Дверь в декабрь - Дин Кунц

Мардж вновь замолчала.

Он решил, что она хочет услышать от него вопрос, и задал его:

— Но, если им это не нравилось, почему они это делали?

— Ответ достаточно сложен.

— Я постараюсь понять. Я тоже не так-то прост.

Она отвернулась от окна, улыбнулась, но лишь на мгновение. И действительно, в том, что она рассказала, не было ничего веселого или забавного.

— Мы узнали, что все четыре девушки добровольно участвовали в закрытых экспериментах по изменению поведения, которые проводил Хоффриц. Эксперименты эти включали постгипнотическое внушение и использование подавляющих собственное достоинство наркотиков.

— Но почему у них возникло желание в этом участвовать?

— Чтобы доставить удовольствие профессору. Чтобы получить хорошие оценки. А может, потому, что предложение их заинтересовало. Студенты, знаете ли, иногда интересуются тем, что изучают, даже в наши дни, даже средненькие студенты, которые ныне приходят к нам. А Хоффриц не был лишен обаяния, которое на некоторых действовало сильнее, чем на других.

— Но не на вас.

— Когда он пытался обаять меня, то я находила его еще более мерзким, чем всегда. Короче, он учил этих девушек, он их очаровал, и не следует забывать, что он постоянно публиковал свои работы как в периодике, так и в монографиях, и в своей области считался компетентным специалистом. Получил известность.

— И после начала таких экспериментов каждая девушка попадала к нему в постель.

— Да.

— Вы думаете, что он использовал гипноз, наркотики, подсознательное воздействие, чтобы… изменить их психику, подстроить под себя?

— Чтобы запрограммировать в их психологическую матрицу распутство и мазохизм. Да. Именно так я и думаю.

Пронзительный вопль Мелани наполнил дом.

Выкрикивая имя дочери, Лаура последовала за Бенсоном в коридор. С пистолетом в руке, телохранитель первым вошел в комнату Мелани, включил свет.

Девочка была одна. Угрозу, которая заставила ее закричать, могла видеть только она.

В белых носках и трусиках из белой хлопчатобумажной ткани, в которых она спала, девочка забилась в угол, выставила перед собой руки, защищаясь от невидимого врага, и вопила так пронзительно, что могла повредить горло. И выглядела она такой хрупкой, такой ранимой.

Лауру просто сокрушила ненависть к Дилану. Ноги отказывались держать ее тело, она уже начала опускаться на пол, вес переполняющей ее злости оказался слишком велик.

Эрл сунул пистолет в кобуру. Протянул руки к Мелани, но она ударила по ним и поползла вдоль стены, подальше от него.

— Мелани, сладенькая, прекрати! Все хорошо, — обратилась к дочери Лаура.

Девочка не услышала мать. Добралась до другого угла, уселась, подтянула ноги к груди, выставила перед собой маленькие, сжатые в кулаки ручонки. Она больше не кричала, с губ срывался только один бессвязный панический звук:

— Ах… ах… ах… ах… ах…

Эрл присел перед ней на корточки.

— Все в порядке, малыш.

— Ах… ах… ах… ах…

— Теперь все в порядке. Действительно в порядке, Мелани. Я позабочусь о тебе.

— Эта д-д-дверь, — проговорила Мелани. — Эта дверь. Не позволяйте ей открыться.

— Она закрыта, — Лаура поспешила к дочери, опустилась перед ней на колени. — Дверь закрыта и заперта, сладенькая.

— Держите ее закрытой!

— Разве ты не помнишь, крошка? — спросила Лаура. — На двери большой, новый, крепкий замок. Разве ты не помнишь?

Эрл в недоумении посмотрел на Лауру.

— Дверь закрыта, — продолжала она. — Заперта. Запечатана. Наглухо забита гвоздями. Никто не сможет ее открыть, сладенькая. Никто.

Большущие слезы появились в уголках глаз Мелани. Покатились по щекам.

— Я позабочусь о тебе, — мягко произнес Эрл.

— Крошка, ты тут в безопасности. Никто не сможет причинить тебе вред.

Мелани вздохнула. Страх начал покидать ее лицо.

— Здесь ты в безопасности. В полной безопасности.

Девочка подняла одну бледную руку к голове и начала рассеянно вертеть в руках прядь волос, как это делала бы любая другая девочка, занятая мыслями о мальчиках, лошадях, беседах с подружками или о чем-то еще, все-таки в головы к девятилетним девочкам приходят самые разные мысли. Действительно, после столь странного поведения, которое она до этого времени демонстрировала, после резких переходов от истерики к кататонии и обратно вид ее руки, играющей с прядью волос вселял самые радужные надежды, потому что являл собой толику нормального поведения, малую, конечно, толику, не прорыв, не брешь в прочной броне аутизма, но уже толику нормальности.

И Лаура не могла за это не ухватиться.

— Ты бы хотела пойти со мной в салон красоты, крошка? А? Ты ведь никогда не была в настоящем салоне красоты. Мы пойдем, и там твои волосы приведут в порядок. Тебе бы этого хотелось?

И хотя глаза Мелани оставались стеклянными, брови чуть сошлись у переносицы, словно она рассматривала предложение матери.

— Видит бог, тебе нужно что-то сделать с волосами, — продолжила Лаура, стремясь сохранить этот момент. Растянуть, углубить и расширить этот неожиданный контакт с дочерью, отделенной от нее и от всего реального мира броней аутизма. — Мы их подстрижем и уложим. Может, сделаем завивку. Ты бы хотела, чтобы твои волосы стали вьющимися, сладенькая? С кудряшками ты будешь так славно выглядеть.

Лицо девочки смягчилось. Еще чуть-чуть, и губы начали бы изгибаться в улыбке.

— А после салона красоты мы с тобой пойдем по магазинам, покупать одежду. Не возражаешь, сладенькая? Купим множество новых платьев. Платьев и свитеров. Даже блестящий пиджак, какие сейчас носят дети. Могу поспорить, тебе такой понравится.

Но начавшая формироваться улыбка Мелани застыла на полпути. И хотя Лаура продолжала говорить, та самая толика нормальности вдруг исчезла бесследно. На только что спокойном лице девочки отразилось отвращение, словно в своем личном мире она увидела нечто мерзкое и ужасающее.

Потом она повела себя совсем странно, даже пугающе. Начала бить себя своими маленькими кулачками сначала по коленям и бедрам, с громкими чавкающими звуками заколотила по груди…

— Мелани!

Кулаки молотили по бицепсам, по плечам с невероятной силой, яростью, с тем, чтобы причинить себе боль.

— Перестань! Мелани! — Лауру потрясла и перепугала внезапно открывшаяся в Мелани жажда самоуничтожения.

Мелани ударила себя по лицу.

— Я ее остановлю! — крикнул Эрл.

Девочка укусила его, когда он попытался схватить ее за руки. Вырвала одну руку и в кровь исцарапала собственную грудь.

— Господи! — выдохнул Эрл, когда девочка пнула его голой ногой и вывернулась из его рук.