Японские призраки. Юрей и другие - Власкин Антон

В фильме «Тот самый Мюнхгаузен» весёлый барон иронично подвёл итог своей семейной жизни: «Есть пары, созданные для любви, мы же были созданы для развода!» Мрачноватая ирония Мюнхгаузена вполне отразила сложившуюся ситуацию. Дочь старосты, в дом которого, кстати, перебрался молодой супруг, с первого дня обнаружила полное отвращение к своему мужу. Нам не известно ничего по поводу красоты или уродства молодого человека, но, поскольку история хранит по этому поводу молчание, можно предположить, что внешность его была вполне обычная, не заслуживающая отдельного рассмотрения. Надо сказать, что легенды и сказки в таких случаях весьма пунктуальны. Если, например, вредная сводная сестра некой девушки не близка к идеалу красоты, то сказка совершенно чётко сообщает нам, что мачехина дочка была «уродлива и противна». Так что примем за данность то, что сын деревенского богача внешне ничем особенным не выделялся. Тем не менее всем в доме было очевидно, что совместная жизнь у молодых совершенно не сложилась с самого первого дня.

Развод в средневековой Японии не был таким уж невозможным делом. В самурайском сословии это был довольно хлопотный и беспокойный процесс, но наши герои не имели чести принадлежать к благородному роду. У простолюдинов дело обстояло значительно проще. Женщина не имела законного права расторгнуть брак, но для мужчины было достаточно направить своей супруге весьма лаконичное письмо с уведомлением о разводе. На этом совместная жизнь, как правило, заканчивалась. Право решать, имеются ли достаточные основания для расставания, также оставалось за сильной половиной человечества. В нашей истории никакого развода не случилось. Можно предположить, что главные решения принимались не молодыми людьми, а опять же почтенными отцами. Не для того два патриарха ударили по рукам, чтобы через месяц разводом заниматься. Наверняка какие-то беседы с молодёжью были проведены, так как сын старосты совершенно стоически продолжал сносить откровенное отвращение своей жены. Последняя же решилась на довольно необычный шаг.

Она отправилась к некой то ли колдунье, то ли предсказательнице, что жила на окраине деревни и пользовалась заслуженной славой местной ведьмы. Женщина попросила посодействовать в решении семейных проблем: «Опротивел мне мой муж! Так опротивел, что видеть его не могу! Нельзя ли помочь беде?» Старуха понимающе закивала и пробормотала, что, дескать, дело понятное и знакомое. Опротивевший супруг! Эко диво! Подушка на лицо во время сна хорошо помогает, порошок из поганых грибков — тоже недурное средство, кстати, вот как раз горшочек с прошлого года завалялся! Посетительница помотала головой, дав понять, что не одобряет таких бракоразводных методов. Она хотела бы небольшую порцию волшебства, которая сделает семейную жизнь не такой омерзительной. Старуха пожала плечами и выдала довольно сложную инструкцию. Для достижения нужного результата нужно было соткать полотно, выбелить его и сшить мужской наряд. О каком именно наряде шла речь, история не уточняет. Хитрость была в том, что все перечисленные действия (хлопотные сами по себе) надо было осуществить во время полнолуния. Луна должна была заливать готовящийся продукт своим таинственным светом. Совершенно очевидно, что провернуть всю операцию за одно полнолуние было невозможно, но молодая жена была настроена решительно, и трудности её не смущали. Один месяц, два или три — это не так уж много по сравнению с долгой жизнью с человеком, которого терпеть не можешь. В завершение нужно было дождаться полнолуния и позаботиться о том, чтобы нелюбимый надел лунный костюм. Известно, что старуха сопроводила свои инструкции таинственным бормотанием. Возможно, таким образом она сообщила гостье древние заклинания, необходимые для необычного ритуала. Как сообщает сказка: «Затрясла гадалка седыми космами и быстро, невнятно забормотала себе что-то под нос». Впрочем, нельзя исключать, что старуха была просто не в ладах с головой. Печальный, но не исключительный случай среди деревенских колдуний.

