Королева мести - Швейгарт Джоан

— Я была больна.

— Ты слаба. И не заслуживаешь такого мужчины, как Сигурд. Ты не оценила его подвиг. Он сам мне об этом сказал. Ты даже не подняла головы, чтобы послушать о том, как он победил дракона и завоевал его золото.

— Он так тебе сказал?

— Он мне много чего поведал. Мы долго говорили о тебе во время пути. Маленькое пугливое существо, так он тебя называл. Но когда мы были рядом с твоим домом, то зашли в пещеру, и после этого он твоего имени не вспоминал.

— Хватит! — крикнула я.

— К тому времени мы уже понимали, что драгоценная честь Сигурда скоро заставит нас разлучиться, и поэтому постарались с толком провести оставшееся у нас время. И это так хорошо нам удалось, что мы никак не могли себя заставить уехать, чтобы успеть на ваш пир. Так хорошо, что ночью мы даже не задумывались о том, как будет истолковано наше опоздание.

— Сигурд этого не сделал бы. Он побратим моим братьям. Он бы не…

— Не предал Гуннара? Да, да! Я все об этом знаю. Сигурд все говорил и говорил об этом, даже когда стелил для нас свой плащ. Хочешь, я тебя туда отведу? Покажу тебе место, где Сигурд разжег костер у входа в пещеру, не для тепла, потому что мы знали, что согреемся в объятиях друг друга, но для того, чтобы видеть лица друг друга, когда мы…

Я не могла больше слышать ни слова. Я толкнула ее к краю берега, но, падая, она схватила меня за руку, и мы оказались в воде вместе. Я наглоталась воды, но нащупала ногами круто уходящее вниз песчаное дно и, оттолкнувшись, послала свое тело вперед. На мгновение я увидела ее лицо и услышала, как громко рыдает на берегу Гуторм. Потом исчезли и Брунгильда, и Гуторм, и я почувствовала, как меня утаскивают под воду. Я нашла ноги валькирии и оттолкнула ее. Мы вместе всплыли, царапаясь, толкаясь, судорожно хватая воздух. Гуторм теперь выл в голос. Она снова загнала меня под воду. Я схватила ее за ногу, но она выскользнула из моих рук. Когда я всплыла, Брунгильда уже поднималась на берег. Туника облепила ее мускулистое тело, казавшееся под тканью каменным. Я попыталась схватить ее за ногу и снова сбросить в воду, но она была уже высоко, и я ничего не успела сделать. Тогда я соскользнула назад в воду и наблюдала за тем, как она отжимает волосы. Потом она подняла мое платье и бросила его в воду.

— Прочь! — крикнула она на Гуторма, и тот, сидевший до этого на берегу и протягивавший ко мне руку, подпрыгнул и побежал.

— Вот так, — сказала валькирия. — Я освежилась. Теперь вернусь в дом и скажу твоей матери, чтобы она приготовила мне что-нибудь поесть. — С этими словами она развернулась и пошла по дороге.

Город Аттилы

9

Большинство служанок не обращало никакого внимания на мои слова благодарности пли приветствия. Была лишь одна девочка, которая давала себе труд кивнуть или ответить полуулыбкой. Однажды утром, когда эта девочка появилась в моей хижине с чашей молока и корзинкой хлеба, я собрала всю свою смелость и сказала:

— Передай Эдеко, что я хотела бы вымыться.

Девочка остановилась у выхода и оглянулась на меня через плечо. В ее глазах я заметила отблеск страха.

— Мне нужно вымыться, — повторила я.

Когда в тот же день завеса над входом отодвинулась, я подумала, что увижу Эдеко. Я не встречалась с ним с того вечера, когда он принес мне свиток из овечьей кожи, который я отказалась принять. Тогда на дворе еще стояли холода. Теперь же стало намного теплее. Все это время я провела наедине со своими страхами, надеясь лишь на то, что последние слова Эдеко были правдой. Мне хотелось, чтобы они предвещали союз, который мы сможем заключить в ближайшем будущем. Но в хижину снова вошла девочка, неся огромное ведро с водой. Сдерживая свое разочарование, я встала, чтобы помочь ей внести ведро. Воды в нем оказалось менее половины, и, когда девочка отскочила от ведра, я поняла, что она пролилась.

— Простите, — пробормотала девочка, заметив, что я смотрю на ее мокрую одежду. Я сделала шаг по направлению к девочке, но на ее лице снова отразился страх. Она метнулась к двери. Я протянула к ней руку с раскрытой ладонью и как можно ласковее стала говорить: я благодарна за принесенную воду и совсем не сержусь, что она разлита, но удивляюсь — зачем девочка тащила ведро; гораздо проще было бы позвать Эдеко, чтобы он отвел меня в комнату с купальней.

