Если ты, то я - Вун Ивонн

– Расскажи, откуда ты? – попросила Вероника.

Рядом с ней мне казалось, что бы я ни сказала – все будет звучать глупо.

– Из Центрального Массачусетса.

– У тебя есть братья или сестры?

– Нет.

– Из небогатой семьи, – заключила она.

И я сразу почувствовала себя жалкой и убогой. Неужели это было так заметно? Мысленно представив себя, я попыталась понять, что же меня выдает.

– Да.

– А с какой целью ты приехала сюда?

– В смысле к вам домой?

– В Кремниевую долину. Зачем ты сюда приехала?

– Я… Я хотела создать свою компанию.

– Это понятно, но почему именно здесь? Ты могла бы начать свое дело и на Восточном побережье.

Ее вопросы смутили меня. Они не были слишком сложными, просто ответы на них казались очевидными. Кто не мечтал приехать в Кремниевую долину, чтобы открыть тут свою компанию? Я боялась, что упускаю суть разговора.

– Потому что здесь эпицентр жизни. Именно в Кремниевой долине происходит самое важное.

– То есть тебе нравится быть в центре событий.

– Даже не знаю… Скорее нет, не особенно. Не люблю, когда на меня смотрят.

– Люди нуждаются в разных видах внимания. Возможно, ты не любишь привлекать взгляды окружающих, но жаждешь чего-то другого?

Вероника смотрела пронизывающе, будто видела, как в моей голове формируются мысли.

– Меня никто никогда не понимал по-настоящему. Я была невидимой для других, умной, но в остальном – двухмерной. Мне не нужны чужие взгляды или типа того. Я хочу, чтобы люди посмотрели на мои изобретения и увидели меня. Ну, действительно увидели.

Вероника с любопытством наклонилась вперед.

– И что заставило тебя задуматься о создании собственной компании?

Я сглотнула.

– Я подумала об этом, когда поняла, что все голосовые помощники говорят фразами из интернета. Их ответы не персонифицированы. И тогда решила, что ИИ-ассистент, дающий индивидуальные советы каждому человеку на конкретную, волнующую его тему, будет очень полезен…

– Я не репортер, – перебила меня Вероника. – Меня не интересуют плюсы твоего творения. Мне нужно понять твою суть и вытащить ее на поверхность, но я смогу сделать это только в том случае, если пойму, кто ты, откуда и куда хочешь двигаться.

Я глянула на Митци. Та вздернула бровь, словно говоря: «Просила же отвечать честно».

– Я сделала Умницу для себя. Мамы постоянно не было дома, а мне хотелось поговорить хоть с кем-нибудь.

Вероника ждала продолжения.

– Еще мне нужно было выбраться из Массачусетса. Там меня никто не понимал. Я была чудачкой, которая хорошо разбирается в компьютерах. Умница стала для меня спасением.

Не слишком ли я разоткровенничалась? Миссис Перес учила нас всегда отвечать в позитивном ключе, превращая плохое в хорошее, но каким же было облегчением говорить то, что думаешь.

– Честно, я придумала ее, потому что мне было одиноко.

– А чего ты хочешь? Что для тебя является успехом?

Собаки тявкали у моих ног, но, вспомнив предупреждение Митци, я попыталась не обращать на них внимания.

– Я… наверное, хочу придумать вещь, которая облегчит жизнь людям. – Едва договорив, я поняла, что сказала неправду. То есть, конечно, мне хотелось, чтобы Умница помогала людям, но не это побудило меня подать заявление на Фабрику.

Вероника бросила на меня нетерпеливый взгляд:

– Сейчас не время для ложной скромности.

– Я хочу занять свое место в жизни, – сказала я тихо, почти шепотом. Сколько раз я произносила это желание про себя, но ни разу не говорила вслух ни единому человеку. Оно казалось слишком личным, и признаться было безумно страшно. – Я хочу стать кем-то. И, мне кажется, только здесь у меня это получится. А единственный известный мне способ добиться желаемого – создать компанию.

На лице Вероники отразилось удовлетворение.

– Иди за мной.

Она провела нас наверх, в светлую, солнечную гардеробную. Вдоль стен выстроились вешалки с одеждой, вокруг бархатных кресел стояли напольные зеркала.

– Правило номер один: больше никаких водолазок, – сказала Вероника, дернув меня за рукав. – Они неоригинальные, скучные, и, честно говоря, в них ты выглядишь по-детски.

Меня охватило чувство стыда.

