Портфолио в багровых тонах - Лариса Соболева

Тома брезгливо передернула плечами и побежала по длинным коридорным лабиринтам — неожиданно ей захотелось посмотреть, как проходят съемки.

Она вышла из дверей, и случайно залетевший в переулок ветерок заигрался подолом ее платья, растрепал шелковые волосы. По площадке она вышагивала горделиво, заметив, как привлекает взгляды зевак, застрявших в переулке. Восторженные, алчные, завистливые взгляды. Среди них были не только отжившие век пенсионеры, но и юные парочки, которые не забывали целоваться, и вполне солидные мужчины, и миловидные женщины. Им интересно посмотреть, как проходят съемки манекенщиц. Внимание этих людей Тамара отвлекла на себя и упивалась произведенным на них впечатлением. Как по подиуму шла она (благо, площадка перед входом размером с автостоянку) и щедро дарила благодарные улыбки тем, кто любовался ею. А кто-то недавно говорил: «Ты просто Тома, красивенькая Тома». «Так вот, кретин, — торжествовала она про себя, — не красивенькая, а красивая. Кто не понимает разницу, пусть любуется помойкой, но не рассуждает о том, о чем имеет смутное представление».

Но Ника! Пространство между автомобилями класса премиум, зеваками и офисным зданием принадлежало ей. Она заполонила собой все! А снимала Вику и нового парня на фоне джипа, который встал передними колесами прямо на ступеньки. Тома попала в кадр. Что тут страшного? Но Ника…

— Тамара! — заорала она, будто в нее попала отравленная стрела индейца. — Какого черта ты залезла в кадр? Ушла! Быстро!

Девушку сдуло в сторону. Попав в компанию скучающих моделей, оседлавших парапет, огораживающий ступеньки с боков, Тома проворчала:

— По-моему, это чистый выпендреж, а не съемки осенней одежды, причем prкt-a-porter. К крутым тачкам дополнением могут служить меха, смокинги, вечерние платья. Но не джинсы же! Это называется… м…

— Эклектика? — подсказала Юля. — Людям нравится контраст.

Тамара посмотрела на нее — еще одна жертва модельной приманки. Впрочем, у этой веснушчатой кошки с соломенными волосами мечта вполне осуществима, сегодня только и шушукались, что про Юлю: в этом году первое место будет ее. Да, у Юленьки есть любящий папа, который купит корону и здесь, и на всемирном конкурсе, он даже может надеть ее на себя и убедить мир, что именно он мисс Россия или мисс Вселенная. Поэтому Юля сразу повела себя нагловато, заявилась в студию с опозданием, руку на бедренную кость водрузила и громко объявила, что она пришла на съемки, где ее место? Ника чуть не съела ее глазами, молча указав авторучкой на свободный стул. Юля фыркала, излишне громко вздыхала, всем своим богатым видом показывая, что попала в маргинальную яму. Не знала она, к кому угодила! Стерве Стервятниковой надоело слушать, она скоро поставила на место Юленьку:

— Не нравится? Дверь — вон!

Юля открыла было ротик, явно намереваясь выступить под папиным флагом, Тамара переглянулась с Асей, обе застыли в ожидании и мысленно потирали руки — наконец хоть кто-то опустит Стерву, но мечта не сбылась. Новенькая бегло осмотрела девчонок, занятых исключительно переодеванием, и ротик не открыла. Имея в арсенале тяжелую артиллерию — папу, она тривиально сдрейфила!

— Это несовместимость, а не контраст, — жестом в сторону съемок указала Ася, в общем-то приняв сторону Тамары.

Никто не поддержал их, впрочем, Тома сама не знала, какой поддержки от девчонок ждала.

— У нас есть знакомый, — через паузу сказала смуглая Наташка. Она еще учится в школе, всерьез ее мало кто воспринимал. — Он жутко богатый, но ездит на скромной иномарке и одевается в одежду, которую носит большинство.

— Жадный, что ли? — хмыкнула Соня, девушка с лицом школьницы и глазами блудницы.

— Не любит показухи, — ответила Наташка. — Говорит, дорогущие машины, побрякушки и дикой стоимости одежда выявляют скудость натуры, когда нет настоящих ценностей. И еще говорит, что для людей, терпящих лишения, роскошь оскорбительна.

— Ой, ой, ой… — прогнусавила Тома, выражая презрение к богачу Наташки. — А ты проверяла, может, у него денег только и хватило что на скромную иномарку?

У Наташки не нашлось остроумного ответа, к тому же девушку смутило, что Тамара уже исключила ее из круга своего внимания, отвернувшись и переведя взгляд на пятачок, где шли съемки.

— Эдику нужна яркая реклама, — подала голос Вика.