Девочка моргнула, и я увидела, что она меня не поняла. Я произнесла свою речь снова, на этот раз медленнее и тщательно выбирая слова. Наконец девочка кивнула.

— Эдеко нет, — сказала она.

— А где Эдеко? — спросила я, стараясь не показывать своих чувств.

— Уехал.

Слово, которое она произнесла, было для меня незнакомым, но девочка сопроводила его жестом руки, будто показывая нечто, находящееся значительно дальше выхода.

— Уехал далеко-далеко! — повторила она и вышла.

Несмотря на то, что все это время я отчаянно хотела вымыться, теперь я не могла об этом и думать. Я металась из угла в угол, кусала ногти и гадала: неужели Аттила узнал о том, что Эдеко показал мне свиток? А потом в качестве наказания отправил его в ссылку? Я нетерпеливо ожидала возвращения девочки, но шли дни, а она все не появлялась. Я уже стала опасаться, что девочка обмолвилась о нашем разговоре, и ее тоже отстранили от забот обо мне. Потеряв надежду увидеть ее, я стала присматриваться к другим женщинам, которые приходили ко мне. Я пыталась обнаружить в них хотя бы малейшую искру доброты и участия, которая показала бы мне, что с ними можно попробовать общаться. Но все оставались равнодушными, и я вновь почувствовала, что нахожусь на грани безумия. И вот однажды днем та самая девочка опять принесла мне ведро воды.

На этот раз она поставила его на пол и засмеялась, показывая свои сухие одежды, чтобы я видела, что она не пролила ни капли. Я похвалила ее, как могла, и, пока она еще улыбалась, спросила как ни в чем не бывало:

— Аттила? Он тоже уехал?

— Тоже уехал. Как Эдеко и остальные, — украдкой прошептала она и ушла.

Я испытала огромное облегчение. Если Эдеко уехал вместе с Аттилой и остальными, то они наверняка отправились в какой-то поход. Я тщательно вымылась, потом опустила голову в ведро и ополоснула свалявшиеся волосы. Став снова чистой после многих дней вынужденной неопрятности, я нашла в себе силы быть терпеливой. Не важно, сколько мне придется ждать, день или год. Главное, что тот миг, когда меч начнет разрушать жизнь Аттилы, настанет, и я об этом узнаю. А теперь я должна поддерживать себя в бодром настроении и избегать опасных разговоров с новой подругой.

Когда погода стала совсем теплой и сухой, я услышала какой-то шум. Я подумала о пожаре и бросилась к входу, чтобы выглянуть из-за завесы. Охранник, остановившийся на мгновение, чтобы посмотреть в сторону города, заметил меня и угрожающе замахнулся кнутом. Я торопливо отскочила от входа и прижалась ухом к стене. Теперь я различала в гомоне отдельные звуки — они напоминали одновременное движение множества лошадей. Этот гул сопровождался выкриками, но мне было никак не разобрать, что это — восклицания радости или ужаса. Мне подумалось, что римляне могли проведать об отъезде Аттилы и осадить его город. Но потом я услышала, что лошадь охранника спокойно продолжала цокать копытами вокруг моей хижины: нет, это не нашествие врага, а возвращение гуннов.

— Я свободна, — громко крикнула я, не смахивая слез с лица.

Когда слезы кончились, я вознесла благодарственную молитву. Правда, эта молитва показалась мне непочтительной, потому что я довольно давно не вспоминала ни о Водене, ни о других богах.

Тем же вечером, когда мне принесли еду, я внимательно всмотрелась в лицо женщины, ища хоть какие-то признаки того, что Аттила мертв. Но я не увидела ничего, кроме обыкновенного безразличия. И в выражении лица служанки, принесшей мне завтрак на следующий день, тоже не было ничего особенного. В свете лампы я заметила сыпь на своих руках, да и сердце мое, по-моему, выбивало слишком торопливую дробь. Я боялась, что не доживу до того момента, когда счастливые новости достигнут моих ушей. Вечером пришла еще одна служанка и заменила поднос с нетронутым завтраком на ужин. Я открыла рот, собираясь заговорить с ней, но не успела произнести и слова, как она уже выскочила. Чуть позже, когда я расстилала шкуры, готовясь ко сну, снова открылась завеса. Я повернулась, собираясь задать мучивший меня вопрос любому, кто мог оказаться у входа, и обнаружила перед собой Эдеко.