Добро Наказуемо - Анатолий Отян

Марина несколько раз просмотрела это сообщение. Все западные каналы с сочувствием говорили о девушках, погибших в этой страшной трагедии и только один из российских каналов, как в насмешку над погибшими, сразу после передачи запустил марш "Прощание славянки".

Прекрасный марш, сейчас он звучал кощунственно, как насмешка над погибшими, поехавшими за границу искать, как считали на злополучном канале, "лёгкий заработок". Марина от жалости к девочкам содрогнулась от таких выводов, но вспомнила, что это она повинна в их смерти, вернее, не только она, но это не смягчало её вину ни перед ними, ни перед Богом, ни перед собственной совестью. Она всю ночь проплакала на диване в комнате. Разные мысли блуждали в её воспалённом мозгу, она даже подумала, что нужно пойти с повинной в полицию, но тут же отбросила эту мысль, представив, что будет со

Светой без неё.

Кое-как приведя себя в порядок, она пошла на работу и переходя из одной палаты в другую, встретила Ядвигу. Опытный врач-психотерапевт сразу увидела, что с Мариной не всё благополучно и тоном, не допускающим возражений, приказала:

– Марина, идите за мной.

Марина послушно пошла за ней, Ядвига завела её в свой кабинет и не садясь, спросила Марину:

– Вам плохо?

– Да!

– Я могу знать отчего?

Марина молча отрицательно покачала головой.

– Можете не говорить, но выслушайте меня внимательно. Вот Вам таблетки. Примите одну сейчас, а следующую не ранее чем через четыре часа или когда проснётесь. Я освобождаю Вас от работы на три дня, и сообщу об этом заведующему вашим отделением. Вашу дочь я до утра определю.

– Спасибо, не надо. Она будет ночью со мной, а сейчас и до вечера она определена.

– Хорошо. Утром придите ко мне на приём. Вы поняли?

– Да.

– И идите сейчас же незамедлительно спать. Таблетки сильнодействующие, и если сейчас не ляжете, свалитесь по дороге. Идите.

– Спасибо, Ядвига.

Марина проспала до вечера, накормила и уложила Свету, приняла таблетку и опять проспала до утра. Утром встала с тяжёлой головой, она не болела, но мысли тяжело шевелились в мозгу. Они переливались, как в горной реке переливается через камни вода, то замедляясь, то ускорясь, а то закручиваясь в водоворот.

Как требовала Ядвига, Марина зашла к ней в кабинет, та усадила её в мягкое кресло, села напротив на стул, взяла в руки молоточек и повела у Марины перед глазами.

– Смотрите, так, так хорошо, – говорила Ядвига в такт движения молоточка, подымаемого вверх, вниз и слева направо, – как Вы себя сейчас чувствуете?

– Ничего, только мысли заторможенные.

– Так и нужно. Это действуют таблетки. Я Вам сейчас дам другие.

Вы опять идёте спать и я Вам запрещаю смотреть телевизор, читать газеты, книги, разговаривать по телефону. Только спать. Никакого общения с внешним миром. Завтра вечером я приду к Вам в гости без приглашения. У вас русских так можно, – она засмеялась, – это здесь на западе: "мой дом – моя крепость".

Ядвигу заинтересовала Марина в качестве пациента. Она, как и каждый хороший врач, не могла пройти мимо болезни человека, которому могла, а значит и должна была помочь. Но для того, чтобы успешнее лечить недуг, врачу необходимо знать причину его возникновения, тем более, если это касалось психики. У Марины была явно выраженная сильная депрессия, над возникновением которой Ядвига задумалась. Как будто бы в санатории не было причин для каких бы-то ни было конфликтных ситуаций, а то, что Марина не говорила о причине своего расстройства, давало пищу к размышлению. Значит, причина пришла извне. Если бы это касалось чего-то личного, семейного, то Ядвига знала по опыту, что женщины готовы поделиться этим не только с врачом, но и просто со знакомым человеком, не говоря уже о подруге.

Но эта женщина, внешне спокойная, и по всей вероятности, достаточно сильная, что-то скрывала. Ядвига чувствовала, что разгадка где-то рядом, но не могла уловить ту ниточку, за которую можно было уцепиться. Она стала по полочкам раскладывать всё, что знает о

Марине. Она из Одессы, мать инвалид, знает несколько языков, муж погиб, неплохо бы знать обстоятельства, кажется в автокатастрофе, в

Германии жила во Франкфурте. Стоп – Франкфурте, Франкфурте… Что-то последнее время он был у всех на слуху. И Ядвигу осенило: с большой долей вероятности Марина связана с событием, о котором сообщили все мировые каналы телевидения и все без исключения газеты.