Время пролетело незаметно, и в одну не очень прекрасную лунную ночь молодая жена поднялась с постели, тихонько извлекла из тайника наряд, распространявший вокруг себя странный призрачный свет, и нежно накрыла им спящего супруга. Затем быстро забралась под одеяло и притворилась спящей. Спустя несколько минут она услышала, как её муж заворочался и поднялся с ложа. Новоявленная чародейка сделала вид, что просыпается, и приоткрыла глаза. Лунный свет заливал комнату, и среди этого сияния застыл мужчина. Одежда на плечах продолжала светиться, придавая ему сходство с призраком. «Что-то мне неспокойно… Давит как будто», — произнёс он, и женщина поразилась, как изменилось его лицо. Посреди комнаты стоял не деревенский тюфяк, которым помыкает папаша, а скорее благородный самурай, мыслитель и поэт в одном лице. Его супруга тихо охнула и подумала, что не зря корпела по ночам над куском полотна. Между тем светящийся незнакомец тихо вздохнул и вышел из комнаты. Скрипнула входная дверь, дав понять, что кто-то вышел из дома. Молодая жена сидела на полу и думала, что надо сказать человеку, который был её мужем и которого она совершенно не знала, когда он вернётся. В окно было видна тень, которую отбрасывал вышедший на улицу мужчина. Несколько мгновений спустя тень утратила чёткость, побледнела, а затем и вовсе исчезла, как будто тот, кто её отбрасывал, растворился в воздухе. В эту ночь никто так и не вернулся в супружескую постель.

Весь дом перевернули вверх дном. Крестьяне шарили баграми в ближайшем пруду, староста уныло расспрашивал дочку, когда она видела супруга в последний раз, а отчаявшиеся родители пропавшего мужа злобно таращились на свою невестку. Теперь-то все признали, что идеальный брак оказался не идеальным с самого начала. Молодая жена уклонялась от расспросов, как могла, а затем, выбрав удачный момент, выскользнула из дома и помчалась в знакомую хижину на краю деревни.

Лохматая старуха выслушала сбивчивый рассказ и криво ухмыльнулась, пробормотав, что-то вроде: «Ты же сама сказала, что видеть его нет сил, так какие проблемы?» Растерянная гостья поспешила сказать, что совершенно не хотела крайних мер, что человек-то был неплохой, и вообще столько всего сказать хотелось, и дома все беспокоятся, и в город за покупками вроде всей семьёй собирались… Ведьма пожала плечами и посоветовала ближайшей ночью отправиться на перекрёсток шести дорог, добавив, что поездку в город, вероятно, придётся отложить.

В самый глухой ночной час наша героиня добралась до перекрёстка шести дорог, который был не так уж далеко от деревни. Луна была уже не полноликой красавицей, но её света вполне хватало, чтобы разглядеть окрестности. Долго ждать не пришлось. Вдалеке появилась какая-то фигура, стремительно приближавшаяся к перекрёстку. Женщина пригляделась, тихо охнула и схватилась за зашевелившиеся волосы. Светящийся силуэт плыл над дорогой, не касаясь её. Тело ночной искательницы онемело, и бегство стало невозможным. «Не эта ли дорога в город-то и ведёт? Теперь и не вспомнишь», — пришла в голову несвоевременная мысль. В этот момент жуткий незнакомец достиг перекрёстка и завис над ней. Это был пропавший муж. Он был бледен и немного прозрачен. Таинственная одежда была по-прежнему на нём. Она светилась, как гнилушка в лесу, ничего не освещая вокруг. Женщина подняла глаза и поразилась, как изменилось знакомое лицо. Такой тоски и отчаяния нельзя было найти среди живых. Стало ясно, что с этим существом поговорить уже не получится, и несказанные слова останутся несказанными. Призрак молча сверлил взглядом теперь уже бывшую жену, давая понять, что теперь-то ему известны все тайны живых, включая содержание разговора с лохматой бабкой. После минутного молчания юрей заскользил по воздуху дальше. «В несчастный час я надел платье из лунного света. Теперь я навеки стал спутником бога ночи», — продекламировал он шелестящим голосом. Призрачная фигура стремительно удалялась и вскоре стала совершенно неразличима в ночном полумраке.

Бывшая жена провожала удаляющийся фантом испуганным взглядом, размышляя о том, что при жизни её несчастный супруг совершенно не умел слагать танка и о том, что больше никогда не выйдет за порог дома с наступлением темноты.