Удивительные истории о ведьмах - Ольга Есаулкова

и забились крылья, засеивая пол тысячей искр. Один язычок огня почти дотянулся до Ани, облизал пёрышко в её волосах, и то мгновенно сгорело, истлев.

Только не она! Сердце Егора оглушительно забилось в груди. Пламя, изогнувшись по-змеиному, отползло назад, воссоединившись со своими сёстрами. Анина рука, сжавшая его ладонь сильнее, оказалась на удивление холодной. Глаза девушки не отрывались от глаз Егора.

Пламя ярилось и вспыхивало все ярче. Симаргл злился, он должен забрать одного из них! Раньше это получалось. Рожденный взаимной ненавистью двух семей, он мог разрушить любое защитное заклинание, но сейчас был не в силах преодолеть барьер, сложенный детской песенкой. Потому что с кровной враждой было покончено. Сейчас двое людей объединились против него.

Егор и Аня продолжали повторять строки заклинания. Крылатый зверь ощерился, принялся бродить вокруг дивана. Пламя горело все ярче и жарче, но не смело подступить ближе. Егор сконцентрировался на Ане. Страх все еще колотил сердце, но Егор продолжал смотреть в глаза Ани – зеленоватые, упертые. Ради нее он готов был пройти сквозь ад.

* * *

Утро пахло дымом и разрушенным проклятием, в воздухе витал пепел. Двое чумазых молодых людей лежали в траве, мокрой от росы, и все еще пытались отдышаться. Они оба были живы, а значит, симаргл проиграл в этой схватке. Огонь погас лишь к утру, когда пожрал весь дом. Уцелел только диван в центре гостиной, до него пламя дотянуться не осмелилось.

– Ты знаешь, – проговорила Аня наконец, – я, наверное, бросила курить.

– Правда? На то есть причина? – усмехнулся Егор.

– Да. Даже несколько. Дыма мне сегодня хватило на жизнь вперед. А еще, говорят, не очень полезно для здоровья. Не только моего, но и для здоровья юной ведьмочки… Или маленького охотника на нечисть.

Егор, мигом забыв об усталости, резко подскочил с травы.

– Интересно же, – сказала Аня, – кто получится в итоге, правда?

Глава 8

– И жили они долго и счастливо, – фыркнул Виктор. – Что же это была за песня, которую вы ему поставили?

– Она звучала на их свадьбе.

Марго собрала саквояж, оставив после себя лишь кота и бутылку на столе. Уходя, она задержалась в дверях и спросила:

– Здесь не очень многолюдно, правда?

– Как видите, – пожал плечами бармен.

– Но ты до сих пор не обанкротился?

– В каком это смысле?

– Ну, тебе ведь надо на что-то жить… – Марго осеклась.

Если он никогда не покидал подвала, не видел дождя и, вероятно, даже не знает, как выглядит вывеска его бара… Да и Марго до сих пор не заплатила ни за кофе, ни за нетронутое вино.

– Завтра опять придете? – недовольно уточнил Виктор.

Марго кивнула. Кот протяжно мяукнул на прощание и занял ее место в углу.

Снаружи и впрямь зарядил унылый серый дождь, улицы опустели, и только на перекрестке Марго заметила женщину без зонта в совершенно сухом пальто. На мгновение почудилось, что везде, куда ни взгляни, – колдовство. Замешано в бетон, пронизывает стекла, спит под брусчаткой.

Руку саднило, Марго растерла ее и, поудобнее перехватив саквояж, заспешила домой, стараясь не смотреть по сторонам.

Утром Виктор выглядел мрачнее обычного.

– Ваш котяра ночью набезобразничал, – пожаловался бармен. – Чуть всю посуду мне не перебил.

Взгляд Марго метнулся к бутылке – но она по-прежнему венчала пустой столик. И на первый взгляд, кажется, даже наполнилась.

Не успела камера встать на треногу, распахнулась дверь, впустив ароматы сладковатого парфюма, сырости и – едва уловимо – собачьей шерсти. Последнему, правда, быстро нашлось объяснение: следом за хозяйкой, встряхиваясь и скребя когтями, просочился лабрадор. Кот мгновенно зашипел со стойки и легко вспрыгнул на полку, уместившись среди бутылок как какая-нибудь античная ваза.

