Восемь миллионов способов умереть - Лоуренс Блок

Вообще в Нью-Йорке ветры ведут себя довольно своеобразно. Высотные здания словно разбивают их на потоки и придают каждому вращательное движение, как англичанин, играющий в биллиард, шару. И поэтому кажется, что дуют они со всех сторон одновременно, по всем направлениям. Сегодня с утра и днем ветер все время дул в лицо. Я заворачивал за угол, и он заворачивал вместе со мной, чтобы швырнуть в лицо россыпь дождевых капель. Поначалу этот бодрящий душ приятно освежал, но вскоре я замерз, сгорбился, пригнул голову и стал проклинать ветер и дождь, а заодно и себя за то, что вышел в такую непогодь.

Первый визит был в бывшую квартиру Ким. Вошел, кивнул привратнику и бодро прошествовал мимо него с ключом в руке. Прежде я его здесь не замечал. Вероятно, это был новенький. Однако он не стал меня задерживать, и я вошел в лифт. Поднялся наверх и отпер дверь квартиры Ким.

Возможно, я просто хотел убедиться, что котенок действительно пропал. Других причин заходить сюда вроде бы не было. Квартира, как мне показалось, находилась в том же состоянии, в каком я ее оставил. Котенка не было, поддона на полу в ванной — тоже. Я проверил кухню. Ни банок, ни коробок с кошачьей едой в буфете и на полках я не обнаружил. Не было и специальной мисочки для еды. И запах кошки выветрился. И я уже начал думать, что, может, память меня подвела, что черный котенок тогда мне просто померещился. Но в холодильнике я вдруг нашел банку консервов «Кот в сапогах», закрытую пластиковой крышечкой.

А это что, по-вашему? Великий сыщик напал на след!..

Вскоре великий сыщик нашел и котенка. Я ходил по лестничной площадке и стучал по очереди во все двери. Несмотря на дождливую субботу, дома оказались далеко не все, а первые трое, до которых я достучался, понятия не имели, что у Ким был котенок, не говоря уже о том, что не имели ни малейшего представления, где он теперь находится.

За четвертой дверью проживала некая Элис Симкинс, маленькая женщина под пятьдесят. Она была сдержанна и немногословна, пока я не упомянул о кошке Ким.

— Ах, Пантера! — воскликнула она. — Так вы пришли за Пантерой! Знаете, этого я и боялась, что кто-то придет. Прошу вас, входите.

Она усадила меня в кресло с высокой спинкой, подала чашку кофе, извинилась за тесноту — в комнате было много лишней мебели. А далее поведала, что она вдова, что переехала в эту маленькую квартирку из отдельного дома в пригороде и что, избавляясь от разных вещей, все же сделала ошибку и перевезла слишком много мебели.

— Хождение по этой комнате — все равно что бег с препятствиями, — посетовала она. — Причем переехала я не вчера. Вот уже почти два года, как живу здесь.

Да, она слышала о смерти Ким от кого-то из соседей по дому. И на следующее утро, находясь на работе, вдруг вспомнила о несчастном животном. Кто ее накормит? Кто позаботится о бедняжке?

— Едва заставила себя досидеть до обеденного перерыва, — рассказывала она. — Пыталась уговорить себя, что лишний час все равно ничего не решает, не помрет же она с голоду за это время. Ну, а в обед кинулась домой, накормила киску, прибрала за ней, налила свежей водички. А потом заглянула еще раз, вечером, уже после работы, и поняла, что никто за ней не ухаживает. И знаете, всю ночь не спала, думала о малышке, а наутро, когда пришла покормить, вдруг решила: пусть у меня поживет, — она улыбнулась. — И знаете, эта разбойница вполне освоилась. Как думаете, она по ней скучает?

— Не знаю.

— Наверное, и по мне не будет скучать, а вот я буду, если ее заберут. Раньше у меня никогда не было кошки. Мы всегда собак держали. Но сейчас мне бы не хотелось держать собаку. В городе это сложно. А вот киска — совсем другое дело, какие с ней хлопоты... Тем более что коготки у Пантеры подрезаны, мебели она не портит, так что живем без проблем. Хотя, знаете, мне иногда даже хотелось бы, чтобы она изорвала эту мебель, тогда проще будет выбросить ее на помойку, — она тоненько рассмеялась. — Кажется, я забрала вместе с Пантерой всю ее еду. Нет, еще немного осталось, сейчас соберу. А сама Пантера где-то прячется. Но ничего, сейчас найду.

Я успокоил бедную женщину, что вовсе не собираюсь забирать кошку, что пришел вовсе не за ней и что она может оставить животное себе. Она удивилась и очень обрадовалась. Но если я пришел не за кошкой, тогда зачем? Я вкратце обрисовал ей свою миссию. Пока она переваривала услышанное, я спросил, как она попала в квартиру Ким.

— О, у меня был ее ключ! А несколько месяцев назад я дала Ким свой. Я тогда уезжала из города и попросила ее поливать цветы. А вскоре после моего возвращения она принесла мне свой ключ. Даже уже не помню, зачем. Может, просила, чтобы я зашла покормить Пантеру? Не знаю, честное слово, забыла. А как вы считаете, ее можно переименовать?

— Простите, не понял?

