Многосторонняя дипломатия в биполярной системе международных отношений (сборник) - Коллектив авторов

На секретных совещаниях в Вашингтоне подчеркивалось, что контроль над Латинской Америкой остается одной из главных политических задач, и не только из-за экономических потребностей в ресурсах и рынках, но главным образом в силу более широких идеологических и геостратегических причин. Боязнь пресловутого «эффекта домино» сквозила в решениях никсоновского Совета по безопасности в ноябре 1970 г., посвященного первостепенной важности уничтожения чилийской демократии: «Чили превратится в лидера сопротивления Соединенным Штатам в межамериканских отношениях, станет источником разрушения стабильности и порядка, сложившегося в западном полушарии и центром подрывных действий во всех странах Латинской Америки. Страна станет главной базой для экспансии Советов и Кубы в регионе. Пример успешного марксистского правительства в Чили окажет воздействие – и даже станет прецедентом – повсюду в мире, особенно в Италии; повсеместная имитация этого феномена коренным образом изменит глобальный баланс сил и приведет к общему ухудшению наших позиций в мире»[349].

Американский историк Давид Шмитц делает вывод, что Альенде «представлял угрозу американским глобальным интересам, выступив против основ американской внешней политики холодной войны. Это была угроза создания благополучного социального государства, которое могло стать образцом для других стран – именно это вызвало тревогу американских правящих кругов и жесткое противодействие».[350]

Главный архитектор внешней политики США в те годы, Г. Киссинджер предупреждал на совещании 1970 г., что успех чилийской революции может повсеместно стимулировать «низовые» движения, усилить их стремление добиваться победы через институты парламентской демократии. А по мнению Д. Шмитца и многих других исследователей, система парламентаризма рассматривалась (и рассматривается до сих пор) Вашингтоном в приложении к развивающимся странам лишь как «абстрактная ценность», раскрытие потенциальных возможностей которой вызывает у правящих кругов США самые серьезные фобии[351].

В трудах российских историков достаточно много говорилось о демократических преобразованиях правительства Народного единства во главе с С. Аль енде во внутренней политике. Однако внешнеполитический курс вызывал не меньшее раздражение США. Правительство Альенде активно выступало за объединение усилий стран региона, стремящихся к укреплению своей экономической и политической независимости, за коренную перестройку Организации американских государств и всей межамериканской системы.

О поддержке принципа плюрализма и независимости внешней политики говорилось в совместных чилийско-аргентинском (июль 1971 г.) и чилийско-перуанском (октябрь 1971 г.) заявлениях и в других внешнеполитических документах чилийского правительства[352]. Этот принцип впоследствии был включен во многие двусторонние и многосторонние документы латиноамериканской дипломатии.

Независимая, антиимпериалистическая политика вызывала яростное противодействие американских правящих кругов США, которые встали на путь свержения этого правительства. В ходе переворота 11 сентября 1973 г. военная хунта во главе с А. Пиночетом убила президента Альенде, установила режим жесточайшего террора против всех демократов, который продолжался до 1990 г.

Профессор из университета Флориды Ф. Гаро считает, что в волне военных переворотов, прокатившихся в Латинской Америке в 1970-е гг. (Чили, Аргентина, Уругвай и др.) главную роль играли США. Вашингтон фактически обучал тысячи латиноамериканских военных государственному терроризму, руководил так называемыми «контр-повстанческими мероприятиями» во всех странах региона, финансировал террористическую деятельность военных хунт, координировал политические убийства десятков оппозиционных деятелей, выехавших из стран с диктаторскими режимами в другие государства, включая США (убийство чилийского экс-министра иностранных дел О. Летельера в Нью-Йорке в 1976 г. в рамках секретной операции «Кондор»)[353]. «Вашингтонская элита, – пишет он, – реагировала на рост стремления к независимости в регионе расширением военного присутствия, крупными поставками оружия террористическим режимам, дипломатическим прикрытием их преступлений, поддержкой на международной арене, став фактически неотъемлемой составной частью механизма государственного терроризма»[354].

Профессор истории из университета Невады Т. Райт считает, что своей поддержкой реакционной чилийской хунты США в лице Р. Никсона и Г. Киссинджера послали недвусмысленный сигнал всем странам Латинской Америки, заключающийся в том, что любой режим, использующий репрессии и государственный терроризм под лозунгом «борьбы с коммунизмом» получит полную поддержку от Вашингтона[355].

