Джокертаунская комбинация - Виктор Милан

– Чем обязан такою честью?

Монстры, подумал он, невольно ежась.

– Губернатор хочет тебя видеть, – сказала Мастелина.

Блез улыбнулся ужасному джокеру своей самой красивой улыбкой.

– Ах, я сожалею, но срочные дела требуют моего…

Руки Андриона, лишенные кистей, зазвенели как колокола.

– Немедленно, – сказал он.

Блез сощурился.

– Я могу заставить тебя провальсировать до реки и утонуть там.

– Конечно, можешь, – с легкостью согласилась Мастелина. – Но не станешь.

Блез выдержал паузу, губы его так натянулись, что он боялся, как бы они не лопнули.

– Когда-нибудь, – прошипел он.

Мастелина двумя громкими щелчками перевела «АК» с автомата в безопасное положение.

– Когда-нибудь, – согласилась она.

Блез повернулся к КейСи, схватил ее за руку.

– Иди найди Медоуза. Познакомься с ним поближе. Узнай, чего он хочет.

Она кивнула и скользнула прочь.

Он повернулся к двум охранникам Блоута, выпрямился, расправил плечи, поправил куртку.

– Ну? Мы теряем время.

Марк уселся, подперев задом почти горизонтальный кусок асфальта, часть из кучи обломков мостовой была свалена в самом конце южной части массивной буквы U, образованной островом Элис прямо рядом с устьем маленькой гавани. Было прозрачное, ясное утро. Его дыхание вилось словно дыхание дракона, пока он пытался пристроить свою пластиковую тарелку с бобами на коленях.

– Эй там!

Он замер при звуках голоса, осмотрелся украдкой, готовый бежать. Он все еще не был уверен, что имеет право поесть. Система распределения еды на Роксе была довольно жесткой и устоявшейся: несколько украденных столов с паровым подогревом стояло в стороне на песке, и пара действительно страшных, привлекающих внимание джокеров в покрытых пятнами бумажных шляпах черпали какую-то мерзость для очереди потрепанных, неприветливых жителей Рокса. Другой джокер, такой же большой и уродливый, как и любой из тех двоих, что истязали его вчера, стоял на страже с парой тощих, хмурых ребят – и это значило, что они, вероятно, были джамперами, – вооруженных битами. Они внимательно изучили его, когда он занял свое место в очереди за кем-то с головой, похожей на подгорелый гриб, растущий из горла черной кожаной куртки, но не вмешались. Он предположил, что испытание заключалось в том, что если кто-то выглядел слишком знакомым, а значит, пытался встать в очередь во второй раз, то его тут же били.

На мгновение он решил, что они передумали и решили вернуться за ним, но тень, заслонившая встающее солнце, была слишком маленькой. И знакомой.

– Не возражаешь, если я присяду? – спросила КейСи.

– Нет-нет. Если хочешь, давай.

Она присела на корточки рядом с ним. Он изо всех сил старался не замечать ее ноги, обтянутые черным спандексом. Было не время, не место, и он ее точно не интересовал. Он был просто изгоем. Просто старым натуралом.

Он протянул ей свою тарелку. Она отмахнулась.

– Любишь воду? – спросила она.

– Никогда не думал, что запах Гудзона станет для меня таким желанным.

Он мгновенно пожалел о своих словах. Она казалась фанатом Рокса. Но она засмеялась.

– Ну, это не ваш мир белых булочек, это точно. – Она взглянула на него. – Хорошо спал?

– Бывало и хуже. – Сразу после суда он провел несколько дней на улице, просто скитаясь. Спал в аллеях или в случайных ночлежках, пока Преториус делал все, что мог, чего, к сожалению, было недостаточно. Это было летом. Импровизированное общежитие на Роксе пахло так же скверно, вонь стояла стеной, и в развалинах что-то постоянно шумело, но они защищали от холодного зимнего ветра. Его не заботило, что некоторые тела, жавшиеся к нему, были человеческими только по происхождению. Они были теплыми.

– Подумала, мне стоит проверить, как ты. В конце концов, не с каждым здесь я могу поговорить о «Пролетая над гнездом кукушки».

– Даже со своим, ну, э-э-э, парнем?

– Зачем ты это спросил, идиот? – завопил маленький парень, сидевший на чердаке в его черепушке. Когда-то там царили Джек Попрыгунчик и Странник, они не давали ему спуску. Теперь там остался лишь маленький серый парень, никому не известный, как и любой в Нью-Йорке. В любом случае у Марка не было готового ответа.

Она посмотрела на него краем глаза. У нее были серые глаза, бледные, почти серебристые.

– Он не очень-то много читает. Что привело тебя на Рокс?

– Имел некоторые… проблемы с законом.

Это было забавно. Большую часть своей жизни он был членом контркультуры, даже когда те, кто стоял у ее истоков, начали присоединяться к брокерским фирмам, истязать себя диетами и участвовать в курсах саморазвития в рамках проплаченных телевизионных шоу. И теперь, когда он наконец-то на самом деле попал в настоящий андеграунд, его это смущало до чертиков. К тому же он понимал интуитивно, что, если он хотел выжить, ему не стоило рассказывать о своих проблемах посторонним. Это девяностые, а Гилберт Шелтон, бывало, говорил, что шпионы есть везде.

Она рассмеялась.

– Да ладно. Здесь должно быть что-то большее.

Он упрямо выпятил нижнюю губу. Она рассмеялась громче.

– Не смеши меня. У нас тут нет информаторов, даже если президент Джордж прибудет в город, чтобы призвать каждого стучать на соседа. Посмотри-ка туда. – Она указала подбородком. Смутный силуэт взрезал воды миниатюрной гавани, оставляя за собой разноцветные нефтяные разводы: полупрозрачная гладкость, португальские боевики размером с Годзиллу. – Это Харон. Опаздывает. Обычно он не ходит при свете дня. Ты переправился сюда на нем, так?

– Ну да.

Он не знал, как его зовут. Все, что он знал, что джокер, похожий на скопление водорослей, в кепке с балтиморской Иволгой и в куртке с эмблемой пива Coors Light просочился в музыкальный магазин, чтобы предупредить о наркоконтроле, идущем за ним по пятам. Он сказал ему, что, если он думает найти убежище на Роксе, он должен развернуть пакет, который лежал у джокера в сумке поверх продуктов, купленных в каком-то ночном винном погребе, спуститься к реке, зажечь сигнальный огонь и думать, усиленно думать, как сильно он хочет перебраться на Рокс. Джокер щелкнул своими крошечными каблуками и трижды напел «Нет места лучше дома», но псы нарковойны напали на его след и взяли его. Они никогда не освободили бы Спраут, так что он сделал то, что ему посоветовали.

И что самое худшее – это сработало.

– Так сюда попадает большинство людей. А теперь присмотрись внимательнее. Что ты видишь внутри?

Марк всмотрелся в солнечные отблески. Отсюда Харон выглядел как гротескно-увеличенное стекло, елочное украшение работы Оливера Харди. На его вершине можно было рассмотреть слабый намек на лицо. В свете восходящего солнца, пронизывающего его тело, было видно…