Колдун 2 - Кай Вэрди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Решив навестить мужчину в больнице, Мишка спешно доделывал свою норму. Но пока он бегал за Михалычем, а потом от Михалыча, внезапно проникшегося заботой о коллективе, времени прошло достаточно, и, чтобы не получить вычеты за невыполненный план, ему пришлось задержаться.
Вылетая из душевой, он едва не сбил с ног женщину, пришедшую убираться. На ее брови была приличная подживающая уже ссадина, а на левом глазу красовался желтеющий фингал. Уборщица громко ойкнула и покачнулась. Мишка подхватил ее, придерживая и не давая упасть от внезапно закружившейся головы. Стараясь удержаться на ногах, она вцепилась в его руку, и парня мгновенно охватило отчаяние, жуткая усталость от жизни, непереносимая боль, апатия и… страх. Едва коснувшись мыслей и воспоминаний женщины, Мишка понял, что это именно та уборщица, которая нашла повешенного Петра. Но сейчас его больше волновала сильная боль и душевное состояние женщины.
Забормотав что-то извиняющееся, он скользнул по ней внутренним взглядом. В глаза бросилась огромная, пульсирующая огненно-красным гематома на бедре. Кроме гематомы проблем со здоровьем у нее хватало, плюс еще недоедание и хроническая усталость — она работала на трех работах, пытаясь поднять шестнадцатилетнего сына-разгильдяя. Но сильнее всего парня обеспокоила трещина в бедренной кости и начавшееся уже воспаление надкостницы. Мишка явственно почувствовал, что воспаление будет только усиливаться, и в самом лучшем случае женщина очень скоро станет беспомощным инвалидом, в худшем — у нее разовьется гангрена и она умрет.
Для начала влив ей хорошую порцию силы, он, ненадолго вынырнув, проводил ее до лавки, на ходу уговаривая посидеть пять минуточек, передохнуть. Буквально повиснув на его руке, она, сильно прихрамывая на левую ногу, продолжала охать и причитать сквозь выступившие на глазах слезы:
— Оох… Носятся тут всякие, глаза вылупив… Не видят ничего дальше своего носа-то… Нет, чтоб глаза разуть да поглядеть под ноги… Ооох…
Едва усадив женщину и бормоча что-то полусвязное о чудесном лете и прекрасной погоде, он принялся заживлять беспокоившую его трещину. Времени у него было мало: сейчас сработал эффект неожиданности, и этим надо было воспользоваться, пока уборщица не пришла в себя, поэтому все внимание он сосредоточил на даре, оставив на реальность едва связывающую с нею нить. Потому сейчас его бормотание больше походило на бред сумасшедшего.
Весь отдавшись лечению и вливая в женщину огромное количество жизненных сил, Мишка не замечал потрясения уборщицы, глядевшей на него округлившимися глазами. Женщина же видела перед собой молодого парня с жуткими темными глазами, похожими на омуты, ненамного старше ее сына, по третьему разу рассказывающего ей, какое жаркое стоит нынче лето и как сейчас хочется купаться. Он бледнел на глазах. На лбу его выступила испарина, крупными каплями сползавшая по лицу. А еще он словно… старел. С каждой секундой на его лице появлялось все больше морщинок, которые на глазах углублялись и становились четче, и спустя минут пять ему уже невозможно было дать меньше тридцати… тридцати пяти… сорока лет…
Испуганная женщина вырвала из крепко вцепившихся в нее пальцев руку и вскочила с лавки, даже не заметив, что полностью встала на больную ногу. Парень замолчал, непонимающе моргнул, словно приходя в себя, и улыбнулся.
— Теть Маш, ты пока убирайся, а я ополоснусь маленько. Жарко что-то… Голова кружится, — хрипло проговорил он, и без малейшего стеснения стянув с себя рубашку и штаны, в трусах шагнул в кабинку. Вскоре оттуда донесся звук льющейся воды.
Посмотрев ему вослед, Мария поморгала и потрясла головой, отгоняя видение страшных глаз и странных преображений. Наконец, решив, что ей привиделось из-за боли, от которой темнело в глазах, а парню из-за жары действительно стало плохо, женщина дрожащими руками принялась за уборку.
То ли от испытанного испуга, то ли от того, что перед глазами стояло произошедшее в последнюю смену, и она вообще с трудом смогла перешагнуть порог этой душевой, а находиться здесь для нее было пыткой, убиралась она очень быстро. Даже о боли в бедре позабыла, настолько торопилась поскорее все доделать и уйти отсюда.
Мишка же, едва добравшись до кабинки, стянул с себя трусы и, включив воду, обессиленно оперся о стену. Вот всегда он так: если начинает серьезно лечить, забывает обо всем, и выкладывается до полной потери сил. И ведь сколько раз уже зарекался следить за потоком! И сколько Бирюк его за это ругал! Так ведь нет… Но разве можно остановиться, видя, как красиво сплетаются и срастаются выравниваемые им нити, как сильно, ярко и… правильно?.. начинает светиться излеченное место. Он обо всем забывал, расплетая спутанные клубки поврежденных нитей, а тревожный цвет боли просто выбивал его из равновесия и притягивал словно магнитом. У него не хватало сил оторваться от этого свечения до тех пор, пока оно абсолютно не погаснет.
Вот и сейчас то же самое… Как теть Маша вовремя выдернула у него свою руку! Еще бы немного, и он свалился бы прямо там. Напугал бы тетку до колик. И спалился бы по полной. Эта молчать бы не стала… А долечить ее надо. У Мишки руки чесались закончить начатое. И тетку жалко, и смотреть он на нее спокойно все равно не сможет, и когда еще выпадет такой же шанс? Неет, дело надо довести до конца!
Мишка попробовал подняться на дрожавшие от усталости ноги. Голова закружилась, он покачнулся и оперся о стенку кабинки. Ладно, посидим еще… Судя по звукам, тетка вымыла едва ли треть душевой, так что время еще есть. Кстати о времени. Надо посмотреть, что там с Петром случилось.
Мишка полез в воспоминания.
Глава 14
Мария зашла в душевую, уверенная, что все рабочие уже давно ушли. Едва она намочила тряпку, как со стороны кабинок раздался грохот и какой-то хрип и шум, словно кто колотит по стенкам кабинки. Женщина бросилась посмотреть, что там происходит. Одна из кабинок была открыта, в ней лежала опрокинутая лавка, которую поставили на другую, а над лавками, колотя руками и ногами по стенкам кабинки, висел задыхавшийся Петр.
Перепуганная до полусмерти, она