Конечно, если бы Марина сказала причину своих переживаний и пошла на контакт, Ядвига сумела бы быстрее избавить её от болезни, но она понимает, насколько щепетилен и серьёзен этот вопрос. Она не должна, с одной стороны, вызвать у неё подозрение, что догадалась, а с другой стороны, как убедиться в правильности своей догадки?

Марина знала, что по принятым во всём цивилизованном мире правилам, врач, лечащий психику человека, не имеет права разглашать ничего, что связано с болезнью. Это походит на исповедь у священника. Личное дело больного должно храниться в сейфе и может быть раскрыто только по решению суда. Но Марина знала и другое. Ещё раньше, читая книгу "Овод" писательницы Войнич, она увидела, что даже в Италии у католиков тайна исповеди нарушалась, несмотря на суд

Божий. Правда, это была художественная литература, в которой имел место вымысел. Но по газетным и книжным историческим публикациям совершенно ясно говорилось, что переступали через суд Всевышнего и священники третьего рейха, работающие на Гестапо, и священнослужители СССР, докладывающие в КГБ на подозрительных по их мнению верующих, и те заканчивали свою жизнь по концентрационным лагерям и гулагам.

Ядвига пришла к Марине вечером, когда та уже встала, навела в квартире порядок и привела домой Свету. Выйдя на звонок Ядвиги и пригласив её в комнату, Марина спросила:

– Вы ещё не ужинали?

– Нет.

– Я заканчиваю приготовление, сейчас поужинаем.

– Русские нигде не оставляют свои обычаи. В первую очередь нужно гостя накормить.

– Сытый гость – добрый гость.

– А я со злом в гости не хожу, – отпарировала Ядвига, заметившая, что Марина выглядит гораздо лучше.

Женщины ужинали и вели ни к чему не обязывающую беседу.

Направление беседе задавала Ядвига, которая совершенно не касалась событий произошедших во Франкфурте. Марина вначале подумала, что

Ядвига вообще не хочет задевать острых тем, но когда она вдруг завела разговор, что девяностолетний мужчина, будучи за рулём автомобиля, сбил на автобусной остановке троих человек, Марина поняла, почему Ядвига не говорит о сенсации последних дней, но постаралась не подать вида, что поняла.

Ядвига же сообразила, что допустила ошибку, увидела по мелькнувшей тревоге в глазах Марины, что они обе раскусили друг друга, и теперь тайна Марины скрывается за прозрачной ширмой, не являясь тайной для обоих. Две разумных молодых женщины, (Ядвига была старше Марины на 6 лет) поговорили о жизни, и Ядвига рассказала

Марине, что была замужем за кубинцем, соучеником по ленинградскому институту, но не захотела ехать на Кубу, а он не захотел ехать в

Польшу, и они расстались

– У нас много девушек, вышедших замуж за кубинцев, уезжали вместе с ними, – сказала Марина.

– У вас в Союзе информацию об "Острове свободы", так его вы называли, подавали, мягко говоря, более тенденциозно, чем у нас в

Польше. Мы больше знали правду о Фиделе, его диктатуре и трудностях населения. Правда, в медицину там вкладывались большие деньги, но это не сказывалось на улучшении жизни врачей.

Они просидели более двух часов и перед уходом Марина сказала:

– Ядвига, приходите ко мне не только, как врач. Вы мне симпатичны как человек, и мы будем интересно проводить время.

– Да, теперь очередь за Вами, Марина. Я недалеко живу, и вам будет нетрудно ко мне приходить в гости. А лечить Вас уже не нужно, вы и так хорошо выходите из депрессивного состояния.

Это была врачебная хитрость. Ядвига решила, что в личных беседах сумеет до конца вылечить Марину, но если не вмешаются какие-то внешние факторы.

Марина и Ядвига стали довольно часто встречаться, и их встречи стали перерастать в дружбу, хотя по романтическим понятиям обеих – дружба зиждется на беззаветной преданности и отсутствии каких-либо тайн друг перед другом. Но такая дружба возникает только в детстве или ранней юности и со временем если и сохраняется, то появляются какие-то моральные аспекты не касающиеся друг друга. Когда люди становятся старше, приобретают присущие только им качества, обрастают привычками и по некоторым или многим вещам имеют твёрдые суждения, не поддающиеся пересмотру, тогда их отношения можно назвать приятельскими, и у людей добрых, отзывчивых считаются дружбой. Такие люди готовы всегда придти на помощь друг другу, сохраняя при этом свои жизненные интересы. Подобные отношения сложились и у Марины с Ядвигой. Это было тем боле интересно, что