Грязная жизнь - Владимир Колычев

А надежда эта с каждым часом крепла. С начала смены Павел Андреевич предложил Карине продегустировать великолепный армянский коньячок. Обычно она отказывалась, а сегодня – нет. Только уединиться с ним в ординаторской она согласилась не раньше двух ночи.

Она сидела за столиком напротив него. Во рту дамская сигаретка, халатик на ней выше колена – ноги, одна на другой, открыты чуть ли не по всей длине, а возбуждают как... Половина бутылки уже оприходована. Ее глазки блестят, на щеках румянец, дыхание стало учащенным. Похоже, Карина созревает. Или уже созрела.

Павел Андреевич не выдержал, взял ее за руку и потянул к себе.

– А вот это лишнее, – взвизгнула она.

И собралась. Ну вот, разбитые иллюзии.

Но уйти Карина не успела. Дверь в ординаторскую с треском распахнулась, и на пороге возник совершенно голый молодой человек. Его лицо искажала зверская улыбка.

Он вошел в кабинет, закрыл за собой дверь и, абсолютно не стесняясь своей наготы, уставился на Карину.

– А ничего баба. Особенно губки!..

Он зашелся в глухом безумном смехе.

– Вы кто такой? – спросил Павел Андреевич, принимая вертикальное положение.

– Я? – ткнул себя в грудь незваный гость. – А ты меня не узнаешь?

Только сейчас врач впился в него внимательным взглядом. Тело искромсано грубыми шрамами, лицо бледное, осунувшееся. И знакомое. Батюшки! Да это живой труп из реанимации. Павлу Андреевичу стало не по себе. И все же он встал и подошел к шкафу.

– Раздевайся, козел! – рявкнул «живой труп».

– Я?! – удивился врач.

– Да ты, петух, не ссы, не тебе глину месить буду.

Он резко подступил к нему и с силой ударил под дых. И Павел Андреевич начал снимать с себя одежду.

Пока «пациент» рассматривал трофеи, он приблизился к своему столу, выдвинул ящик и выхватил из него пистолет, газовый «вальтер».

– Замри, не то буду стрелять! – крикнул он, тыча в противника стволом.

– В меня?! – разгибаясь, удивился тот.

«Живой труп» вскинул голову вверх, развел руки в стороны и снова захохотал. Его безумный смех леденил кровь. Но Павел Андреевич чувствовал себя уверенно – ведь в его руках оружие.

– Меня нельзя убить! Нельзя!!! Я мертвец, живой мертвец.

Перед глазами врача живо прошла картина из одного фильма ужасов. Больница, восставшие мертвецы из морга, ужасы, ужасы, ужасы. Ему стало так страшно, что рука с пистолетом безвольно опустилась. И тут же парень резко взмахнул рукой и выбил у него оружие. Пистолет оказался у «пациента».

– Нельзя со мной шутить, – осуждающе покачал он головой.

– Это газовый пистолет, он не убивает.

– Да?!. А это мы сейчас проверим, – гость направил «вальтер» на него.

Газовый пистолет не убивает, это так. Вернее, почти так. Но если выстрелить из него в упор – летальный исход обеспечен.

Павел Андреевич почувствовал сильное головокружение, перед глазами все поплыло, и он начал падать. На пол он приземлился уже без сознания.

– Что это с ним? – спросил Мирон у подружки «лепилы». – Посмотри!

Та сидела, съежившись, на диване и со страхом смотрела на происходящее. Она не посмела ослушаться его и живо сорвалась с места. Опустилась перед своим «хорем» на четвереньки, нащупала его пульс, прослушала дыхание. Ее чудные ножки в такой позе казались особенно аппетитными.

– У него обморок, – обернувшись к нему, сказала она. – Вы его напугали.

– А тебя, киска, я тоже напугал? – усмехнулся он и присел, коснувшись своим вздувшимся черенком ее ягодиц.

– Что вы, не надо, – затрепыхалась она.

– Надо, крошка, надо. – Он приставил ствол газовой игрушки к ее затылку. – Я этого очень хочу.

Он брал ее не спеша. И она ничего не отвергала. Пусть только попробует. Он не торопился поставить точку в акте любви. А ведь нужно было как можно скорей одеваться и убираться отсюда. В любой момент сюда может кто-нибудь нагрянуть, вызвать охрану, ментов. И тогда Мирону придется туго. Но он ничего не боялся. Он уже твердо уверовал в свою неуязвимость. С ним просто не может ничего случиться.

– Ты была хороша, – разрядившись, он грубо оттолкнул от себя Карину.

Не глядя на нее, неторопливо начал одеваться. «Лепила» носил настоящие фирменные джинсы и пиджак – они пришлись Мирону как раз по размеру. И клетчатая рубашка, и кроссовки тоже подошли. В кармане пиджака он обнаружил бумажник. В «лопатнике» лежал паспорт и несколько пятидесятитысячных банкнот. Естественно, все это он также оставил себе.