Сразу после переворота в Чили из Сантьяго был отозван мексиканский посол, а в ноябре 1974 г. Мексика разорвала дипломатические отношения с чилийской хунтой. Однако другие страны региона, в условиях диктата США, не последовали ее примеру.

Более принципиальную позицию заняла созданная в Лондоне в 1963 г. международная общественная организация «Эмнести Интернэшнл», которая требовала от ОАГ срочного вмешательства в свете поступающих сообщений о массовых арестах, казнях, «попрании военным режимом традиционного для региона права на политическое убежище» (достаточно полный доклад этой организации был опубликован уже в октябре 1973 г.)[356].

Однако секретариат ОАГ действовал весьма нерешительно. Было послано несколько телеграмм и запросов в Сантьяго, но Пиночет даже не счел нужным ответить на них. Только когда генералов предупредили о намечающемся визите в Чили председателя секретариата Л. Реке, они соизволили ответить и солгали, «торжественно поклявшись», что продолжают соблюдать все обязательства, данные на межамериканском уровне по поддержанию прав человека[357]. Лишь в октябре 1973 г. визит был разрешен, при том, что репрессии и казни не прекратились даже в эти пять дней. Несмотря на то, что военные всячески ограждали Реке от контактов, он получил достаточно много свидетельств грубейшего нарушения прав человека и, по возвращении в Вашингтон в штаб-квартиру ОАГ, потребовал отправки комиссии по расследованию ситуации в Чили.

Однако, из-за давления США лишь через год после визита Реке, в октябре 1974 г. в Чили пустили комиссию ОАГ (причем хунта довольно тщательно подготовилась и перевела политических заключенных в отдаленные тюрьмы и специальные места, куда не могла добраться комиссия).

Тем не менее, комиссия вполне могла составить впечатление от масштабов репрессий. Но ограничилась робким заключением: «Мы не вправе решать, насколько желательным является нынешний политический режим по сравнению с предыдущим. Только граждане Чили при свободном волеизъявлении могут законным образом выразить свое суждение по этому поводу»[358].

Тенденция к повсеместному насаждению военных хунт проявилась нагляднее всего именно в первой половине 1970-х гг. Видный деятель Христианско-демократической партии Чили, ее недавний посол в России С. Ф. Агуайо в исследовании, посвященном современным международным отношениям, замечает: «Соединенные Штаты были готовы поддержать в Латинской Америке любого диктатора, лишь бы он являлся антикоммунистом»[359].

Однако рецидивы первых времен холодной войны оказалась достаточно кратковременной ремиссией, после которой политика «блоковой дипломатии» быстро покатилась к своему концу. В дипломатической борьбе латиноамериканских стран за независимость оживление наступило после прихода к власти в США президента Дж. Картера с «новым подходом» к южным соседям. В его выступлении перед Постоянным советом ОАГ в апреле 1977 г. была изложена программа новой администрации, которая включала необходимость проведения консультаций и установления тесного сотрудничества между государствами Западного полушария с целью «поддержания мира и законности, уважения личных свобод и установление социальной справедливости»[360].

Внимание администрации Картера к вопросу «прав человека» и негативные высказывания в адрес «авторитарных режимов» оживили межамериканский диалог. В рамках многосторонней дипломатии страны региона стали более активно участвовать в Движении неприсоединения. Если на первой конференции неприсоединившихся стран, состоявшейся в Белграде в 1961 году, присутствовали в качестве наблюдателей представители лишь трех латиноамериканских стран – Боливии, Бразилии и Эквадора – то на четвертой в Алжире (1973 г.) участвовали уже 14 стран региона, причем 6 – в качестве полноправных членов (Аргентина, Чили, Гайана, Ямайка, Перу Тринидад и Тобаго). А в Коломбо в 1976 г. на пятую конференцию приехали представители от 19 стран Латинской Америки[361]. К окончанию холодной войны – на конференциях в Гаване (1979 г.), Дели (1983 г.), Хараре (1986 г.) и Белграде (1989 г.) – уже почти все страны региона вошли в это движение, принципиально боровшееся против «блоковой дипломатии».