Говорите правильно. Эстетика речи - Ефрем Язовицкий

— Спрашивай.

— Любишь ли ты местоимение, Стилистика?

— Обожаю.

— А что ты можешь сказать о нем помимо того, что написано в школьных учебниках?

— Местоимение благодаря своим особым синтаксическим и морфологическим свойствам может выполнять в речи самые разнообразные стилистические функции.

— Какие функции?

— Оно может выступать как синоним любого члена предложения — подлежащего, сказуемого, дополнения, обстоятельства, служит незаменимым средством связи в сложном предложении, позволяет избегать повторении одних и тех же слов, делает нашу речь более яркой, насыщенной.

— Правильно, Стилистика, а теперь взгляни сюда. Видишь этих трех юношей, одетых в разноцветные трико?

— Вижу, это Определительные местоимения каждый, всякий, любой.

— Что ты скажешь про них?

— Они часто выступают как синонимы, однако каждому из них в отдельности присущи дополнительные смысловые значения, и надо быть очень осторожным, чтобы, употребляя их, не наделать грубых стилистических ошибок.

— А какие дополнительные значения нам присущи?— спросили хором названные Местоимения.

— Это вам лучше знать!

— Мы-то знаем.

— А раз знаете, зачем спрашиваете?

— Чтоб и другие знали.

— Хорошо, скажу для других. Местоимение каждый означает любой из себе подобных (каждый день каток открыт). Местоимение всякий означает самый разнообразный (всякие звери водятся в лесу). Местоимение любой — какой угодно (соревнование состоится при любой погоде). Поэтому можно сказать, например: каждый день каток открыт, в любой день каток открыт, но нельзя сказать «всякий день каток открыт». С другой стороны, можно сказать всякие звери водятся в лесу, любые звери водятся в лесу, но нельзя сказать «каждые звери водятся в лесу», и уж, конечно, не скажешь: «соревнование состоится при каждой погоде».

— А ведь говорят, черти! — вмешался Глагол знать.

— Кто? Кто говорит? — заволновались Существительные. — Мы не говорим, и Прилагательные, и Числительные и даже Предлоги так не говорят.

— А вот они говорят, — сказал Глагол, указывая на нас.

— Мы так тоже не говорим, нечего на нас указывать! — вспылил Леша Веретенников. — Не говорим, потому что всякий из нас...

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!.. — покатились со смеху Местоимения, — выходит, что всякий из вас занимается стилистикой.

— Я хотел сказать каждый из нас...

— Ладно, помалкивай, — перебил его ведущий Глагол. — Кто еще хочет задать вопрос Стилистике?

— Я хочу задать вопрос Стилистике, — сказало Прилагательное.

— Задавай.

— Есть такая скороговорка: шли сорок мышей, несли сорок грошей, две мыши поплоше несли по два гроша. Как ты думаешь, Стилистика, правильна ли эта моя форма сравнительной степени плоше или неправильна?

— Здесь правильна.

— Хорош ответ, нечего сказать, — возмутилось прилагательное. Значит, по-твоему, ученикам, которые то и дело говорят «слабже», «хужее», «длинше», «плоше», «красивше», надо выдавать грамоты?

— Нет, таких учеников поощрять не следует, наоборот, их надо постоянно останавливать и толково разъяснять, что подобные формы сравнительной степени прилагательного являются просторечными и в литературной речи не употребляются, что если, например, кто-нибудь, осматривая достопримечательности Ленинграда, скажет: «Этот памятник красивше того» или «Невский проспект длинше Гороховой», то он сразу создаст себе репутацию человека низкой речевой культуры.

— А как же в скороговорке?

— В скороговорке другое дело. Она создавалась народом сотни лет тому назад, когда сравнительная степень прилагательного плоше употреблялась повсеместно.

— Послушай, Прилагательное, — сказал ведущий Глагол, — что это ты вырядилось, будто радуга небесная?

— Это не я вырядилось, это меня вырядили.

— Кто?

— Учителя.

— Зачем?

— Чтобы ученики научились называть небо не только голубым, море синим, снег белым, а лес зеленым, чтобы они брали пример с тех мастеров слова, которые знают толк в имени прилагательном и умеют находить в нем краски для определения любых оттенков и цветов и настроений.

— Я вижу: музыканты собираются подарить нам новый танец, — сказал ведущий Глагол. — А это значит, что нам придется па время оставить Стилистику.

— Не надо танца, не хотим оставлять Стилистику. У нас еще много вопросов, — раздались голоса.