Одевшись, Мирон удобно устроил за поясом брюк «вальтер», набросил на себя халат и направился к выходу.

– Ах да, – спохватился он.

Совсем забыл о Карине. Нельзя ее тут оставлять в полном здравии.

Он подошел к ней, рукой схватил за волосы и приблизил к себе.

– Нравишься ты мне, мартышка! – засмеялся он и впился поцелуем в ее губы.

Пальцами руки одновременно пережал ей сонную артерию. Девушка потеряла сознание и упала на пол.

– Как она меня любит! – продолжал смеяться Мирон.

Переступив через Карину, направился к выходу.

Он не воспользовался запасной лестницей. В вестибюль спустился в служебном лифте и двинулся прямо на охранника, который тут же поспешил перегородить ему выход. Бдительность, блин, проявил. Мужику под пятьдесят, может быть, бывший мент.

– Кто вы такой? Я вас не знаю! – остановил он Мирона.

Ух ты, он что, всех врачей в больнице знает?

– Да ты чо? – рассмеялся ему в лицо Мирон. – И я тебя, козел, не знаю.

Охранник рассвирепел и потянулся к кобуре на поясе брюк. Отлично, у него есть оружие!.. Только бы не газовое.

Мирон увидел направленный на него «наган» и облегченно вздохнул. Оружие боевое, ради него он и искал встречи с охранником.

– Руки за голову, лицом к стене! – скомандовал мужик.

А хрен он угадал!

– Да пошел ты!

Расстояние между ним и охранником – метра два, не больше. Лучше бы, конечно, их разделяло два шага. Но и так годится.

Охранник не шутил – запросто мог выстрелить. Но Мирон верил в собственную неуязвимость. Он резко отскочил в сторону – ушел с линии прицела. И тут же возник сбоку от мужика. Блокировать руку с пистолетом не составило особого труда, и заломить ее за спину – тоже. Одной рукой он сжал шею охраннику, второй забрал у него «наган». Когда тело бесчувственного охранника обмякло, Мирон опустил его на пол. Затем выбросил уже ненужный «газовик» и вложил на его место «наган». Все, теперь можно идти.

Ночь встретила его прохладой и благоуханием пробудившейся от зимней спячки природы. Его пытались убить в конце октября, в больнице он пролежал полгода, значит, сейчас конец апреля – начало мая. Что ж, отличное время года.

Он вышел из ворот больницы, прошел по пустынной улице вдоль трамвайной линии. Глухая ночь – в это время городской транспорт бездействует. Уехать отсюда можно только на такси. И то если повезет.

А Мирону везло. Ему просто не могло не везти. Он прошел всего метров двести-триста, когда из-за поворота вырулила машина с опознавательным знаком на крыше. Так и есть, такси. Он поднял руку, и «Волга» остановилась перед ним как вкопанная.

В машине было тепло, уютно, тихо играла музыка.

– Куда едем, командир? – спросил таксист, когда пассажир плюхнулся на переднее сиденье.

А действительно, куда ехать?.. Мирон задумался. Ехать ему некуда. Никто его не ждет. В Добрин он не собирался. Это глупо. Его будут искать. И в первую очередь у родителей. Нет, к ним путь закрыт.

– Где мы находимся? – откидываясь на сиденье, закрывая глаза, спросил он.

– Как это где, в Кузьминках. А-а, загулял парень, заблудился.

Мужик попался с юморком. Только его юмор раздражал Мирона.

– Короче, давай в Заболотье, – выдал он первое, что пришло на ум.

– Улица, номер дома.

– Будет тебе и улица, и дом.

Таксист пожал плечами и плавно тронулся с места. Им навстречу на всех парах пронесся ментовский «луноход». Вой сирены, блеск мигалок. Все ясно, к больнице, по его душу едет. Да только его там уже нет.

Страха перед ментами у Мирона не было ни на грамм. Он совершенно не волновался. Еще не растаял вдалеке вой сирены, а он уже спал спокойным, безмятежным сном.

Проснулся от толчка в спину. Резко обернулся и увидел на заднем сиденье «Волги» двух крепких на вид пацанов, каждому лет по двадцать.

Машина стояла. Таксист был мертв. Его голова безжизненно лежала на руле, из уголков губ стекали струйки крови, в спине торчала рукоять ножа. Пацаны приложились, сто пудов.

– Эй, фраерок, а ну-ка пошарь у него в карманах, – потребовал один, обращаясь к Мирону и указывая на водилу.

Думает, козел, что вид крови и мертвец за рулем должны напугать пассажира. И он тут же метнется шерстить жмурика. И всю его выручку за ночь выложит этим уродам на блюдечке. А потом его, конечно же, отправят вслед за таксистом в царство вечной жизни. Но не на того нарвались.