Непобедимые скифы. Подвиги наших предков - Наталья Павлищева

– Антир, что эта змея делает в шатрах наших соседей?! – Скопасис всегда терпеть не мог Милиду, а теперь тем более. Он знал болтливого, но безвредного Марсагета. Тот был слишком глуп, чтобы восставать против своего брата, наверняка это Милида настроила мужа, а потом его и предала!

– Какая змея? – не понял царь.

– Милида ходит к агафирсам, к неврам, к меланхленам… Что ей там делать?

Антир развел руками:

– Ну, это у нее надо спрашивать.

– Отправь ее вслед за обозом, поверь, так будет лучше.

– Не могу, обоз уже далеко, она одна не доедет.

– Я дам воинов, проводят!

Антир рассмеялся:

– Я помню, что ты не любишь Милиду, но сейчас надо думать не о том. Без нее забот хватает. Завтра совет.

– Зря не слушаешь, эта змея способна на все, – проворчал Скопасис, решив сам присмотреть за вдовушкой.

Легка на помине: не успел он отойти от шатра Антира, как туда тенью скользнула Милида. И впрямь змея, поморщился Скопасис и вернулся обратно.

– Антир, соседи не склонны помогать нам… – Голос у Милиды так и течет, журчит, как вода в ручье, но за этим почти ласковым спокойствием скрывается по-настоящему змеиная натура.

Царь хмыкнул:

– Они сами скажут за себя на совете.

– А ты-то откуда знаешь? – Голос Скопасиса от входа в шатер заставил Милиду заметно вздрогнуть. Откуда здесь младший царь? Она же нарочно дождалась, пока он уйдет!

Но Милиду так просто не возьмешь, дернула плечом и продолжила:

– И агафирсы, и невры, и меланхлены, все думают, что Дарий наказывает скифов за их походы по Азии…

И снова хмыкнул Скопасис; внимательно глядя в лицо все же смутившейся вдовы, он поинтересовался:

– А к гелонам не успела сходить? И к будинам? К амазонкам не ходи – выгонят!

– Царь, я говорю с тобой! Почему в разговор вмешивается Скопасис?!

Антир покачал головой:

– У меня от Скопасиса секретов нет. Он тоже царь.

И тут Милида бросилась в атаку, она резко повернулась к Скопасису и пошла на него грудью:

– Почему ты следишь за мной?!

Глаза красавицы метали молнии, ноздри точеного носа раздувались, крупная грудь напирала на Скопасиса. Но царя этим не смутить. Тот стоял как скала, спокойно поджидая, пока вдова не упрется в него, что действительно и произошло. Попросту ткнувшись своей грудью в грудь Скопасиса, Милида вынуждена была остановиться. Тогда говорить начал царь:

– Не я слежу, а мои люди. Разве можно такую красотку оставлять без присмотра? Один раз оставили, так греки украли. Мы с Антиром боимся, чтобы сарматы не обиделись за недогляд, вот и охраняем.

Несколько мгновений Милида стояла, пыхтя от возмущения в грудь Скопасису. Но что она могла поделать? Резко повернувшись, вдова выскочила вон. Младший царь расхохотался вслед с заметным удовольствием. Антир только покачал головой:

– Тебе не дает покоя Милида? К чему ее дразнить?

Скопасис стал серьезен:

– Антир, как она смогла бежать от ойранцев?

– Ты забыл, что они бежали вместе с моей дочерью. Асиат ты тоже подозреваешь?

– Асиат нет, твоя дочь удрала сразу, как туда попала. Но почему Милида не сбежала раньше? Антир, она ходит по стану и ведет с соседями ненужные разговоры. К чему рассказывать всем о несметном числе воинов Дария?

Антир и сам понимал, что вдова делает что-то не то, но только вздохнул:

– Скопасис, завтра совет, там и поговорим.

Тот промолчал, но для себя твердо решил, что будет следить за вдовой по-прежнему и напакостить ей не даст.

А Милида просто кипела от злости на Скопасиса! Нашелся противник! Он силен, очень силен! Скопасиса слушают не одни скифы и сарматы, за ним Дайрана с амазонками, ему верят будины и гелоны. Но главное, он хороший воин, хитрый и умный соперник в бою. Вдова поняла, что, не уничтожив Скопасиса, она не сможет править скифами даже после победы Дария!

Но для начала надо разъединить соседей скифов. Хотя все, что могла, она сделала. На совет Милиду не допустят, первым постарается сделать это Скопасис.

Уже по тому, что невры, агафирсы, меланхлены, андрофаги, да и гелоны прибыли без своих отрядов, Антир понял: поддерживать не собираются!

Это было очень плохим известием.

Представители племен сошлись на совет. По кругу сидели и стояли невры, агафирсы, андрофаги, меланхлены, будины, гелоны… рядом с самим Антиром сарматы и Дайрана, представлявшая амазонок. От скифа не укрылось, что мужчины усмехнулись, заметив женщину – неужто Антир позволит говорить и ей?

Антир и сам усмехнулся, но только тому, что рядом с андрофагами много свободного места, ходит поверье, что они людоеды, конечно, здесь все в безопасности, но почему-то все равно отодвигаются.

И к неврам тоже близко не подсаживаются. Тут дело в другом. Невры способны превращаться в волков и носят на себе плохо выделанные волчьи шкуры. Даже сейчас на головах у них оскаленные в предсмертной злости пасти серых хищников. Этот запах сильно беспокоит лошадей, посидишь рядом с невром – и сам пропахнешь, потом с конем не совладать.

Агафирсы сами не стремятся оказаться поближе к остальным. Эти неженки не любят дурного запаха, исходящего от невров, и их грубости. Зато любят золото. Говорят, что агафирсы живут со своими женщинами сообща, чтобы не гадать потом, кто чей сын или брат. Но если все равны, то к чему разные узоры на их лицах и телах, ведь узор, нанесенный острым кончиком ножа, внимательному человеку должен подсказать, насколько знатен агафирс.

Антир усмехнулся: нет, все равны только у скифов да у сарматов. Если и уважают царя больше, то лишь потому, что заслужил, а опозорит свое имя, так и казнят, как любого другого.

Меланхленов из-за их любви к черным одеждам легко узнать издалека. Если у скифов все, что можно, разукрашено всяческими нашивками, от шерстяных чулок и кафтанов до шатров и конской упряжи, сверкает разными цветами, они любят разноцветье, то у соседей-меланхленов все черное или почти черное. Почему, ведь даже черная ночь расцвечена круглой луной, которая бывает то серебристой, то вдруг совсем красной? А если она превращается в тонкую изогнутую полоску, то на небе остаются яркие крупные звезды… А степь весной или в начале лета? Разнотравье и разноцветье такое, что глаз не оторвешь! Особенно хороши поля тюльпанов, превращающие древние курганы в горы из красных или желтых цветов.

Разве можно добровольно отказаться от подражания такой красоте? Скифы пытаются ее повторять во всем: в цветах одежды, в фигурках животных на своих украшениях и вазах… да много в чем. Без красоты жизнь была бы не просто скучной, а невозможной.

Несмотря на яркий дневной свет, посреди круга горел большой костер, огонь не даст солгать никому, сразу покажет, если человек говорит не то, что думает. Об этом помнили все, но лгать никто и не собирался. Ложь унижает человека, гордый человек никогда не станет лгать!