— Нарушать правила маскарада не будем. Вопросы после танца.

— Да, знаем, после танца удерет Стилистика, — дрожащим голосом сказало Числительное.

— Не удерет, мы к нему Добрыню Никитича и Алешу Поповича приставим, — с этими словами ведущий Глагол ударил в ладоши, и два богатыря, взобравшись на возвышение, стали рядом с Иваном Яковлевичем.

Оркестр заиграл краковяк, и вся компания пустилась в пляс, а мы залюбовались карнавалом. Его устроители немало потрудились, чтобы доставить удовольствие Ивану Яковлевичу. И не ошиблись в этом. Иван Яковлевич хлопал в ладоши в такт музыке и посылал воздушные поцелуи каждой проносящейся мимо него карнавальной группе. Когда же к нему приблизились танцующие в паре Подлежащее и Сказуемое, одетые в русские национальные костюмы, он вскочил со своего места и бросился вниз, чтобы присоединиться к ним. Но Добрыня Никитич и Алеша Попович в один миг водворили его на место и до конца танца держали свои секиры скрещенными таким образом, что танцующие видели лишь сияющее лицо и ноги юбиляра.

С первым вопросом к нему после танцевальной паузы обратился Глагол, открывший дискуссию.

— Говорят, Стилистика, — сказал он, размахивая какой-то замысловатой папкой, — что ты понимаешь толк в глаголах?

— Кто говорит?

— Мы, мы говорим, — закричали Падежи и Наклонения.

— Ну, раз они говорят, значит кое-что понимаю.

— Тогда ответь нам ка такой вопрос: как образовать форму 1-го лица настоящего времени от глаголов убедить, победить, басить, чудить и лебезить?

— Убедю, победю, басю, чудю и лебезю, — выпалил я, желая подлить масла в огонь.

— Хорош гусь, нечего сказать, — возмутился Глагол. — Таких «убедю», «победю» у меня полная папка. Я их полгода собирал. Это твой ученик, Стилистика?

— К сожалению, мой.

— В семье не без урода, — сказал Добрыня Никитич, — направляя острие своего оружия мне в грудь. — Поправь его, Стилистика.

— Образовать форму 1-го лица настоящего времени от названных глаголов невозможно, так как они ее не имеют. А неправильно образованные формы, вроде тех, которые продемонстрировал сейчас мой «незадачливый» ученик — «убедю», «победю»... — должны быть заменены близкими по значению глаголами (уговорю, заставлю) или синонимическими описательными оборотами (смогу убедить, постараюсь убедить, одержу победу и т. п.).

— Хорошо, Стилистика! Вот у меня тут в папке имеется обвинительный акт против учеников 7-го класса, которые от продуктивных глаголов махать, колыхать, хлестать образуют нелепые формы: «махаю», «махаешь»; «колыхаю», «колыхаешь»; «хлестаю», «хлестаешь». Что ты об этом думаешь?

— Думаю, что этих учеников, если не хлестать, то поправлять надо строго. Им надо объяснить раз и навсегда, что такие ошибки образуются в результате влияния форм продуктивных глаголов на формы глаголов непродуктивных, от которых идут все эти «махаю», «колыхаю» и т. п.

— Мудришь, Стилистика! — заявил Восклицательный знак. — Ты нам прямо скажи, как надо правильно говорить и писать эти глаголы.

— Говорить и писать надо: махать — машу, машешь; колыхать — колышу, колышешь; хлестать — хлещу, хлещешь. При этом надо помнить, что некоторые аналогичные пары используются в языке параллельно, но в них каждый глагол отличается особым содержанием: брызгает (водой) и брызжет (здоровьем); двигает (мебель) и движет (нами движет чувство долга); капает (лекарство) и каплет (с крыши) и т. д.

— Можно мне задать тебе вопрос, Стилистика? — спросил вдруг Алеша Попович.

— Не принимай, не принимай у него вопроса! — закричали Подлежащие и Сказуемые. — Он злой, он не пустил тебя танцевать с нами!

— Не волнуйтесь, господа, — сказал Добрыня Никитич, — Алеша не виноват. Мы с ним были при исполнении служебных обязанностей. Правильно, товарищ начальник?

— Правильно, — сказал ведущий Глагол, — говори, Алеша Попович.

— Вот я много хожу по земле русской, слушаю русскую речь. У одних она ясная, благозвучная, а у других смутная, некрасивая и неблагозвучная...