Штамп на сердце женщины-вамп - Дарья Донцова

«Понятия не имею, кто буянил. Женщина позвонила в домофон, потребовала Марию Ивановну. Я ответила ей: она придет после пяти вечера. Скажите, кто вы, я передам Маше. Незнакомка закричала: «Врешь! Она дома сидит, открой немедленно!» Но я, конечно же, не стала этого делать. Никогда сию особу не видела, страшно постороннюю, да еще агрессивную бабу впускать, я попросила скандалистку удалиться, а она принялась дверь ломать и орать: «Света Зинкина здесь! Артем умер! Чего затаилась! Хоронить его надо!» Просто бред, вот я и нажала тревожную кнопку».

Светлану увезли, но она не успокаивалась, правда не буянила, сопротивления не оказывала, просто горько рыдала, и потом, уже в отделении, ей стало плохо. Вызвали врача, который намерил высокое давление и сделал Зинкиной укол.

Через некоторое время в отделение пришла Мария Ивановна и пустилась в объяснения:

«Зинкина наша старая приятельница. Она всю жизнь за сумасшедшим братом ухаживала. Мы ей помогали, деньжат иногда подбрасывали. Светлана сначала меня за милосердие благодарила, потом стала считать само собой разумеющимся, что ей помогают, обнаглела. Мне это не понравилось, поэтому я с ней отношения разорвала, мы много лет не общались. И вдруг! Явилась! Я узнала, что у нее сегодня утром брат умер, деньги Зинкиной на похороны понадобились. Вы уж ее отпустите, от стресса у Светы ум поехал. Тещу моего младшего сына напугала. Олеся ничего о Зинкиной не слышала. Не наказывайте Светлану, заявление я писать не стану. Проявите христианское милосердие, забудьте про выезд, я оплачу его как ложный».

Полицейские сказали Зинкиной, что она может ехать домой. Светлана побрела по коридору, увидела Марию Ивановну у кабинета следователя, кинулась к ней, схватила за жакет и заорала:

– Артем умер!

– Знаю, – ответила пожилая дама. – Прими мои соболезнования, отмучился, бедолага.

– Ты обязана его похоронить, – не успокаивалась буянка.

– Давай поговорим в другом месте, – предложила Мария Ивановна.

– Денег дай! – потребовала скандалистка. – Из‑за тебя все мои беды!

– Не я родила сумасшедшего Артема, – возразила Демидова. – Предъявляй претензии своим родителям.

– Вона как заговорила! – заголосила Светлана. – А если сейчас всю правду про твоего сынка узнают? А? Тогда как?

– Не понимаю, о чем ты, – пожала плечами Мария Ивановна. – Не стоит в полиции скандалить.

– Не указывай мне, – вошла в раж Зинкина. – Дай денег!

И тут у Демидовой лопнуло терпение.

– На погребение не требуют, а смиренно просят. А когда человек себя ведет так, как ты, охоты помогать ему нет.

Светлана подняла руку.

– Господь все видит и слышит! Он Демидовых накажет! Все вы подохнете. И внуки твои, и сыновья поганые! Я вас всех убью!

– Жаль мне тебя, Света, – сказала Мария Ивановна.

– А мне вас нет! – заорала Зинкина. – Все от болезней сгинете! Ответите за то, что нам сделали. Сволочи! Я отомщу!

– Женщина, успокойтесь, – велел дежурный.

Светлана стукнула кулаком по стене.

– Заткнись. Ты с ней заодно!

– Ребята, уведите эту, – приказал дежурный.

Зинкину снова посадили в обезьянник, а Мария Ивановна ушла.

Дело было за пару недель до Нового года, полицейские не хотели портить отчетность, долго задерживать буянку не стали. Светлану продержали до утра, потом отпустили, велев больше не приезжать к Демидовым.

– Она убийца, – заплакала Зинкина.

– Кто жертва? – вяло поинтересовался полицейский.

– В конце семидесятых прошлого века Мария лишила жизни моего брата Артема Зинкина, – заявила скандалистка.

– Так он же вчера умер. Вы на его похороны деньги у Демидовой требовали! – возразил парень в форме.

– Тело в четверг умерло, – согласилась Зинкина, – а душа много лет была мертвая, ее Мария удушила.

– Идите, мамаша, домой, – вздохнул следователь, – успокойтесь.

Кузя оторвался от ноутбука.

– Вот такой случай. В полиции посчитали Зинкину придурковатой и ничего делать не стали. Артем скончался от сердечно-сосудистой недостаточности. Умер в больнице, его туда на «Скорой» привезли. Не понимаю, почему Светлана так убивалась по брату? К Зинкиным часто приезжала полиция, ее соседи вызывали, сообщали, что из квартиры Светы шум раздается, крики, звуки драки, но когда патруль появлялся, было тихо, Светлана разводила руками:

«У нас все хорошо. Я плохо слышу, телевизор громко врубаю, а дураки за стеной полагают, что у нас драка. Откуда у меня синяк под глазом? Полы босая мыла, ноги на скользком полу разъехались, лицом о шкафчик ударилась».

