжалась, пальцы окаменели. Впервые за долгое время Вита физически, прямо сквозь кожу ощущала чужую ярость. Шутки закончились.

«Да помогут нам боги. Ланка и правда оплошала, причем публично. Как же он зол!»

– Вербовкой коменданта Тира занимались боевые части из ожерелья защитных крепостей. Накейтах увидела годного новобранца и не стала особо вдаваться в детали. Больше подобного не повторится.

Упомянутое вскользь имя владычицы морских легионов и героини жутчайших из мифов заставило мысли споткнуться. Будто взгляд из-под воды: перспектива исказилась. Мир стал на мгновение странным местом, где княгиня тьмы могла сесть в лужу. Где сама Неистовая Накейтах вынуждена была оправдываться перед равными, точно медик перед жреческой коллегией. Вита представила сюрреалистическую картину: «Разбор полетов на Совете отчаяния». И поспешно сосредоточилась на собственных бедах.

Хватка на ее шее вновь стала нежной-нежной.

– Не бойся, моя Вита. Твоим случаем я занимаюсь лично.

Медик вцепилась в ритм своего пульса, удерживая его от заполошного бега. С нарочитым раздражением дернула плечом, показывая, что хочет свободы. Большой палец в последний раз скользнул поверх ее артерии, но ладонь с загривка исчезла.

Выдох. Шаг вперед. Поворот. Будь спокойна, будь ровна, будь уверена. Главное – не показывать страха. Кер все равно учует, но они ценят умение властвовать над страстями.

Вита подняла взгляд на то, что ждало за ее спиной.

Загорелая кожа, светлые, выгоревшие на солнце волосы. Глаза цвета темной морской синевы. Чтобы смотреть в них, не нужно слишком далеко запрокидывать голову: для мужчины он был не так уж высок. Почти по-ришийски легкий, со стремительным обтекаемым сложением пловца.

Стоя на расстоянии вытянутой руки, легко было поверить, что перед тобой – почти человек. Моряк, рыбак, житель побережья. Один из бесчисленных пленников, утащенный в подводную Ланку. Вита знала, сколь обманчиво это впечатление. Князь лана Амин родился чистокровным кером, и не было в нем ничего человеческого. Да и быть не могло.

От горла и до кончиков пальцев пришелец был закован в доспехи облегающей чешуи. В рассветных лучах бронзовые пластины горели, почти обжигая глаза. Но еще сильнее жгла ирония: то, что Баяру и его людям грозило смертным приговором, для настоящего кера было чем-то вроде сменной туники. Клятый оборотень способен был избавиться от чешуи одной лишь мыслью. Он просто не считал нужным выглядеть, как сухопутные аборигены.

Дессамин, правитель подводного лана и, как она подозревала, величайший из медиков их мира, с вызовом поднял бровь.

– Вы совсем не изменились, всетемный князь, – вынуждена была признать Вита. Ирония обращения «всетемный» к существу, на которое смотреть больно из-за отраженных лучей, от нее не укрылась.