Демон пробуждается - Роберт Сальваторе

— Я твой друг, — сурово сказал Джуравиль. — Но давай проясним ситуацию до конца. Ты не тол’алфар, ты человек и оказался здесь, в Облачном Лесу, чтобы мы могли сделать из тебя Защитника. Это факт, от которого тебе никуда не деться; обратного пути нет. Если ты не не сумеешь доказать, что достоин дружбы эльфов, мы не сможем отпустить тебя обратно в мир людей, поскольку ты слишком много знаешь о нас.

Элбрайна ужаснула мысль остаться вечным пленником эльфов, но, прежде чем он успел запротестовать, Джуравиль добавил:

— Не сможем мы тебе позволить и остаться.

Что за чушь? Не позволят уйти, не позволят остаться. А что же тогда?..

И тут у него пересохло в горле — он осознал, какой была единственная третья возможность. Если бы не Джуравиль, Тантан запросто и без малейших колебаний расправилась бы с ним, подумал Элбрайн.

Вздрогнув, он молча вернулся к работе, а Джуравиль с тем и оставил его.

Этой ночью Элбрайн сидел на вершине холма, который уже в глубине души считал своим, глядя на звезды, как всегда, один. В сознании вспыхивали и гасли образы прошлого, и время в его воспоминаниях странным образом то растягивалось, то сокращалось: какие-то недели мелькали, точно мгновения, другие тянулись целые столетия. Он пытался сосредоточиться на настоящем, на первозданной красоте звездного неба; пытался проникнуться ощущением вечности. Это естественным образом навело его на мысль о конце человеческого существования — недавняя гибель всех его родственников и друзей была красноречивым тому подтверждением.

Думал он и об эльфах. К ним он испытывал странное чувство. Он не понимал их — то игривых, почти ребячливых, то суровых и даже жестоких. И Джуравиль такой же! Элбрайн считал его своим другом — и, возможно, так оно и было, по собственным, нечеловеческим меркам Джуравиля, — но та ярость и легкость, с которой эльф едва не утопил мальчика в корыте, поистине пугала. Элбрайн полагал, что у него есть основания считать себя воином. В конце концов, он убивал гоблинов, и это несмотря на свой очень юный возраст. Однако ловкость и быстрая реакция эльфов и непостижимая текучесть их движений — все эти качества, с таким успехом восполняющие недостаток их физической массы, заставляли Элбрайна чувствовать себя по сравнению с ними зеленым новичком. Джуравиль, меньше ростом и легче, чем он, подчинил его себе с потрясающей легкостью, лишив мальчика всякой возможности сопротивляться.

Вот в каком положении он оказался — затерянный в этом зачарованном лесу, в полной зависимости от созданий, которых не понимал и от которых у него не было защиты. Сидя той ночью на вершине холма, Элбрайн чувствовал себя так, будто он один во Вселенной, будто мир за пределами долины, напавшие на Дундалис гоблины, жители деревни и даже древние эльфы, среди которых он теперь жил, — все это лишь сон, его сон.

Возможно, думать так было самонадеянно с его стороны; возможно, он при этом проявил некоторое неуважение к промыслу Божьему. Однако этот настрой позволил ему в конце концов уснуть прямо там же, на вершине холма, а наутро проснуться полным решимости продолжить борьбу и даже проникнуться иллюзорной уверенностью, что сегодня он непременно съест свой завтрак неостывшим. Он подхватил свои корзины и побежал к болоту.

И когда он возвращался обратно — оттащив девятую, — над его чаем поднимался пар.

Это была трудная, изматывающая работа, повторяющаяся изо дня в день, нудная, бесконечная. Но не бесплодная. Когда недели сложились в месяцы, а потом в год и в два, никто не узнал бы в Элбрайне того невысокого, неуклюжего мальчика, который прежде даже с Джилсепони не всегда мог справиться. Преодоление хитроумных ловушек не прошло даром — ноги у него стали сильные и быстрые, плечи заметно расширились, а мышцы приобрели твердость железа.

В шестнадцать лет — совсем юный возраст! — Элбрайн Виндон был куда сильнее Олвана.

А ведь Олван считался в Дундалисе самым сильным человеком.

ГЛАВА 11

БЕДНАЯ КИСКА

— Угловой столик, Киска, — сказал Грейвис Чиличанк, хозяин гостиницы «У доброго друга», имеющей репутацию одной из самых лучших во всем огромном городе Палмарисе.

Гостиница — часто ее называли просто «Друг» — была невелика: всего дюжина маленьких номеров и одна общая спальня наверху, а в таверну могло набиться самое большее человек сто, да и то если все они будут стоять. Но благодаря Грейвису, толстому, заметно лысеющему человеку, с его вечной улыбкой и добрым словом для каждого, эта гостиница из числа недорогих была поистине самой лучшей.

Знатные гости Палмариса предпочитали заведения более высокого пошиба, находящиеся поближе к замку герцога, но для людей понимающих, для торговцев попроще и многочисленных странников не было в мире места лучше, чем «У доброго друга». Здесь одна-единственная серебряная монетка обеспечивала вам горячую еду, а если платить было нечем, то, по крайней мере, вы имели возможность вдоволь наслушаться интересных историй из уст Грейвиса или других клиентов. Здесь в камине всегда ярко горел огонь, постели были мягкие, а песни громкие.

Девушка сделала глубокий вдох, постаралась придать своему обычно хмурому лицу выражение полюбезнее и направилась к угловому столику, откуда ее подзывали трое мужчин. Они уставились на нее, как… Ну, как обычно; мужчины всегда бросали на нее такие взгляды. Ей было лет пятнадцать, но хорошо сформировавшаяся фигура была совсем как у взрослой девушки. Она была невысокого роста, волосы ее — золотистого цвета — были густыми и длинными. Пересекая зал, она встряхнула ими; от работы на кухне они неприятно прилипли к шее.

— А, красотка! — воскликнул один из мужчин. — Будь со мной поласковей, — и он игриво подмигнул ей.

Девушка — Киска, как ее называли в гостинице, — не слишком успешно, правда, но все же попыталась скрыть отвращение. Даже через силу улыбнулась. Впрочем, подвыпивших мужчин меньше всего интересовало ее лицо; они пожирали взглядами ее женственную фигуру.

Дыши поглубже, сказала она себе; и это помогло, по крайней мере отчасти. Она напомнила себе о Грейвисе, дорогом, бесценном Грейвисе, с его теплой улыбкой и добрым сердцем, который спас ее, когда она попалась ему на пути, ничего о себе не помня. Он принял участие в судьбе истерзанной девочки и помог ей встать на ноги; по крайней мере настолько, что она смогла продолжать жить.

Уголком глаза она заметила движение в зале — появилась Петтибва Чиличанк, жизнерадостная жена Грейвиса. И как всегда, пританцовывает. Впервые познакомившись с этой женщиной, Киска сочла ее глуповатой. Петтибва всегда со смехом танцевала со своим подносом от столика к столику. Клиенты щипали и обнимали ее во время каждой остановки, но женщину, похоже, это ничуть не удручало. Она получала удовольствие от всего происходящего. Если одна рука у нее была свободна, мужчина, ущипнувший ее за внушительную задницу, получал в ответ увесистый шлепок; а иногда она подхватывала кого-нибудь из них и пускалась в пляс между столиками. И все это делалось с такой милой, добродушной улыбкой, что и Грейвис, и все остальные не усматривали в ее поведении ничего зазорного.