Пес, впрочем, вел себя образцово и только тихо заворчал, почуяв кошачье присутствие.

– Простите, не знала, что у вас тут уже есть животные, – смутилась вошедшая посетительница в насквозь мокром плаще. – Но вы не волнуйтесь, она у меня дрессированная.

Гостья напряженно осматривалась, комкая в руках петлю поводка. Марго чувствовала: это не из-за страха перед незнакомой обстановкой. Напряжение уже вжилось в нее, стало привычным, как все еще неудобная, но уже разношенная обувь. Оно давило, оно дергало за нервы, не давая сна. Сама Марго со дня похорон чувствовала себя точно так же.

– Чего ты боишься? – спросила она, заметив, как музыка вновь сама собой сменила тональность на колыбельную.

– Я не боюсь, – ответила посетительница, крепче сжав поводок. – С чего вы это взяли?

– Трясешься.

Гостья фыркнула, указав на камеру:

– Я не какая-нибудь звезда, чтобы меня снимать. А сейчас и вовсе безработная. Так зачем вы меня позвали?

– И все-таки ты боишься, – повторила Марго. – Пока страх заперт внутри, он не успокоится. Ты можешь его отпустить, а я приму.

Женщина еще колебалась, но лабрадор без команды двинулся вперед, и хозяйка последовала за ним. Между креслом и стеной едва хватило места для пса, но он кое-как втиснулся и смежил веки – музыка действовала и на него тоже.

– Я… – неуверенно начала женщина, так и не снявшая промокший плащ. – Вы правы. Я кое-что сделала. И теперь не знаю точно, чем мне это грозит. Но я не жалею. Пусть никто, кроме меня, об этом не знает, а я все равно – не жалею!

Она выпалила последние два слова одним духом, и почти минуту все в крохотном зале слушали медленный, убаюкивающий мотивчик, льющийся из рупора. Марго казалось, она видела, как пробивается сквозь толщу страха хрупкий росток смелости.

Хрупкий, но неудержимый.

Виктория Медведева

У каждого есть выбор

Земля чавкала под ногами. Кроссовки постепенно тяжелели, наполняясь мерзкой, вонючей жижей. Неожиданно болото осветилось выплывшей луной и стало жутким…

Впереди сверкнула вода. Лиля заторопилась, широко шагнула, забыв осторожность, и сразу ушла в тину почти по колено. Чертыхнувшись, она попыталась вытянуть ногу из липкого месива, но погрузилась ещё глубже…

* * *

Высокие офисные шкафы в тёмном кабинете выглядели мрачно. Их стёкла холодно поблёскивали в свете уличных фонарей, пробивающемся через белые пластиковые жалюзи.

– Дорогой, нужно уже как-то решать вопрос. – Лиля потянулась за блузкой.

– С чем, любимая? – Холодов щёлкнул выключателем, поднял воротничок рубашки и надел галстук.

– А вот с ним. – Лиля похлопала ладонью по гладкой поверхности кожаного дивана. – На этом монстре холодно и неуютно.

Холодов уселся за ноутбук и принялся закрывать файлы.

– Считаешь, что пора поменять в кабинете мебель?

Лиля натянула юбку, подошла и, опершись ладонями на полированный стол, приблизила к любовнику лицо.

– Считаю, что пора поменять статус. И перебраться на уютную двуспальную кровать. И не в кабинете, а в спальне.

Арсений приклеил стандартную улыбку, которой пользовался всякий раз, когда разговор заходил в ненужное русло.

– Дорогая, мне тоже не нравятся эти офисные свидания. Но в отель мы не можем, светиться не будем раньше времени. А у тебя просто невозможно. Эта твоя Герда…

Лиля засмеялась.

– Да, она не очень-то тебя полюбила. Уж извини. Ревнует.

– Моя жена меня тоже ревнует, – Холодов кивнул и ткнул