– Правило номер два: никаких офисных брюк. – Она потерла пальцами синтетическую ткань и скривилась. – В таких штанах подростки ходят на свое первое собеседование перед практикой. Это не для Фабрики.

Вероника окинула взглядом мой рюкзак.

– Правило номер три: всегда ходи с хорошей сумкой. Никаких рюкзаков, бананок, мешков из нейлона, если только ты не идешь в спортзал. – Вероника коснулась моих волос, собранных в хвост. – С этим тоже надо поработать. Саманта? – крикнула она через плечо кому-то внизу. – Тут нужно подстричь.

– Подстричь волосы? – испуганно спросила я.

– Доверься профессионалу и не мешай процессу, – посоветовала Митци, перебирая одежду на вешалках. – До встречи с Вероникой люди часто говорили со мной свысока. Я приходила на совещание, где сотрудники компании обсуждали мое чудесное изобретение, но при этом если и бросали на меня взгляд, то только для того, чтобы оценить размер груди. Когда у них возникали вопросы, они обращались к моему юридическому советнику – конечно же, мужчине. Вероника была первым человеком, который подсказал, что мне нужен более яркий образ. Она посоветовала использовать четкие линии и чистые цвета, велела держаться прямо и чаще носить белоснежный хлопок.

– Ты была этакой соседской девчонкой, – пояснила Вероника. – Тебя воспринимали как младшую сестру, которая, само собой, не может руководить компанией. К сожалению, с подобным пренебрежением сталкиваются все женщины. Мы не в силах искоренить эту несправедливость, но можем побороться.

Вероника прошлась вдоль вешалок, снимая джинсы, брюки, рубашки, блейзеры и даже что-то вроде бархатного смокинга.

– Ты темная лошадка, – сказала Вероника. – Пусть другие воспринимают тебя именно так. В этом городе все предпочитают светлые расцветки и свободную одежду. Ты должна выделяться. Нужны сумрачные тона, четкие силуэты, эффектный крой. – Она добавила к вороху одежды подобие кожаной юбки. – Всем своим видом ты должна кричать, что тебе никто не нужен. Твой одинокий образ должен стать привлекательным и манящим.

– Вы уверены… – начала я.

Но Вероника, не слушая, сунула кучу тряпок мне в руки и отправила в соседнюю комнату переодеваться.

Да, они были правы. Я выглядела как старшеклассница, притворяющаяся взрослой, – кем, собственно говоря, и была. И трудно было поверить, что одежда способна что-то изменить. Но я все же примерила первый наряд. Это было обтягивающее черное платье-рубашка в стиле милитари, с пуговицами спереди и эполетами на плечах. Вид у меня в нем был совершенно нелепый, как у злодейки из фильма про супергероев.

– Мне обязательно показываться? – спросила я.

– Да, – хором ответили Митци и Вероника.

– Я темная лошадка, – шепнула себе. – Мой одинокий образ привлекает и манит.

Выдохнув, я открыла дверь.

– Это смешно.

– Да, немного чересчур, – заметила, оглядывая меня, Вероника.

Следующим вариантом была кожаная юбка, настолько короткая, что страшно наклониться, и блузка с глубоким треугольным вырезом, так плотно облегающая фигуру, что я с трудом узнала себя.

Едва я открыла дверь, Митци присвистнула, вызвав краску на моих щеках.

– Не знаю. Я почти не могу в этом пошевелиться.

Вероника согласно кивнула:

– Слишком откровенно. В конце концов, ты еще несовершеннолетняя.

За этим последовала блузка с овальным вырезом и юбка-карандаш, настолько тесная, что я еле доползла до двери.

Митци прижала палец к губам:

– Ну предположим.

– Можно и лучше, – прищурилась Вероника.

После трех пар саржевых брюк, двух сшитых на заказ костюмов, охапки блузок с оборками и ужасающего шелкового джемпера я наконец-то надела то, что вроде бы выглядело неплохо и даже понравилось мне.

Это были черные брюки, обтягивающие, но достаточно эластичные, чтобы можно было взбежать по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. К ним Вероника добавила черный шелковый топ и черный пиджак, не вписывающийся в мое представление об этом предмете одежды. Пиджаки носила мама – безразмерные, старомодные, похожие на конверты, только из ткани. Но, надев этот, я поразилась тому, насколько четким стал мой силуэт, как будто кто-то подчистил лишнее с помощью фоторедактора. Плечи казались острее, осанка ровнее, даже лицо как-то… поумнело, что ли, словно я превратилась в более уверенную версию себя.