– Понятно, – вздохнула я. – К сожалению, большинство женщин, которых избивают родственники, не пишут заявления в полицию. Надеются, что уроды возьмутся за ум и прекратят рукоприкладство, но мужья-братья-отцы из‑за безнаказанности только сильнее распоясываются.

– И почему она по Артему плакала? – удивлялся Кузя. – Я бы радовался, что мучитель на тот свет отъехал.

– Может, чувствовала вину перед братом за что-то? – предположила я. – Зинкина грозила убить всех Демидовых. Мы нашли человека, который ненавидит Марию Ивановну и всю ее семью.

Собачкин вытащил из коробки последнюю мармеладку.

– И как она смогла отравить медальон? Зинкину бы в поселок никогда без пропуска не пустили, у вас охрана бдительная.

– Есть масса способов обмануть секьюрити, – возразила я. – И я не утверждаю, что именно Светлана превратила подвеску в орудие убийства. Но поговорить с ней надо. Дайте мне ее телефон и адрес, съезжу к ней завтра.

Глава 24

Войдя в дом, я ощутила странный запах и спросила у Людмилы:

– Вы капусту готовите?

– Нет, – ответила домработница. – Чай заварила от мигрени. Голова у меня разболелась отчаянно. Полчерепа отваливается.

– От этой напасти никакой напиток не спасет, – вздохнула я. – Для начала померим давление, а потом дам вам пару своих таблеток.

– Не принимаю химию, – отказалась Людмила. – Чаек у меня суперский, рецепт в Интернете нашла. Только хлебну из колбасы, и как рукой снимает.

– Из колбасы? – повторила я.

– Да-да, – продолжала помощница по хозяйству. – Получается офигенно! На один литр надо триста граммов лаванды, по пять ложек валерианы, календулы, пустырника, горсть сушеной петрушки, лист алоэ, раздавленный с медом, сок одного лимона, небольшой корешок хрена, ромашки для цвета, укроп для вкуса, медку малость, имбиря, кофе две ложки, сгущенки, цветы фиалки, две луковицы, через мясорубку пропущенные, пюре из репейника. Завариваем в чайничке, укутываем и попиваем маленькими глоточками. Я как глотну, у меня из глаз слезы, из ушей дым, из носа искры валят и голова враз болеть перестает. Хотите попробовать? Напиток уже упрелся.

– Нет, спасибо, – отказалась я. – Сегодня обошлось без мигрени. Не хочу вас чая лишать, его непросто готовить.

– Ерунда, мне не жалко, я заварила целое ведро, чтоб на всю семью хватило, – сказала Люся. – Вы мне теплые тапочки подарили. Нарадоваться не могу! Во!

Домработница вытянула вперед ногу.

– Прямо королева теперь. Хочется вас отблагодарить. Сейчас налью горяченького, мой чаек нужно профилактически пить, он иммунитет воспитывает.

Я скинула туфли, а Люся продолжала:

– Хорошо, что у вас все необходимое было, кроме лаванды.

– Не очень ее люблю, – призналась я. – Хотя в гардеробной вешаю мешочки с этим растением, от моли спасаюсь, привожу ее из Парижа.

– Не нашла на кухне лаванду, – зачастила Люся, – но с блеском вышла из положения…

Договорить она не успела. Входная дверь распахнулась, в дом на крейсерской скорости влетела Мафи. Собака увидела нас с Люсей, остановилась и начала прыгать, пытаясь лизнуть меня в нос. Я стала уворачиваться.

– Мафи! Прекрати!

Псинка изловчилась, запечатлела поцелуй на моем лице и унеслась в глубь особняка.

– Фейерверк, – простонала я, вытирая ладонью щеку. – Мафи научилась сама двери открывать?! Это обещает нам много интересных моментов. Люся, вам не кажется, что собака потолстела?

– Да она стала на кабана похожа, – сказал Игорь, входя в холл с большим пакетом в руке. – Добрый вечер. Иду по дорожке, сзади ту‑дух-тух-тух, ту‑дух-тух-тух… Струсил легонько, думал, бегемот бежит.

– Гиппопотамы у нас только в лесу живут, – сохраняя самый серьезный вид, сказала я. – В поселок они редко заглядывают.

Игорь даже не улыбнулся.

– Откормили вы Мафи! Лошадь натуральная! Попа, как Белорусский вокзал.

– Порцию ей вполовину урезала, – начала оправдываться домработница, – а хулиганка все толще и толще. Почему так? Загадка! И ведь целый день по саду шлендрает. Утром усвистит, и нет ее, приносится вечером. Вон, как сейчас, к ужину. У хитрюги в голове будильник, он в нужное время звенит. Бесконечный бег по участку плюс диета… Да она давно должна в поджарую ящерицу превратиться. Ан нет! Пухлый колобок. И еще недоумение!