Чудовищная правда - К. А. Найт

— Ты уверена, что с тобой все в порядке?

— Я лучше, чем в порядке, — обещаю я, нежно целуя его. — Как насчет того, чтобы вернуться?

Кивнув, он поднимается на ноги и берет меня за руку, но все время, пока мы выходим из библиотеки, Катон бросает на меня внимательные, почти испуганные взгляды, и между нами возникает дистанция, которой раньше не было.

Я ненавижу это.

ГЛАВА 20

КАТОН

Как только я вышел из библиотеки, мое настроение резко упало. Я не должен был этого сделать… целовать Талию. Однако, перед лицом ее голодных глаз и с телом, которое прижималось к моему, я не мог сопротивляться. Аромат ее возбуждения окутывал меня так напряженно, что даже дышать стало сложно. Я не мог не поцеловать ее, это было невозможно.

Однако я причинил ей боль и тем самым лишь напомнил себе, насколько она хрупка. Талли человек и не так сильна, как мы, поэтому я должен защищать ее, а не жадно впиваться в ее рот, я все еще ощущаю сладкий привкус ее крови.

Тот факт, что я едва не кончил от этого, раздражает меня еще больше, и во мне вспыхивает ненависть. Талия смотрит на меня, пока мы идем, но я не могу встретиться с ней взглядом, опасаясь того, что увижу там.

Я могу вынести многое, но не страха Талии. Ни за что и никогда. Особенно когда я понял, что она для меня — моя суженая.

Это было так очевидно все это время, но я боролся и игнорировал знаки, потому что они обречены на конец. В отличие от книги, у нас не будет хэппи-энда — ни у человека, ни у монстра. Мы отличаемся друг от друга, мы из разных миров. Талия никогда не сможет выжить здесь. То, что ее кровь до сих пор на языке, является тому подтверждением, но это не мешает мне хоть на мгновение пожелать, чтобы Талия была моей.

Я знал это в глубине души, но когда поднял голову и увидел, что она смотрит на меня, во мне словно что-то щелкнуло, и я понял это с ужасающей ясностью. Она — моя вторая половинка, моя вечность, моя единственная. Неудивительно, что я предчувствовал перемены. Я предвидел ее приход, женщину, которая должна была стать моей спутницей на всю жизнь, но как это возможно, если мы не равны? Она — умная, красивая женщина, а я — одичавший зверь, из-за которого у нее пошла кровь от моей потребности в ней.

Мое настроение портится еще больше, и, когда мы возвращаемся в свои комнаты, я оставляю ее и ухожу, пока не упал на колени и не попросил у нее прощения. Я причинил боль Талии — самый страшный грех из всех. Даже до того, как я узнал, что она моя пара, это разрушило бы меня, но осознание того, что невероятная, умная, веселая и способная Талия должна быть моей, а я погубил ее, делает меня никем иным, как зверем, которым нас называют.

Я брожу по улицам и злюсь на себя все больше и больше. Я не только солгал своей спутнице, но и ранил. Я ужасный самец и еще более ужасная пара. Если бы мы могли быть вместе, она бы меня не захотела.

Я ее не заслуживаю.

В конце концов, устав от жалости к себе и мрачного настроения, отправляюсь обратно, боясь снова увидеть Талию, ведь она так легко меня читает, но когда слышу смех, я иду на звук, и весь мой мир замирает. Она читает очередную книгу, а мои люди и малыши собрались вокруг, восторженно слушая, как она переходит на фальшивый рев, заставляя их смеяться еще сильнее. Мое настроение мгновенно улучшается, когда наблюдаю за ней.

С ней все хорошо.

Она в порядке.

Я сижу вместе со всеми, и спустя несколько часов Талия зевает и желает всем спокойной ночи. Я пробираюсь сквозь толпу, выхватываю ее из кучи спящих малышей и поднимаю на руки. Талия прижимается ко мне так доверчиво, что у меня замирает сердце. Она прижимает кулачки к моей коже, вздыхает и полусонно смотрит на меня.

— Я скучала по тебе, — шепчет она.

— Я тоже по тебе скучал, — отвечаю, наклоняюсь, и целую ее в макушку. — Спи, я держу тебя.

— Я знаю. — Талия зевает, когда я несу ее наверх и осторожно укладываю в кровать, а затем снимаю с нее обувь, но сегодня я не сажусь рядом с ней. Мне нужно держаться на расстоянии, потому что будет чертовски больно, когда она уйдет домой.

Это уничтожит меня так, как ничто и никогда, потому что даже спустя несколько дней, я не могу представить свою жизнь без нее.

Спустя несколько часов, когда я с трудом и безрезультатно работаю, я слышу шум. Я бросаюсь к Талии и вижу, как она бьется во сне — кошмар. Я откидываю ее волосы с лица и наклоняюсь.

— Шшш, Талли, ты в безопасности, все в порядке. Ты в безопасности, — обещаю я, и она медленно просыпается, моргая.

— Катон? — сонно спрашивает она.

— Это был просто плохой сон, — говорю ей. — Засыпай. Я встаю, но она хватает меня за руку.

— Поспи со мной, пожалуйста? — просит она, ее большие глаза умоляют меня, и я не могу отказать Талии ни в чем, чего она хочет, даже если так будет намного труднее отпустить ее.

Скользнув на кровать рядом с ней, я сохраняю некоторую дистанцию между нами, но Талия скользит ко мне и зарывается в мои объятия.

— Талли. — Я пытаюсь отстраниться, но она лежит в моих объятиях, положив свои ноги между моими. Она не обращает внимания на реакцию вызванную в моем теле, и на мою внутреннюю борьбу, но я отказываюсь отстраниться.

— Что тебе приснилось? — спрашиваю я, и Талия застывает в моих объятиях, тогда я отстраняюсь, чтобы посмотреть ей в лицо, замечая слезы в ее глазах. — Талли, поговори со мной! — требую я, проводя руками по ее телу, проверяю, нет ли повреждений. Она смеется и вытирает глаза, а затем гладит меня по груди.

— Я не ранена.

Я расслабляюсь, но лишь немного. Ее слезы — это как физический удар по моему и без того больному сердцу.

— Просто… сегодня и вчера вечером с детьми. — Она качает головой.

— Ты не любишь детей? — спрашиваю я, сбитый с толку.

— Нет, нет, я их