— В принципе мне безразлично, как зовут эту кошку, но я не уверена, можно ли ее переименовать. У меня сложилось впечатление, что она не очень-то любит откликаться на это имя. Знаете, на что она тут же откликается? На звук электрооткрывалки для консервов. Для нее это сигнал: «Кушать подано», — она улыбнулась. — Т.С. Элиот писал, что у каждой кошки есть свое тайное имя, известное только ей самой. Так что, полагаю, ей, наверное, безразлично, как я буду ее называть..

Я решил, что пора сменить тему, и спросил, дружила ли она с Ким.

— Ну, не знаю, можно ли это было назвать дружбой, — протянула она. — Мы были просто соседями. Добрыми соседями. Да, у меня был ключ от ее квартиры, но сказать, что мы были друзьями, наверное, все же нельзя.

— Вы знали, что она проститутка?

— Догадывалась. Вернее, все же знала. Правда, сперва думала, что она модель. У нее, знаете ли, была такая внешность...

— Да.

— Но потом постепенно начала понимать, чем она занимается. Нет, сама она об этом никогда не говорила. И именно это ее нежелание говорить о работе навело меня на мысль... И потом еще этот негр, он часто навещал ее. И я поняла, что он, по всей видимости, ее сутенер.

— А у нее был еще какой-нибудь постоянный мужчина, миссис Симкинс?

— Помимо того черного? — Она задумалась, и в этот момент из-под шкафа на середину комнаты метнулась черная стрела. Пантера вспрыгнула на кушетку, потом сделала «стойку дыбом» на четырех лапках, соскочила и снова скрылась. — Ну, видели? — спросила она. — Ничего общего с пантерой. Не знаю, на кого она там похожа, но только не на пантеру, это точно. Вы о чем-то спрашивали? Был ли у нее поклонник?

— Да.

— Сомневаюсь. Хотя нет, вы знаете, какой-то тайный все-таки был, потому что во время последнего нашего разговора она намекнула, что скоро переезжает, что собирается начать новую жизнь, хорошую жизнь. Но знаете, я как-то не слишком серьезно восприняла все это.

— Почему?

— Потому что подумала, что говорит она о себе и своем сутенере, решила, что это они вместе собираются убежать далеко-далеко и жить долго и счастливо. Конечно, так прямо она мне не сказала, ну, не хотела признаться, что у нее есть сутенер. Ведь тогда получалось бы, что сама она проститутка. Я так понимаю, сутенеры уверяют каждую свою девушку, что она у них единственная, что другие значения не имеют и что как только удастся поднакопить деньжат, они тут же уедут куда-нибудь в Австралию, купят там ферму и будут разводить овец, ну, в общем, что-то в этом роде.

Мне вспомнилась Фрэн Шектер с Мортон-стрит, твердо убежденная в том, что она связана с Чансом загадочной кармой и что впереди у них бесконечное число жизней.

— Она хотела уйти от своего сутенера, — сказал я.

— К другому мужчине?

— Вот это я и пытаюсь выяснить.

Нет, она не знала о существовании любовника, вообще не слишком обращала внимание на мужчин, навещавших Ким. Ведь такого рода гости приходят обычно ночью, а она работает и рано ложится спать.

— Я думаю, она сама купила тот норковый жакет, — сказала она. — О, она так им гордилась, словно это подарок близкого друга! Ей, наверное, было стыдно признаться, что купила она его себе сама. И все-таки готова поспорить, приятель у нее все же был. Почему я вдруг пришла к такому выводу? Знаете, она носила этот жакет с таким видом, словно то подарок от мужчины, но открыто в этом не признавалась.

— Потому что их отношения были тайной, да?

— Видимо, да. Она гордилась своей норкой, своими драгоценностями. Так вы говорите, она хотела уйти от негра? И поэтому ее убили?

— Не знаю.

— А я стараюсь вообще не думать о том, что ее убили, о том, как и почему это случилось. Читали книжку «Вниз по течению»? — Я не читал. — Там речь идет о колонии кроликов, ну, таких, полуприрученных. Еды у них предостаточно, потому что люди кормили их. Вообще это чистый рай для кроликов, если бы не одно обстоятельство. Люди кормят их — и одновременно расставляют ловушки: крольчатина — лакомое блюдо. А уцелевшие кролики никогда не говорят об этих ловушках, делают вид, что их нет вовсе, и не вспоминают своих съеденных собратьев. Между ними существует тайное молчаливое соглашение — притворяться, что ловушек нет, что их не существует вообще в природе, как не существовало их мертвых сородичей. — Говоря все это, она глядела куда-то в сторону. Потом повернулась и взглянула мне прямо в глаза. — И знаете, порой мне кажется, что ньюйоркцы очень похожи на этих кроликов. Мы живем здесь ради тех благ, что предоставляет город: культура, развлечения, рабочие места, ну, и так далее. И тут же отворачиваемся, когда этот же город убивает наших друзей и соседей. О да, мы читаем об этом в газетах, и ужасы эти занимают нас пару дней, а потом забываем, словно их и не было. Потому что иначе нам следовало бы что-то предпринять, а мы не можем. Или же просто надо сбежать из этого города, но бежать мы не можем тоже. Мы, как те кролики, верно?..