Тамара не удостоила ее взглядом, по одной интонации предположила: она на стороне Ники. А ей хотелось, чтобы все вместе как восстали… Вот, оказывается, чего она хотела: бунта! Бунта против тирана с фотокамерой. И вообще бунта.

— Проходящий мимо витрины человек, — продолжила Виктория, — должен автоматически поворачивать голову на фото, а потом, как зомби, идти в салон хотя бы просто посмотреть на товар. И Эдик получит то, что хочет, Ника сделает.

«Сказать — не значит так думать, на самом деле Нику все одинаково «любят», — думала Тамара. — Они же не за тем здесь торчали с утра, чтобы сидеть в качестве антуража, пополнив толпу зевак».

— Эва! — крикнула Ника.

Но что интересно: она не искала ее глазами, вообще стояла спиной и просто выкрикнула имя. А Эва помчалась к авто, где стояли Эд, Ника, Данила (или Даник), которому за съемки платили. Каждой девушке безумно хотелось очутиться на ее месте, тем более с таким парнем в дуэте. Но не их, а уродину Эву в коротких шортах усадили за руль, дверцу открыли настежь, на подножке уселся он, Даник, темноволосый, скуластый. В расстегнутой рубашке, обтягивающих джинсах и босиком, что придавало ему вид гламурного босяка, выглядел сексуально и брутально. Смотрел он на Эву, слегка запрокинув голову, та же Ася ревностно подумала, и она наверняка не была одинока: «Было бы на что смотреть». Обидно. У Эвы внешность на тройку с большим минусом (для модели, разумеется), Вика тоже особой красотой не блещет, а Ника сует ее во все проекты, кажется, делает это назло остальным девочкам.

— Виктория! — позвала Ника, закончив съемку и оглядываясь.

Ася сморщилась: Стерва никогда не удосужится добавить, мол, твоя очередь работать, подойди, пожалуйста. Нет, зовет как собачку, тем самым показывая пренебрежительное отношение к девушкам. И как это Викуля не растеряла по дороге шпильки, на которых бежала? За какую-то секунду очутилась перед Никой, держа подол длинной юбки в руках и вытянувшись в струнку, дескать, я вся ваша навеки. Женя бросился подправлять Вике прическу, следующий час Ника снимала только ее. Потом сделала с каждой девушкой по нескольку дежурных кадров, разрешив моделям импровизировать, и рявкнула тоном безнаказанной стервы:

— Всем в студию!

Ася практически ползла к лифту — настолько устала. Да, устала от ничегонеделания! Это же каторга — ждать непонятно чего. А Ника задержалась, показывая Эду результат, который ей не нравился.

— Что опять не так? — насмешливо спросил он.

Видимо, посчитал ее вечное недовольство кокетством, гласившим: художник не должен быть удовлетворен, иначе обрастет штампами, как затхлым мхом. Но это заблуждение, у Ники имелись основания не прыгать от радости.

— Смотри, — увеличив лицо на камере, показала она Соню. — Видишь эту мордашку? Маленькая, злобненькая, но с претензией на… первенство. И как назло, эта претензия лезет в кадр! Не пойму, почему они у меня получаются глупыми… и… какими-то…

— Простушками? — подсказал Эд.

— Да, да, да! Простушки — ты дал точное определение. Нет в них шарма. И сексуальность слабенькая… я бы сказала, надуманная, точнее, выстроенная как по заказу.

— Вероятно, девочки такие и есть.

— Думаешь, на Западе модели умнее и сексуальнее? — фыркнула Ника. — Они везде одинаковые, а я… просто я не знаю какого-то секрета.

— Ты же сама говорила, что камера вскрывает недостатки.

Махнув рукой, что означало: тебе не понять мои (или мировые) требования, Ника стала укладывать фотоаппаратуру в баулы, Эдик двинул в здание.

Среди нечаянных зрителей затесались и Слава с Глебом. Оккупировав скамейку, оба терпеливо наблюдали за процессом съемок и выжидали, когда бодяга, схожая с театральным спектаклем, закончится и можно будет подойти к главе всей этой театральщины. Скучая, Калинин периодически звонил Карине, тихо ворковал по полчаса, вызывая насмешки друга. Но что для Славы девчонки в вычурных шмотках? Картинки и только, кстати, не в его вкусе. А Карина… это Карина. Но вот настал час, и он толкнул в бок Глеба:

— Как думаешь, стоит к ней подойти прямо сейчас или народу много?

— В студии тоже народу много, — сказал Глеб. — Видел, сколько девочек?

— Эй, губы не раскатывай, а?

— О чем ты! Не до того мне, морально травмированному.

— Ага, ага. Пусти козла в огород. Слышал я тональность, когда ты о девочках заговорил. Не сметь, пока не закончится вся эта хрень.

— Что ты, Славик, я вступил в партию монахов. Э! — Он выпрямил спину, вытянул шею, глядя на вход в центр. — А где эта… выдра с фотокамерами?