Алтарь Отечества. Альманах. Том I - Альманах Российский колокол

с которым он познакомился и подружился на строительстве Лужского рубежа. Камсков подошёл к нему – у них завязался дружеский разговор. Чечурнн рассказал товарищу о боях с немцами, в которых ему пришлось участвовать вместе со своим батальоном на Лужском оборонительном рубеже, на Пулковских высотах, в районе Ивановского. Во время боев за прорыв блокады вместе со своими пограничниками он участвовал в штурме 8-й ГЭС и был тяжело ранен. Осколками снаряда ему поразило обе ноги, и здесь, в госпитале, ампутировали левую ногу до колена. Чечурин откинул одеяло, и Камсков увидел культю его левой ноги.

– Да, комбат, нелегко придется на гражданке… – посочувствовал Чечурину, – но твоё счастье, что остался жив.

Камсков видел, как мужественно ведёт себя Чечурин, и подумал о том, что такой умный и волевой человек, даже став инвалидом, сумеет занять достойное место в жизни. У него появилось желание перебраться поближе к Чечурину, чтобы быть рядом и, если будет необходимо, помогать ему. Он поговорил с соседом Чечурина, и они поменялись местами. После обеда продолжили беседу. Теперь уже Камсков рассказал старому товарищу о том, как и где ему довелось служить и в каких боях участвовать. К ним подсели другие офицеры, интересовавшиеся боевыми действиями наших войск на Красноборском направлении. Камсков подробно рассказал обо всём, что видел, знал и пережил во время этих боев. Потом в палате развернулась дискуссия о последних сражениях на Ленинградском и Волховском фронтах, большинство офицеров склонилось к выводу, что приближается время, когда начнется наступление наших войск с целью полного разгрома немцев под Ленинградом. Разговоры стихли только к ужину.

Спал в ту ночь Камсков беспокойно. Ему снилось, что вместе со своими товарищами он опять отбивает атаку немецких танков и автоматчиков. Когда он проснулся, в его памяти сохранился лишь последний яркий эпизод: он выскакивает из траншеи на бруствер и зовёт бойцов в атаку. Похоже, своим криком разбудил соседей по палате. Чечурин, взглянув на Камскова, сказал:

– Ну, лейтенант, ты готов поднять людей в атаку даже с госпитальных коек. Впрочем, в нашей офицерской палате это нередко случается и с другими. Как ты себя чувствуешь?..

Камскова сильно знобило, и когда он измерил температуру, она оказалась высокой. Острые боли ощущались не только в области раненой руки, но и во всём теле. Об этом он откровенно сказал Чечурину.

– Что же, – ответил тот, – всё это мне уже пришлось испытать. В течение нескольких дней будут продолжаться эти боли и держаться температура. Придётся терпеть.

Лекарства Камскову и Чечурину чаще всего приносили Маша или Тася. Они выкраивали минутки, чтобы навестить своих друзей, поговорить с ними и приободрить их. Обе они были рады тому, что их любимые остались живы и находятся рядом. Камсков и Чечурин постоянно чувствовали их внимание и любовь. Вскоре выяснилось, что они – земляки. Оба выросли в рабочих семьях, которые жили в Самаре. В раскинувшемся на берегу Волги городе прошли их юношеские голы. Они теперь вспоминали о них с большой теплотой. Родной город вставал в их воспоминаниях как живой: заснеженный и продуваемый сильными заволжскими ветрами – зимой; утопающий в яркой зелени и белой кипени цветущих вишен и яблонь – весной; опоясанный золотым кольцом пригородных рощ – осенью.

Годы жизни и учёбы в Самаре были памятны Чечурину и Камскову только занятиями в школе и развлечениями во внеучебное время. В предвоенный период они, как и большинство их сверстников, втянулись в развернувшееся в стране патриотическое движение советской молодежи по всесторонней подготовке к обороне Родины. При школах, клубах, на предприятиях и в учреждениях создавались кружки, где подростки, юноши и девушки после занятий и работы изучали военное дело: учились метко стрелять, прыгать с парашютом, водить автомобиль, оказывать помощь раненым. Предвоенное поколение советской молодежи было хорошо подготовлено в физическом, военном и моральном отношениях, чтобы мужественно защищать свою Родину. В этом Чечурин и Камсков убедились во время боёв на Ленинградском фронте.

Война явилась суровой проверкой не только патриотизма советских людей, но их личных качеств и семейных взаимоотношений. Разлучив миллионы людей с их родными, близкими и друзьями, она дала им почувствовать, насколько они необходимы и дороги друг другу. Но война неоднозначно повлияла на взаимоотношения мужчин и женщин. Было немало людей, легкомысленно относившихся к интимным связям. Но были примеры и противоположного порядка, когда на основе глубокой взаимной любви создавались новые прочные семьи. Такая семья возникла на глазах у Камскова здесь, в госпитале. Через несколько дней Чечурин сообщил, что скоро его выпишут и они с Машей решили пожениться.

– Мне уже предложили работать директором ремесленного училища при Кировском заводе, – сказал Чечурин. – Жить мы будем в квартире Никитиных.

Камскову это известие доставило большую радость, и он от всего сердца поздравил своего друга, а также Машу, когда она пришла в палату. Через пару дней Камсков и Тася проводили Чечурина и Машу до санитарной машины, которая должна была доставить их на квартиру Никитиных. Камсков записал их адрес, обнялся по-братски с Чечуриным, и они расстались.

Прошло две недели, и у Камскова установилась нормальная температура. Он чувствовал, что его организм постепенно крепнет и набирает силы. Он старался больше ходить. Как и у всех ходячих в палате, у него были свои обязанности: дежурить, помогать убирать и проветривать палату, в случае необходимости вызывать врача к лежачим больным, подать и вынести утку. Товарищеская забота о лежачих раненых смягчала и улучшала жизненную атмосферу в палате, которая временами становилась напряженной. За время пребывания Камскова в офицерской палате от ран скончалось несколько человек. Находившихся и палате угнетало то, что и здесь, в госпитале, продолжали умирать их товарищи. Особенно тяжело переносил такие случаи младший лейтенант Коваленко. После окончания пехотного училища он был назначен командиром из взвода, и в первом же бою был тяжело ранен. Очнувшись после операции в госпитале, он увидел, что обе ноги у него ампутированы. Ему было девятнадцать лет. Его родные и близкие остались на оккупированной немцами Украине, и он не знал, живы ли они. В минуты отчаяния Коваленко впадал в истерику. Товарищи по палате успокаивали и подбадривали его как могли.

– Ты, Коваленко, як скаженный, – сказал ему староста палаты капитан-артиллерист Хоменко. – Що тоби треба? Голова и руки есть? Ну, а к ногам тоби зробят протезы. Такой гарный парубок. Та люба дывчина буде рада стать твоею жинкой.

В палате имелись юмористы и мастера рассказывать занятные истории и анекдоты. И этот юмор, шутки также смягчали обстановку в палате. Навещали раненых и их шефы –